Скорее сюда! крикнула она. Там, внизу, целая куча уступов. Они широкие, на разных высотах!
Он присоединился к ней, и они вместе стали смотреть вниз с головокружительной высоты.
Мы пойдем купаться сегодня же! возбужденно сказала она. Под луной.
Разве вам не хочется пойти на пляж с той стороны?
Нет. Мне нравится нырять. Вы можете взять купальный костюм моего дядюшки, правда, он будет сидеть на вас мешком, потому что он довольно грузный человек. А у меня есть штучка, которая шокировала всех туземцев Атлантического побережья от Бидфорд-Пул до Сент-Огастина.
Так вы русалка?
Да, я неплохо плаваю. И выгляжу тоже неплохо. Один скульптор прошлым летом сказал, что мои икры стоят пять сотен долларов.
На это ответить было нечего, и Карлиль промолчал, позволив себе только неопределенную улыбку «про себя».
V
Когда спустилась ночь и вокруг заиграли серебристо-голубые тени, их шлюпка прошла мерцающей протокой и они, привязав лодку к выступавшему из воды камню, вместе стали карабкаться на скалу. Первый уступ находился на высоте десяти футов, он был широк и представлял из себя естественный трамплин для ныряния. В ярком лунном свете они сели на камень и стали смотреть на маленькие волны; вода была почти как зеркало, потому что начался отлив.
Вам хорошо? неожиданно спросил он.
Она кивнула в ответ.
Всегда хорошо у моря. Вы знаете, продолжила она, весь день я думала о том, что мы с вами в чем-то похожи. Мы оба бунтари правда, по разным причинам. Два года назад, когда мне было восемнадцать, а вам
Двадцать пять.
Да, и вы и я были обычными людьми, добившимися успеха. Я была совершенно потрясающей дебютанткой, а вы были процветающим музыкантом, только что из армии
Настоящий джентльмен, со слов Конгресса, иронично вставил он.
В общем, как ни крути, мы оба неплохо вписались в общество. Все наши острые углы были если не сточены, то, по крайней мере, сильно сглажены. Но где-то глубоко внутри нас было что-то, требовавшее для счастья большего. Я не знала, чего я хочу. Я порхала от мужчины к мужчине, без устали, в предвкушениях, месяц за месяцем все более раздражаясь и ничего не находя. Я даже иногда сидела, кусая губы, и думала, что схожу с ума я так сильно чувствовала всю мимолетность жизни. Все, что я хотела, мне было нужно сейчас прямо здесь и сейчас! Вот она я прекрасная, не правда ли?
Да, нерешительно согласился Карлиль.
Ардита неожиданно встала.
Одну минуту. Я только попробую эту восхитительно выглядящую воду.
Она подошла к краю уступа и резко прыгнула в море сделав двойное сальто, она выпрямилась в воздухе и вошла в воду прямо, как лезвие.
Через минуту до него донесся ее голос:
Знаете, я раньше читала целыми днями и даже по ночам. Я начала презирать общество
Поднимайтесь наверх, перебил он ее, что вы там такое делаете?
Просто плыву на спине. Я буду наверху через минуту. Я хочу вам сказать Единственное, что доставляло мне удовольствие, это шок других людей; я носила самые невозможные и удивительные платья на вечеринках, появлялась в обществе всем известных нью-йоркских плейбоев и принимала участие в самых адских из возможных скандалах.
Ее слова заглушались плеском воды; затем послышалось ее учащенное дыхание, когда она начала карабкаться сбоку на скалу.
Давайте тоже! крикнула она.
Он послушно поднялся и нырнул. Когда он, мокрый, взобрался на скалу, то обнаружил, что ее на выступе нет, но спустя долгую секунду послышался ее негромкий смех с другого выступа, находившегося выше футов на десять. Он присоединился к ней, и мгновение они сидели тихо, обхватив руками колени, восстанавливая дыхание после подъема.
Вся семья была вне себя, неожиданно сказала она. Они попробовали выдать меня замуж и таким образом сбыть с рук. И когда я начала уже думать, что, в конце концов, жизнь едва ли стоит того, чтобы жить, я нашла кое-что, она торжествующе взглянула в небо, я нашла!
