Последний гвоздь - Шаболтас Анастасия А. 5 стр.

 Без проблем.  Судмедэксперт вынула пальцы из горла женщины и повернулась к столу, занятому инструментами для осмотра, взяв оттуда пинцет длиной в пару десятков сантиметров.

Хоть Хеска больше интересовало, чем занимается судмедэксперт, что-то заставило его приглядеться к вахтеру, который разложил стремянку, поднялся к одной из ламп и начал откручивать защитный короб. Хеск не понимал, что конкретно. Единственное, что бросалось в глаза,  отсутствие у мужчины безымянного пальца.

Спустя некоторое время Хеск повернулся обратно к судмедэксперту, которая все глубже засовывала пинцет в горло женщины, а когда в итоге начала что-то вытаскивать из распахнутого рта, он подошел к ней, чтобы рассмотреть поближе.

Он не знал, что это. Только то, что это разноцветный кусочек ткани, блестевший от слизи и слюны. Золотистый, оранжевый, розовый и зеленый цвета. Узкие полоски всевозможных оттенков продолжали выходить изо рта женщины, как будто им не было конца.

 Похоже на носовой платок?  спросил он, когда она развернула квадратный кусок ткани на одном из боковых столов.

 Да,  кивнула судмедэксперт.  И так мы видим, что как минимум половина вашего сценария больше не актуальна.

 Что вы хотите сказать?

 Тут дело совсем не в зашедшем слишком далеко сексе с удушением. А в другом, и это другое  преднамеренное убийство.

Хеск кивнул, пытаясь совместить новую деталь пазла с остальными, и тут заметил, что вахтер стоит на стремянке с лампой в руках и смотрит прямо на них и их находку.

 Простите, вы разве не лампы пришли менять?  спросил Хеск и подошел к нему.

 Так точно, лампы и лампочки.  Вахтер опомнился и открутил одну из ламп дневного света.

 Может, глупый вопрос, но в чем смысл их менять? Они ведь работают.

 Смысл?  Вахтер пожал плечами.

 Да, зачем их менять, если они еще работают?

 Я не знаю,  вахтер вдруг перешел на английский. Вы хотите поговорить с моим начальником? Так будет лучше. Я позвоню ему.

 Нет, не нужно. Но я хочу увидеть ваши документы,  Хеск тоже ответил по-английски.

 Что?

 Ваши документы. Могу я увидеть их?  повторил он. Как и с тем рыбаком, что-то тут его смущало.

 Зачем? Я не понимаю.  Вахтер спустился со стремянки.  Я ничего не сделал. Ничего.

 Я вас ни в чем не обвиняю. Но у нас тут расследование идет полным ходом, и я хочу убедиться, что все в порядке.

 У меня нет с собой документом.

 Хорошо, тогда где же они?

 В нашем офисе.

Дверь открылась и в помещение заглянул еще один мужчина.

 Вратлов, что ты тут возишься? Мы не можем потратить на это целый день.

 Это все он. Требует документы, а у меня нет с собой.

 Нам нужно просто поменять пару ламп.  Мужчина подошел к Хеску.  В чем проблема?

 Мне кажется немного странным, что вам нужно менять явно работающие лампы, как раз когда мы здесь.

 Мы меняем все лампы дневного света на более энергосберегающие. Мы просто следуем регламенту.

 А мой регламент  это знать, с кем я нахожусь в одном помещении во время следствия. Так что либо покажите свои удостоверения, либо покиньте помещение.

 Окей.  Мужчина кивнул.  Поработаем здесь позже. Когда вы закончите?

 Об этом вам нужно спрашивать не меня, а ее.  Он кивнул на судмедэксперта, которая теперь через лупу изучала покрашенные красным лаком ногти женщины.  Думаю, сейчас она слишком занята, чтобы отвечать на вопросы.

Мужчина кивнул коллеге, монтировавшему обратно лампу и короб, после чего тот спустился и сложил стремянку.

 А как вас зовут?  спросил мужчина, пока помогал коллеге с оборудованием.

 Хеск. Ян Хеск.

