Тут старик лукаво мне подмигнул.
Глава 2
Да, я любила вино. Оно всегда казалось мне квинтэссенцией земли, воды, солнца и растений. А тут к этому относились серьезно. В общем, дядюшка Одэлис сказал мне, что давно искал себе ученика, и вот боги послали ему меня.
Я тихонько хихикнула, но спорить не стала. Заняться интересным делом, обрести новый дом это прекрасно. Прошлое я уже оплакала. Теперь начну новую жизнь!
Сделав несколько глотков «Королевского лекаря», я поежилась.
Не знаю, как здесь назывались месяцы, но пахло апрелем. Наверное, была середина весны.
Солнце пригревало, но ветерок был ещё прохладным. Королевский винодел сразу заметил, что я озябла в тонком платье, и снова крикнул в сторону дома. Через минуту я с благодарностью закуталась в шерстяной плед. Его принесла та степенная седовласая женщина в полосатой юбке и белоснежном переднике. На ее поясе позвякивали ключи, и дядюшка Одэлис представил мне эту даму как экономку синьору Барнс. Я еще раз улыбнулась и очень удивилась, когда мне улыбнулись в ответ.
Маленькая синьорина принесла радость этому дому! сказала синьора Барнс и удалилась.
Мы с дядюшкой Одэлисом еще немного посидели на веранде, обсуждая срочные работы на винограднике, а потом он отпустил меня отдыхать.
Я вернулась в комнату, легла в постель и сразу провалилась в целительный сон. В нем ко мне снова пришли Игнат и Наташка. Они кружили рядом и просительно заглядывали в глаза, а я сказала им, чтобы уходили и были счастливы. Я начинаю новую жизнь!
* * *
Вечером проснулась с удовольствием. В теле чувствовалась бодрость, за окном пели птицы, и я поняла, что готова к прогулке.
Приставленный ко мне синьором слуга по имени Пирэт осторожно взял меня под руку и помог спуститься к винограднику. Под ногами робко пробивалась зелёная травка. И, чувствуя себя беспомощным младенцем, я ступила на неё, наслаждаясь каждым шагом. Казалось сама земля вливает в меня силы.
Пирэт усадил меня на скамейку среди роз и деликатно отошёл в сторону, позволив побыть одной. Я любовалась пейзажем и вдруг заметила дядюшку. Синьор Портэлл стоял в тени апельсинового дерева и беседовал с кем-то из работников виноградника. Я невольно залюбовалась незнакомым мужчиной высокий, худощавый, но очень грациозный. Чем-то он напомнил мне красавцев с полотен Караваджо. Темные волосы крупными кудрями спадали на лоб, а из одежды на нем были лишь темные брюки да повязка, придерживающая волосы.
Заметив, что я за ними наблюдаю, мужчины перекинулись еще парой слов и разошлись. При этом незнакомец посмотрел на меня с легкой улыбкой и махнул рукой, словно хотел сказать, что мы еще увидимся. Дядюшка Одэлис неторопливо двинулся ко мне.
Вижу, тебе стало лучше, Кати! Поужинаешь со мной? Марта обещала пирог с овечьим сыром!
С удовольствием! отозвалась я, любуясь закатом.
Мы переместились на веранду, и под теплый пирог синьор продолжил мое обучение. Жаль, я не сразу это поняла и не все записала. Он неспешно и толково объяснял, чем занимаются весной работники. Показывал, чем отличается правильный «хохол» от неправильного. Как подрезать розы, чем подкармливать кустики весной.
Когда солнце село, и меня наконец отпустили, голова гудела от полученных знаний. Всю ночь мне снились ровные ряды подвязанных и подрезанных лоз, корыта с подкормкой, солома, приготовленная для мульчировки и укрытия самых теплолюбивых сортов винограда. А утром, едва солнце протянуло первый луч, синьор уже стучал в мою дверь:
Кати, хватит спать! Пора на виноградник!
Я вскочила, плеснула воды в лицо и тут же увидела приготовленный с вечера наряд. Кто его принес я не знала, но сразу поняла, что этот костюм идеально подходит для работы в саду.
Простая полотняная рубаха свободная, с длинным рукавом. Юбка из двух половинок, стянутых шнурком. Вышитый овчинный жилет от весенней прохлады. И широкополая соломенная шляпка с лентой-завязкой под подбородком. Рядом стояли грубоватые кожаные башмаки на деревянной подметке, а на них лежали шерстяные чулки тепло и надежно, пусть и не очень красиво.
Дядюшка Одэлис ждал на веранде. При виде меня он поднялся с места и одобрительно прицокнул языком. Ведомая какой-то бесшабашной радостью, я заулыбалась и покружилась на месте, позволяя себя рассмотреть.
Настоящий виноградарь, одобрил он. Глаза синьора Портэлла подозрительно заблестели.
Сам дядюшка Одэлис был одет в нечто похожее. Только вместо юбки на нём были полотняные штаны, заправленные в сапоги до колена. Такие же сапоги он протянул и мне.
Надевай, Кати, и пойдём, позвал он, лучшее время для работы когда роса ещё не сошла.
Я переобулась, и мы спустились к винограднику.
Ровные ряды, разбитые на неравные кварталы, тянулись, сколько я могла видеть. На первый взгляд мне показалось, что они простираются до самого горизонта. Ещё тёмно-бурые, без единого зелёного пятнышка, только люди разбавляли это однообразие своей светло-серой одеждой.