Карлиль ждал продолжения, и ее речь стала стремительной.
Смелость вот что! Смелость, как норма жизни, то, за что всегда нужно держаться. Я начала воспитывать в себе великую веру в собственные силы. Я увидела, что все мои прошлые кумиры несли в себе какую-то крупицу смелости, и именно это меня бессознательно к ним влекло. Я стала отделять смелость от всех остальных вещей. Все проявления смелости: избитый, окровавленный боксер, встающий драться снова и снова, я раньше заставляла мужчин брать меня с собой на матчи; деклассированная дама, находящаяся в гнезде сплетниц и смотрящая на них так, будто все эти богачки грязь под ее ногами; нестеснение тем, что тебе всегда нравится; не ставить ни во что мнение других людей просто жить так, как нравится тебе, и умереть по-своему Вы взяли с собой сигареты?
Он протянул ей одну и молча поднес спичку.
Тем не менее, продолжила Ардита, вокруг меня продолжали увиваться мужчины старые и молодые, умственно и физически стоявшие на низшей ступени развития по сравнению со мной, но все же страстно желавшие обладать мной, обладать той притягательной и гордой жизнью, которую я построила для себя. Понимаете?
Вроде да. Вам не приходилось быть битой, вы никогда не извинялись.
Никогда!
Она бросилась к краю, на мгновение картинно замерла на фоне неба, широко расставив руки; затем, описав крутую параболу, без единого всплеска ушла в воду прямо посередине между двумя барашками в двадцати фунтах внизу.
Ее голос снова донесся до него:
И смелость для меня стала прорывом сквозь плотный серый туман, который опускается на жизнь, и не только победой над людьми и над обстоятельствами, но и победой над бледностью существования. Чем-то вроде подтверждения ценности жизни и цены мимолетности вещей.
Она уже карабкалась наверх, и с последними словами ее голова с мокрыми светлыми волосами, закинутыми назад, появилась у края скалы.
Ну хорошо, возразил Карлиль, вы можете звать это смелостью, но вся эта смелость в действительности покоится на вашем общественном положении. Вся эта непокорность была в вас воспитана. А в моей серой жизни даже смелость всего лишь одна из многих безжизненных и серых вещей.
Она сидела у края, обняв свои колени и просто глядя на луну; он стоял поодаль, втиснутый в каменную нишу, подобный гротескному изваянию какого-то бога.
Не хочу говорить, как Поллианна, начала она. Но тем не менее, вы меня не поняли. Моя смелость это вера, вера в свою бесконечную упругость что радость всегда возвращается, и надежда, и непосредственность тоже. И я думаю, что до тех пор, пока это так, я должна крепко сжимать свои губы и держать голову высоко, а глаза должны быть широко открыты и нет необходимости во всяких глупых улыбочках. О, я достаточно часто проходила сквозь ад без единого звука а женский ад будет пострашнее мужского.
Но предположим, сказал Карлиль, что прежде чем радость, надежда и прочее вернулись, туман, окутавший вас, привел бы вас к чему-то большему и лучшему?
Ардита встала, подошла к стене и не без труда вскарабкалась на следующий уступ, еще на десять-пятнадцать футов.
Ну и что, крикнула она оттуда, все равно я победила!
Он подошел к краю так, чтобы видеть ее.
Лучше не ныряйте оттуда! Вы разобьетесь! крикнул он.
Она рассмеялась.
Только не я!
Она медленно развела руки в стороны и как лебедь застыла, излучая гордость своим юным совершенством, отдавшимся в груди Карлиля чем-то теплым.
Мы проходим сквозь ночь, широко раскинув руки, крикнула она, и наши ноги выпрямлены и подобны хвостам дельфинов, и мы думаем, что никогда не коснемся серебряной глади там, внизу, до тех пор, пока все вокруг нас мгновенно не превращается в теплые и нежные волны!
