Что сказал врач? осведомилась я у него, подхватившись с дивана. Он медленно подошёл к креслу, рухнул в него и, нагнув голову, закрыл лицо руками. Он просидел так с четверть часа, а я просто глядела на него и не решалась что-то говорить. Наконец он отнял руки от лица, и мне довелось стать свидетельницей его горьких слёз.
Андрей Иванович, прошептала я, неужели всё так плохо.
Всё так плохо, насколько это возможно, тихо проговорил он. Голос его дрожал, и глаза выдавали жуткий страх. У неё в позвоночнике опухоль размером с куриное яйцо. Даже оперировать поздно, всхлипнул хозяин, врач только мне озвучил диагноз, Ольга ни о чём не догадывается. Смотри, не проболтайся ей. Да и Ксении лучше не знать.
Я не помню, как пережила ту ночь. Помню только, что наутро глаза мои опухли от слёз и я не знала, что и предпринять, чтобы привести лицо в порядок. До красоты мне дела не было. Просто если бы меня такой увидели Ольга или Ксения, начали бы выпытывать причину моего расстройства. А не одна из хозяек не должна была о ней знать.
Ольга ошибочно полагала, что боли в спине даёт простой остеохондроз, обострившейся в осеннюю непогоду. С утра она чувствовала себя гораздо лучше, нежели накануне, правда, когда я принесла ей завтрак в постель, она сказала, что сегодня ещё отлежится, чтобы завтра наверняка порхать, как бабочка. При хозяйке я изо всех сил сдерживала накатывающиеся на глаза слёзы, но стоило мне остаться наедине с собой, как я доставала из кармана фартука платок и неустанно тёрла мокрые щёки.
Зина, ты сегодня какая-то странная, сказала Ольга, садясь в кровати. Не болтаешь, как обычно, а молчишь и о чём-то думаешь.
Вам кажется, Ольга Николаевна, улыбнулась я натянуто, просто не выспалась, наверно.
Ливший три дня кряду дождь наконец кончился, и на небе засветило солнце, озарив светом золотой сад перед домом. Женщина попросила меня открыть окно, на что я ответила:
Не смотря на солнечную погоду, на улице холодно. Вы можете простудиться.
Открой окно! снова велела хозяйка властным тоном. Мне пришлось исполнить её просьбу. В комнату влетел утренний свежий ветер. Женщина приподняла голову и с блаженным видом уставилась на пышную крону старого дуба в саду, а затем поднялась с кровати и двинулась в сторону окна. Лёгкая хлопковая ночная рубашка на ней развевалась на ветру точно флаг. Но попросить её хотя бы укутаться было бесполезно, и я продолжала помалкивать. Но когда она вдруг взобралась на подоконник с ногами и облокотилась спиной на откос, я завопила:
Ольга Николаевна, теперь я вам приказываю! Немедленно слезьте с окна. Мало того, что вы рискуете подхватить воспаление лёгких, так ещё и рухнуться вниз!
Ольга громко расхохоталась и дабы ещё больше меня рассердить, стала ногами на подоконник и начала на нём приплясывать, напевая под нос какую-то весёлую песню. Я не узнавала в этой безумной женщине мою разумную серьёзную хозяйку. На шум прибежал Андрей Иванович и, увидев, что вытворяет жена, взялся за голову. Но он не церемонился с ней, а молча схватил за талию и снял с подоконника. Когда он на руках нёс её до кровати, она вдруг заплакала. Кстати, это был первый и последний раз, когда я видела плачущую хозяйку. Андрей Иванович усадил её на подушку, а сам встал на колени перед ней и, взяв в ладони её красивое, но с недавних пор сильно постаревшее лицо, сказал:
Любимая, что случилось?
Она опустила глаза и снова всхлипнула. Хозяин повернулся ко мне и спросил чуть ли не со злобой:
Это ты её чем-то огорчила?
Прежде чем я ответила, женщина воскликнула:
Андрей, я всё знаю!
Хозяин нахмурил брови, но всё ещё с нежностью и любовью смотрел на жену.
Что знаешь? поинтересовался он осипшим от переживания голосом.