 Отлично,  сказала судмедэксперт, как только те двое покинули помещение и закрыли дверь.  Начинаете осваиваться.

 Я бы так не сказал,  произнес он, хотя на самом деле именно так себя и чувствовал.  Просто не хочу никаких посторонних

 Надеюсь, освоились вы достаточно, чтобы посмотреть вот на это,  перебила она, в то время как зацепила щипцами ноготь на среднем пальце правой руки женщины и подняла его перпендикулярно пальцу.

 Что вы обнаружили?  спросил он, подходя к ней.

 Вот.  Она поскребла внутреннюю сторону сломанного ногтя длинным узким инструментом и показала кровяные частицы.  То есть это принадлежит не ей.

 Да, она ведь его царапала.

 Да, может показаться и так.  Она перенесла частицы кожи и крови на предметное стекло и поднесла его к свету.  Проблема в том, что у Могенса Клинге всего одна царапина.

5

Время уже перевалило за девять, прошло чуть больше четырех часов с того момента, как Ким Слейзнер проснулся и вылез из кровати значительно раньше обычного. После первого утреннего посещения туалета он полчаса провел за компьютером у себя в кабинете.

К сожалению, они не знали точно, чем он там занимался. Для этого им пришлось бы проникнуть в квартиру и установить ему на компьютер программу для взлома клавиатуры, что, по их оценкам, несло слишком высокие риски.

Затем он быстро принял душ, оделся и приехал в офис примерно на час пятнадцать раньше обычного без привычного пятничного смузи со спирулиной, морской капустой и шпинатом, а самое главное, без обязательной утренней йоги под аккомпанемент насколько одухотворенной, настолько и безликой музыки чил-аут.

Другими словами, утро Слейзнера получилось каким угодно, кроме привычного.

Только в своем кабинете в полиции он начал коммуницировать по мейлу и СМС. Однако ничего из перехваченного ими не пролило свет на то, почему он встал так рано.

Обыкновенная административная тягомотина, которая занимала львиную долю его рабочего времени. Обсуждение бюджета, расписание найма новых сотрудников, а также разговоры о том, когда обнародовать статистику раскрываемости.

Все это оказалось настолько скучным, что Цян начал иронизировать, мол, интереснее смотреть на то, как растет дерево. Но их энергия никуда не делась, и последние часы они работали интенсивнее, чем когда-либо.

Что можно было сказать и о Слейзнере, который сегодня утром демонстрировал необычную продуктивность за рабочим столом.

Многие из мейлов, на которые он ответил, пришли давно, а некоторые даже две недели назад. Вдобавок он отменил участие во всех запланированных на сегодня встречах и находился в процессе отмены встреч и на всю предстоящую неделю.

Единственное объяснение, которое устраивало их всех,  он подчищал хвосты. В свою очередь это могло означать, что он готовит себе пути отхода или случившееся настолько серьезно, что требует отложить все остальное. Что бы это ни было, его сильно прижало в угол.

Дуня подошла к Фариду, который с дымящейся кружкой чая в руке смотрел то на один, то на другой монитор.

 Нашел что-то?

 Не уверен. Возможно. Что думаешь вот об этом?  Он показал на один из мониторов с электронной перепиской Слейзнера.  Он получил это письмо на один из личных адресов три минуты назад.

 Это же уже сегодня вечером,  сказала Дуня.  Он заносил это в календарь?

 Пока нет. Сейчас свободна вся вторая половина дня, он убрал и встречу по бюджету с половины первого до двух, и ту встречу о концепции развития с отделом кадров, которая должна была занять остаток дня. Ну, помнишь, они там собирались обсуждать новые этические нормы в полиции, чтобы улучшить атмосферу на работе.

Дуня кивнула. Как раз над этой встречей они долго смеялись. Сам Слейзнер инициировал ее пару недель назад, несомненно, для того чтобы очистить себе карму и показать всем, какой он хороший и сознательный шеф. Но в данную минуту у него явно было что-то важнее уважения, сострадания, равноправия и разнообразия.

 У нас есть предположения, с кем он может встречаться?

Фарид покачал головой.