И вот она уже в воздухе, и Карлиль невольно задержал дыхание. До этого он не осознавал, что она прыгнула с сорока футов. Ему казалось, что до того мгновения, когда послышался короткий звук, означавший, что она вынырнула, прошла вечность.
Услышав ее негромкий смех где-то сбоку от утеса, он вздохнул с облегчением и осознал, что любит ее.
VI
Не преследовавшее никаких целей время сыпалось песком сквозь их пальцы на протяжении трех дней. Когда, спустя час после рассвета, солнце показывалось в иллюминаторе каюты Ардиты, она с радостью вставала, надевала купальный костюм и шла на палубу. Увидев ее, негры оставляли работу и толпились у борта, хихикая и тараторя, в то время как она плавала, подобно проворной рыбке, то исчезая, то возникая над поверхностью воды. Когда наступала вечерняя прохлада, она снова шла плавать и бездельничать вместе с Карлилем, покуривая на утесе, или же просто болтала с ним ни о чем, лежа на песке южного пляжа, а в основном занимаясь созерцанием того, как ярко и драматично день погружается в безграничную тишину тропического вечера.
Под действием долгих, заполненных солнцем часов Ардита перестала считать это происшествие нелепой случайностью, оазисом романтики в пустыне реальности. Она боялась, что скоро настанет момент, когда он отправится на юг; она стала страшиться всех непредвиденных обстоятельств, которые могли возникнуть на его пути; мысли были неожиданно беспокойными, а все решения представлялись ненавистными. Если бы среди варварских ритуалов, царивших в ее душе, нашлось место молитве, она просила бы только о том, чтобы на некоторое время все оставалось неизменным. Она и сама не заметила, что привыкла принимать как данное готовый поток наивной философии Карлиля, рожденной его мальчишеским воображением и расположением к мономании, которое, казалось, проходило главной артерией сквозь весь его характер и окрашивало каждое его действие.
Но этот рассказ вовсе не о двоих на острове; любовь, порождаемая изоляцией не главное. Главное это две личности, и идиллическое место действия среди пальм на пути Гольфстрима всего лишь случайное обстоятельство. Большинство из нас вполне довольны одной лишь возможностью существовать, плодиться, а также бороться за право это делать, но доминирующая идея, подспудное желание управлять чужими судьбами, достается на долю лишь счастливым или не очень? немногим. Для меня самое интересное в Ардите это смелость в столкновении с ее красотой и молодостью.
Возьми меня с собой! сказала она в один из вечеров, когда они лениво сидели на траве под одной из даривших днем тень пальм. Негры привезли на берег свои музыкальные инструменты, и звуки диковинного регтайма медленно плыли окрест, смешиваясь с теплым дыханием ночи.
Мне хотелось бы появиться снова, через десять лет, в образе сказочно богатой и знатной индианки, продолжила она.
Карлиль бросил на нее быстрый взгляд.
Ты же знаешь, что ты можешь.
Она рассмеялась.
Это предложение руки и сердца? Экстракласс! Ардита Фарнэм становится невестой пирата! Девушка из общества похищена музыкантом потрошителем банков!
Это был не банк.
А что это было? Почему ты не хочешь мне рассказать?
Я не хочу разрушать твоих иллюзий.
Мой дорогой, у меня насчет тебя нет никаких иллюзий.
Я имел в виду твои иллюзии насчет себя самой.
Она удивленно посмотрела на него.
Насчет меня? Да что я вообще могу иметь общего с бог-знает-каким криминалом, которым занимался ты?
Поживем увидим!
Она встала и погладила его по руке.
Дорогой мистер Картис Карлиль, тихо сказала она, вы что, в меня влюбились?
Как будто это что-то значит.
Но это действительно значит потому что я думаю, что я тебя люблю.
Он иронично посмотрел на нее.
Таким образом, ваш счет в январе составит ровно полдюжины, предположил он. Думаете, я приму ваш блеф и попрошу поехать со мной в Индию?
Уверена!
Он пожал плечами.
Можно пожениться в Калао.