Я знаю, чем больна, знаю! Вы с Зиной сильно ошибались, если думали, что это легко от меня скрыть. Вы думаете, я ничего не вижу, ничего не понимаю?! Я скоро умру, но не от этого мне так горько и обидно. Я умру, меня положат в холодную землю и закопают. И никто даже не вспомнит, что когда-то по земле ходила такая Ольга, очаровывая каждого встречного своей красотой, любящая своего мужа и свою семью. И на мою могилку, в лучшем случае, один раз в год будет приходить Зина и вырывать сорняки вокруг оградки. А ты скорее сам умрёшь, чем забудешь хоть на миг о своей ферме и о своих потных лошадях. Ксения будет только рада моей смерти, ведь она наконец избавится от той, которая всегда ей только мешала. Смотрите, какую жалкую и никчёмную жизнь я прожила! Смотрите, не стесняйтесь!
Ольга откинулась на кровать и закрыла глаза. Хозяин лёг рядом с женой и стал покрывать её поцелуями. Она лежала, не шевелясь, равнодушная к его ласкам. Я вышла из комнаты, чтобы выключить плиту, на которой закипал суп. А потом вернулась, чтобы спросить у супругов, будут ли они обедать. Но им, разумеется, было не до меня. Хозяин прильнул щекой к щеке жены, и они пролежали так рядом, умываясь слезами друг друга, не меньше часа.
В тот день в доме рыдали все, кроме дочери хозяев. Комната Ксении располагалась прямо напротив комнаты родителей и было глупо надеяться, что она не слышала причитаний матери. Я застала её в коридоре второго этажа. Она расхаживала по нему взад-вперёд и, по всей видимости, не решалась навестить Ольгу. К моему удивлению, девочка выглядела вполне спокойной и исполненной самообладания. Лишь угрюмое выражение лица не позволило бы несведущему в делах этой семьи думать, что у неё всё в порядке. Но мне не казалось, что отсутствие слёз на её глазах было признаком чёрствости характера или нелюбви к матери. Просто этот удар судьбы она решила перенести достойно, приняв недуг Ольги за волю божью. И всё же, как бы я не оправдывала девочку, было ясно, как день, что к своим семнадцати годам она стала поистине безжалостным существом. Только чем было вызвано столь кардинальное изменение в её характере, оставалось загадкой.
Ну, что ты стоишь, как истукан? спросила я с укором. Второй день не показываешься матери и не говоришь с нею. А она, между прочим, нуждается в этом.
Я боюсь, Зина, ответила она шёпотом. А вдруг она мене прогонит? А если не прогонит, то станет бранить?
Что за глупости выходят из твоих уст, несносная девчонка? Живо пошла к матери!
Ксения неуверенно отворила дверь и закрыла её за собой с внутренней стороны. Я не стала мешать хозяйкам своим присутствием, поэтому осталась в коридоре стоять под дверью с целью подслушать, о чём они говорят. Но я ничего не могла услышать, ибо они ничего не говорили. Тогда я нагнулась и подглядела в замочную скважину, как мать и дочь сидят на кровати, крепко прижавшись друг к другу.
Ольга Николаевна умерла на следующий день после обеда. А с утра так бодрствовала, что никто, может, за исключением её самой, не предполагал беды. Она спустилась к завтраку выспавшаяся и румяная, за столом предприняла несколько попыток пошутить. Однако ни у кого не хватало желания и смелости веселиться. И наши угасшие взгляды женщина восприняла как жестокое оскорбление.
Уж не надо хоронить меня раньше времени, недовольно пробормотала она и перед тем, как уйти в свою комнату, попросила её сегодня не тревожить. Но Андрей Иванович не устоял перед искушением, возможно, в последний раз повидать любимую жену, и всё таки заглянул в спальню. А вышел оттуда белее мела и, когда я справилась о самочувствии хозяйки, он ответил, едва приоткрыв рот и совсем не двигая губами:
Её больше нет.
Только мы втроём провожали женщину в последний путь. Так уж сложилось, что у неё почти не было родственников, а те немногочисленные по тем или иным причинам отказывались приехать на похороны. Друзьями хозяйка тоже не успела обзавестись. Покойников не принято осуждать и плохо о них отзываться, но я находила единственное объяснение такому неоднозначному результату жизни Ольги. Высокомерием и надменностью красавица отталкивала от себя людей.