 Цян сейчас этим занимается. Но судя по его плохой осанке, дела идут не очень хорошо.

 Ну, не я же постоянно жалуюсь на боль в спине,  сказал Цян, который, казалось, сейчас стечет со стула, перемещая курсор по одному из мониторов.

 Ты проверял Фейсбук?  спросила Дуня.

 Да. И Твиттер, и Вордфьюд.

 Вордфьюд?  переспросил Фарид.

 Да, он скачал его пару недель назад, а там есть еще функция чата. Но кроме тех мейлов, которые вы читали, не похоже, что он с кем-то связывался. Он даже не выходил из кабинета, чтобы взять кофе и поговорить с коллегами.  Раздался сигнал, и Цян выпрямился на стуле.  Хотя погодите, что-то происходит.

 Что такое?  Дуня подошла к нему.

 Он только что отправил СМС.

 Кому?

 Яну Хеску.

 Хеску?  Дуня обернулась к Фариду.  Он разве не в отпуске?

Фарид кивнул.

 Да, вернется не раньше понедельника, тринадцатого.

 Прочитай, что он написал.

 Привет, Ян, просто хочу, чтобы ты знал, что я тебе полностью доверяю,  прочитал Цян.  Не представляю никого более подходящего для этого расследования. И в конце поставил смайлик.

 Расследование? Что еще за расследование? Ничего не понимаю. Ему что-нибудь ответили?

 Да, спасибо.

 А дальше? Больше ничего?

 Ну, кажется, Слейзнер пишет что-то прямо сейчас. Но ты знаешь, как быстро обычно печатают его пухлые пальцы.  Цян воспользовался моментом, подошел к кофеварке и долил в чашку кофе. Когда он снова сел, раздался еще один сигнал.  Он спрашивает, как идет расследование и когда у команды будет встреча.

Дуня подошла к одному из свободных компьютеров, зашла на страницу таблоида «Экстра бладет» и стала искать что-то настолько масштабное, что потребовало бы подключить весь полицейский штат. Но ей удалось найти лишь благодатную смесь из слухов о звездах и советов по похудению и отпуску. Утренняя газета «Политикен» оказалась не сильно лучше, хоть они и не поленились организовать большое летнее тестирование круглых грилей.

 А вот и ответ от Хеска.  продолжил Цян.  Все идет как по маслу. Мы с командой встречаемся в четверть первого. Я заказал ланч на всех.  Цян покачал головой.  Одновременно работать и есть. Хуже не бывает.

 Кстати, Слейзнер как раз записал в календарь свой поздний ланч.  сказал Фарид, обернувшись к остальным.  Сегодня между 14:30 и 17:00 он отправится к «стоматологу».

Дуня ничего не понимала. Что они упустили? Что такое судьбоносное заставило Хеска прервать отпуск, а Слейзнера отменить все встречи и отправиться на дорогой ланч, притворяясь, что идет к зубному? С уверенностью она знала только одно  она ждала этого дня.

6

Темнота походила на большую глубокую дыру, появлявшуюся из ниоткуда. Так происходило каждый раз. Как будто внезапно срабатывал предохранитель, и вокруг него все гасло и останавливалось.

Замолкало.

А вместе с ней приходил холод. Холод, с груди растекавшийся по всему телу, которое начинало дрожать. Несмотря на это он потел. Так сильно, что капли превращались в струйки, из-за которых простыня под ним прилипала к спине.

Когда Фабиан испытал это впервые, он полагал, что ему просто приснился кошмар. Теперь он знал лучше. Здесь не было никаких жутких картин, которые пыталось побороть его подсознание. Никакого десятисантиметрового павлина, шагающего у него по руке в роли не поддающегося расшифровке символа.

Он не спал, бодрствовал, но единственное, что испытывал,  давящую на грудь, не дающую дышать темноту.

Так происходило каждое утро со вторника, когда он проснулся в холодном поту, запыхавшись, как будто только что пробежал много километров. Сейчас уже успела наступить пятница, но он все еще продолжал беспомощно проваливаться в эту бездонную дыру, обволакивающую его холодной и вместе с тем разъедающей тревогой.