Какую жизнь ты можешь мне предложить? Я не хочу тебя обидеть, я совершенно серьезно: что будет со мной, если те, кто очень хочет получить награду в двадцать тысяч, когда-нибудь достигнут своей цели?
Я думал, что ты ничего не боишься.
А я и не боюсь просто я не хочу потратить свою жизнь впустую ради того, чтобы это доказать.
Как бы я хотел, чтобы ты была из бедных. Обычной бедной девочкой, мечтающей в тени забора где-нибудь в южной глубинке.
Так было бы лучше?
Я бы получал удовольствие от твоего изумления просто глядя, как твои глаза широко раскрывались бы, глядя на вещи. Если бы они были тебе нужны! Понимаешь?
Кажется. Что-то вроде девушек, рассматривающих витрины ювелирных магазинов?
Да. Которым хочется овальные часы из платины, и чтобы по краям изумруды. И как только ты решила бы, что они слишком дороги, и выбрала бы что-нибудь из белого золота за сотню долларов, я бы сказал: «Слишком дорогие? Ну нет!» И мы бы зашли в магазин, и очень скоро платина бы матово засияла на твоем запястье.
Это звучит так мило и вульгарно и смешно, не правда ли? промурлыкала Ардита.
Не правда ли? Да ты только представь себе, как мы путешествуем по миру, разбрасывая деньги направо и налево, боготворимые посыльными и официантами! О, блаженны простые богачи, ибо они наследуют землю!
Я действительно хочу, чтобы так все и было.
Я люблю тебя, Ардита, нежно сказал он.
На мгновение детскость пропала с ее лица оно стало необычно серьезным.
Мне нравится быть с тобой, сказала она, больше, чем с любым другим мужчиной из всех, каких я только встречала. И мне нравятся твои глаза, и твои темные волосы, и как ты перескакиваешь через борт, когда мы сходим на берег. Фактически, Картис Карлиль, мне нравится в тебе все, когда ты ведешь себя естественно. Я думаю, что у тебя сильная воля, и ты знаешь, как я это ценю. Иногда рядом с тобой меня одолевает искушение неожиданно поцеловать тебя и сказать тебе, что ты просто мальчишка, голова которого набита идеалами и чушью о классовых различиях. Если бы я была немного старше и немного более устала от жизни, я бы, вероятно, пошла с тобой. Но сейчас я хочу вернуться домой и выйти замуж за другого.
На той стороне посеребренного залива в лунном свете извивались и корчились фигуры негров они не могли не повторять свои трюки от переизбытка нерастраченной энергии, как акробаты, которым пришлось провести много времени в бездействии. Они все, как один, маршировали, описывая концентрические окружности, то забросив головы назад, то нависая над своими инструментами, как пасторальные фавны. Тромбон и саксофон вторили друг другу, рождая мелодию, то буйно-веселую, то назойливо-жалостную, как пляска смерти в сердце Конго.
Давай потанцуем! крикнула Ардита. Я не могу спокойно слушать такой шикарный джаз!
Взяв ее за руку, он привел ее на широкий участок твердого песчаника, который ярко сверкал под луной. Они порхали как прекрасные мотыльки в ярком сумрачном свете, и фантастическая гармония, плачущая и ликующая, дрожащая и отчаянная, заставила Ардиту потерять чувство реальности; она полностью отдалась исполненным грез ароматам тропических цветов и безграничным звездным пространствам над головой, чувствуя, что если она откроет глаза, то может оказаться, что она танцует с призраком на планете, созданной ее собственным воображением.
Вот так я себе и представлял настоящий танец, прошептал он.
Я чувствую, что схожу с ума и мне так здорово!
Мы заколдованы. Тени бесчисленных поколений каннибалов наблюдают за нами с высоты того утеса.
Бьюсь об заклад, каннибалки говорят, что мы танцуем слишком близко друг к другу и что я выгляжу совершенно непристойно без кольца в носу.
Они оба тихо рассмеялись но смех утих, когда они услышали, что на той стороне озера звуки тромбонов замерли на полуноте, а саксофоны издали резкие стоны и тоже замолчали.
Что случилось? крикнул Карлиль.