Андрей Иванович неустанно лил слёзы со дня смерти жены до самых третин. Но к моменту погребения душа его наполнилась покоем, и он даже едва заметно улыбнулся, когда в последний раз поцеловал жену в лоб. Я всё ещё не могла поверить в смерть хозяйки. Мне так и казалось, что это всего лишь кошмарный сон, который вот-вот кончится и жизнь станет прежней Андрей Иванович займется делами на ферме, его жена будет ходить по дому и командовать мною, а Ксения снова сядет за уроки. Кстати, что до дочери хозяйки, она сумела выдавить из себя пару слезинок только когда рабочие кладбища опустили гроб в могилу. Вот уж поистине железная леди, пронеслось у меня в голове, когда мы возвращались пешком домой. Хозяин шёл впереди нас, мы с девочкой держались рядом. Я бы с удовольствием постаралась утешить её, если бы она поведала мне о своих страданиях в связи со смертью родного человека, но она вот уже третий день молчала и, похоже, не нуждалась ни в чьей поддержке.
В течение всего следующего месяца Андрей Иванович ни разу не посетил ферму, доверив лошадей своим рабочим, хотя при жизни Ольги ездил туда каждый божий день. Он совсем не выходил на улицу и не дышал свежим воздухом. Он так мало ел, что превратился в ходячего скелета, и я начала беспокоиться, как бы он не отправился на тот свет вслед за женой. Ксения продолжала жить согласно своему плану. До обеда она находилась в школе, а после возвращалась домой, перехватывала чего-нибудь на кухне и бежала в свою комнату выполнять домашнее задание. Домочадцам будто кто-то языки поотрезал. Они всё время молчали, и оттого в доме царила такая тишина, что я из кухни с лёгкостью могла расслышать бой часов, висевших в гостиной. На все мои вопросы отец и дочь старались ответить одним словом, будто произнести второе стоило им больших трудов.
Но время взяло своё, и в один прекрасный день проливной дождь в душе хозяина сменился радугой. Видимо, он вспомнил, что помимо любви к Ольги в его жизни существует и другая любовь. В одно морозное зимнее утро он попросил меня найти его старую дублёнку.
Неужели вы наконец выберетесь из дома? воскликнула я с радостью.
Да, кивнул головой хозяин, всё ещё не решаясь улыбнуться с самых похорон. Даже боюсь ехать на ферму и смотреть, как там обстоят дела. Лентяи-рабочие наверняка запустили лошадей, если не загубили.
Сплюньте, Андрей Иванович, махнула я рукой, всё в порядке с вашими лошадьми, не сомневайтесь.
Очень на это надеюсь, покачал головой хозяин. В ином случае мы с Ксенией по меру пойдём. Ей ещё поступать в институт в этом году. А для этого, как понимаешь, нужны немалые средства.
Вы не спрашивали, какую профессию ей хочется освоить?
Нет. Мы с ней уже долго не общались. И по этому поводу меня уже начинают мучить угрызения совести. Ну, ничего, приеду с фермы и обязательно побеседую с ней. Надеюсь, она не прогонит меня.
С чего бы ей вас прогонять.
Не знаю, вздохнул хозяин. Мне кажется, в последнее время она стала слишком закрытой, если не сказать дикой.
Не одному вам кажется, ответила я. Но её однозначно можно понять. Столько всего навалилось на бедную девочку переходный возраст, смерть матери, экзамены. Ну, ничего, скоро всё встанет на свои места.
И говоря это, я как в воду глядела. Девочка потихоньку возвращалась к себе прежней и уже к весне мы снова были лучшими подругами. Однажды, прогуливаясь под руку по аллее в парке и наслаждаясь первым в году тёплом, мы как всегда болтали с ней о всяких мелочах и сами не заметили, как разговор наш зашёл об институте, в который собиралась поступать девочка.
Кстати, а почему ты захотела стать ветеринаром? поинтересовалась я.