Трое суток, превратившиеся в вечность.

Тогда, во вторник, в полшестого утра, когда он находился в разгаре той, другой, жизни, которая никогда не вернется, он понятия не имел, в чем дело. Откуда пришли черная дыра, нехватка воздуха и тревога.

Напротив, в целом после успехов последних лет все начало двигаться в том направлении, которое при сопутствующей удаче, прочило более светлое будущее  и для него, и для его семьи.

Прошел месяц, с тех пор как он задержал своего коллегу, криминалиста Ингвара Муландера, за пять убийств и два покушения на убийство. В тот же день, несколько часов спустя, с помощью игральных кубиков ему удалось поймать Хао Викхольма, в народе получившего прозвище Убийца с кубиками. Оба теперь сидели в надежном месте, ожидая пожизненного наказания.

Впервые с прошлой весны в отделе воцарилось спокойствие, а ему наконец удалось без угрызений совести взять отпуск. К тому же их с Соней отношения давно не были такими хорошими. Конечно, между ними сохранялась дистанция, но она уменьшалась с каждым проведенным вместе днем. С каждой ночью, которую они проводили лежа в обнимку.

Дела наладились и у Матильды, и она стала возвращаться к привычной себе, снова называла его папой, а не Фабианом. Даже ситуация с Теодором в датской тюрьме похоже шла к своему разрешению.

После того, как суд по делу об убийстве бездомной женщины по неизвестным мотивам раз за разом откладывался, сейчас, после выходных, он должен был наконец возобновиться. По словам адвоката Теодора, Ядвиги Коморовски, исход был непредсказуем. В то же время было ясно, что суд посчитает участие его сына крайне незначительным в сравнении с другими исполнителями, и в случае обвинительного заключения наказание составит максимум пару лет.

Это, конечно, сильно отбросило их назад, но здесь не было ничего, с чем они не могли бы справиться. Все-таки Теодор только стоял на страже, к чему его принудили остальные. В целом в текущих обстоятельствах дела шли как нельзя лучше. Несмотря на это он чувствовал боль в груди, как будто в комнате заканчивался кислород. С тех пор он чувствовал это каждое утро.

Он повернулся к Соне, которая скинула с себя одеяло и лежала на спине, дыша так спокойно, что, только близко к ней наклонившись, он мог почувствовать теплое влажное дыхание. Он осторожно поцеловал ее в щеку. Но, словно не желая ни при каких обстоятельствах рисковать заразиться его тьмой, она отдернула голову и оттолкнула его от себя.

Трое суток, и они никогда не были так далеки друг от друга.

Часы уже показывали без четверти десять, и если так будет продолжаться, то вскоре ночь и день поменяются у них местами. Как и три последних дня, он не стал ее будить и как можно тише покинул спальню.

Из-за адреналина сна не было ни в одном глазу, и он с тем же успехом мог сейчас выполнить тренировочную программу, которую получил от физиотерапевта. Она занимала не более получаса и состояла из равных промежутков с растяжкой, силовыми упражнениями и упражнениями на равновесие. Он никогда не любил заниматься дома, но все-таки в последний месяц ежедневно слепо выполнял все упражнения, что значительно ускорило заживление бедра.

Но он по-прежнему хромал, и как только отправлялся на более длительную прогулку, боль давала о себе знать и простреливала ногу. Однако он больше не пользовался коляской и уже две недели как не брал костыли. Это считалось хорошим прогрессом, учитывая, что Ким Слейзнер всего месяц назад выстрелил ему в ногу.

Выстрел этот был во всех смыслах немотивированным, в то время как он сам был невооружен и только что поймал одного из самых страшных серийных убийц Скандинавии. Из-за всей ситуации его шеф Астрид Тувессон связалась с комиссаром национальной полиции Швеции, чтобы составить официальное заявление на Слейзнера и датскую полицию. Но он отказался и не стал подписывать заявление, аргументируя это тем, что отношения с датчанами уже и так достаточно напряженные. Кроме того, результатом стали бы только официальные извинения.