Зина, ответила она, ты же знаешь, как я люблю животных. Почему-то не вижу себя ни учителем, ни инженером и никем другим, кроме как ветеринаром.
Она ещё раз напомнила мне о том, что в качестве места учёбы выбрала Московскую академию сельского хозяйства, и я невольно вспомнила, что туда поступил год назад младший сын Садовского. Странная, как мне на тот момент показалось, мысль посетила меня. Я подумала, что Ксения поступает в тот же самый институт, что и Виктор, только потому что снова хочет свидеться с ним. Однако потом всё же решила, что это всего лишь совпадение. Я могла бы, конечно, задать девочке вопрос на этот счёт, но не стала нарушать запрет на упоминание при ней имени того парня.
Ксения отлично сдала экзамены. Её усилия не пошли прахом, и мечта стать студенткой одного из лучших учебных заведений столицы сбылась. Правда, всё получилось не совсем так, как она планировала, но даже лучше. Вместо Академии сельского хозяйства ей удалось поступить в другой, более престижный институт на ту же специальность. Когда она узнала об этом, некоторое время грустила, что её ожидания не оправдались. Она якобы уже представляла себя в стенах той самой академии. А я только потешалась над её горем, ибо считала полной глупостью предпочитать рядовой институт едва ли не самому элитному в стране. Но вскоре и моей радости пришёл конец. В последний день лета мы с хозяином распрощались с нашей любимой девочкой. Проводив её на поезд, мы вернулись домой сами не свои. Хозяин развёл руки в стороны и, обведя взглядом гостиницу, сказал, что отныне каждая мелочь здесь будет напоминать ему о любимых жене и дочери и навевать смертельную скуку. Я согласилась с хозяином, кивнув головой и поджав губы. В тот же час Андрей Иванович уехал на ферму, а дома остались только я и кошка Изабелла. Я постирала домашнюю одежду Ксении, которую она сбросила с себя перед отъездом, приготовила хозяину ужин, а затем села у окна, поставив локоть на подоконник и подперев кулаком щёку. Я глядела через открытое окно на зеленый, залитый солнцем сад и вспоминала, как ещё вчера мы с Ксенией вместе готовили ужин для Андрея Ивановича, сидели в гамаке в саду, весело болтая о том да о сём. А потом я разрыдалась, как маленький ребёнок, у которого отняли последнюю конфету. И печаль моя с каждой секундой нарастала, ибо я стала представлять свою дальнейшую жизнь без Ксении. Теперь мне некому будет заплетать косы по утрам, некого будет ждать из школы, то и дело выходя за ворота и глядя на дорогу, не с кем будет поговорить по душам.
Когда я немного успокоилась, подумала, что лучшее лекарство от тревоги и скуки работа. С этой мыслью я поднялась в комнату Ксении и начала наводить порядок в ящичках шкафа. За время её подготовки к экзаменам в них скопилось столько теперь уже ненужной макулатуры, что чтобы её всю вывезти из дома, мне следовало нанять КамАЗ. Когда я вытаскивала учебники из самого нижнего ящика, обнаружила среди них блестящую синюю тетрадь, которую увидела впервые. Прежде чем отправить её в мусорное ведро, я на всякий случай в неё заглянула. На каждой странице тетради до последней были написаны красивым девочкиным почерком стихи. Сначала я растерялась, не знала, как поступить. То, что тетрадь не стоит выбрасывать, было ясно как день. А вот имела ли я право прочесть хотя бы пару стихов, чего мне очень хотелось, или нет, стоило выяснить. И пусть сейчас Ксении не было рядом, и она ничего бы не узнала, я сочла подлостью брать без спроса личную вещь человека. И в итоге решила дождаться звонка девочки или её приезда домой, чтобы полюбопытствовать о содержании тетради, которую нашла случайно.
Тот факт, что Ксения в не самый лёгкий и беззаботный период своей жизни находила время на занятия поэзией, стал для меня приятным открытием. И мне не терпелось оценить, насколько хорошо девочке даётся сочинение стихов. Сама я, конечно, мало смыслила в литературном творчестве, и всё-таки стихотворение от беспорядочного набора слов могла отличить.