По дороге синьор Портэлл продолжал пояснять:
Ты, наверное, думаешь, зачем этот старый дурень поднял меня ни свет ни заря и тащит обрезать лозы вот этими нежными ручками? он взял мою ладонь, осторожно сжал и поцеловал сухими старческими губами. Я тебе объясню, Кати. Все эти люди, дядюшка Одэлис повёл вокруг рукой, они всего лишь работники. Они приходят на эту землю, выращивают виноград, получают за это плату и уходят. Они не чувствуют лозу, не знают её души и даже не догадываются о ней. Но мы с тобой совершенно другое дело. Мы должны зрить в самое нутро лозы, знать все её беды, потаённые желания, сродниться с ней, стать близкими друзьями. Только тогда лоза поверит нам и отдаст свои жизненные силы, которые и делают вино волшебным, позволяют исцелять душевные раны, возрождать утраченные чувства, обретать веру. Но для этого лоза должна поверить нам. А как этого добиться?
Дядюшка Одэлис вопросительно посмотрел на меня.
Как? увлеченная рассказом я потянулась к нему.
Синьор по-доброму усмехнулся и щёлкнул меня по носу.
Для того чтобы лоза узнала тебя, ты должна позаботиться о ней. Хорошенько позаботиться. Обрезать лишние побеги, найти засохшие или сопревшие ветви, подкормить, подвязать Много чего должен уметь виноградарь. Но самое главное он должен любить своё дело и болеть за него.
Мы прошли по ряду. Повсюду работники, склонившись над побегами, щёлкали секаторами.
Смотри, Кати, дядюшка Одэлис вытащил из кармана такой же секатор, обрезка позволяет нам создать нужную форму. Лоза растёт из земли вверх, но потом мы пускаем виноградные рукава в стороны, вот по этим прутьям, связанным в длинные ряды. Это позволяет ягодам вобрать больше солнца, стать слаще и напитаться жизненной силой. Видишь, эти побеги? Они заберут силу у ягод для собственного роста, поэтому мы должны отсекать их без жалости. И главное успеть всё сделать, пока не опушились почки
Он щёлкнул секатором. Я как раз склонилась ближе к лозе, чтобы получше разглядеть, и щелчок раздался у самого моего носа.
Попробуй, синьор Портэлл протянул мне секатор. И я почувствовала тепло нагретой деревянной рукояти.
Здесь? неуверенно захватила короткими изогнутыми ножницами свежий побег и вопросительно взглянула на дядюшку Одэлиса.
Он с улыбкой кивнул. И я, чуть осмелев, сжала рукояти.
Раздался щелчок, и побег отскочил в сторону. Я выдохнула, только сейчас осознав, что всё это время не дышала, опасаясь причинить боль крохотному кустику.
Понимаю, что всё это наверняка для кого-то было рутинной работой, но для меня оно стало откровением. Магией, незнакомой мне прежде. В этой работе была своя музыка. Мелодия, состоявшая из щёлканья ножниц, перекличек работников и пересвиста птиц, радующихся солнечному утру.
Кто-то из мужчин негромко запел приятным голосом. Остальные работники подхватили.
Я заметила, что и сама подпеваю, хотя слова услышала впервые в жизни.
Но это утро, эти люди, эта песня и главное окружающие нас лозы приносили успокоение, изменяли меня, заставляли забыть прошлое и принять новую жизнь.
Работали мы больше двух часов, а потом от построек раздался гулкий звон колокола.
Время завтрака, Кати, пора передохнуть.
Я отрезала последний побег и послушно убрала секатор. Спина ныла от тяжёлой непривычной работы, но душу наполняла радость. Сейчас я чувствовала себя на своём месте.
Выпив горячего кофе и отведав чудесных булочек с изюмом и корицей, мы снова вернулись на виноградник.
Дядюшка Одэлис оказался превосходным наставником. Сначала он рассказывал теорию, затем показывал, как сам это делает, ну а после позволял мне попробовать. Исправлял, если я ошибалась. Показывал снова. И не скупился на похвалу.
И даже ноющая в конце дня спина не могла стереть улыбку с моего лица.
Я была счастлива. По-настоящему счастлива. Потому что не умерла в ледяной реке. Попала в другой мир. Встретила дядюшку Одэлиса, который показал мне, какой прекрасной может быть возрождающаяся весной виноградная лоза.
Глава 3
Дни летели за днями. Я совершала ошибки и глупости кто же их не делает, но не теряла энтузиазма. Эта земля вдыхала в меня жизнь и новые силы.
Так однажды я умудрилась забыть про шляпку и жестоко обгорела на солнце. Марта, причитая, хлопотала вокруг меня, щедро обмазывая покрасневшую кожу кислым молоком. На следующий день было больно даже улыбаться и говорить, но я упрямо вышла к лозе, прикрыв пунцовое лицо лёгким шарфиком, свисающим с полей шляпки.
В другой раз я наступила босой ногой на гнездо плодовых ос, потом неделю прихрамывала, надевая вместо сапог деревянный башмак на раздутую забинтованную ступню.
В третий раз перепутала жгучую ядовитую траву с мятой, обожгла лицо и руки до волдырей. Пришлось несколько дней ходить в маске, смазанной яичным белком и медом.
Дядюшка качал головой, подбадривал и утешал, но сказал однажды, что эта земля меня испытывает:
Каждый владелец виноградника проходит через эти неприятности. Любой мастер вина должен знать, что испытывают работники, переносящие жар полудня, укусы насекомых и боль в спине.
А вы тоже, дядюшка? спросила я, аккуратно снимая повязку с руки шип розы воткнулся под ноготь, пришлось почти неделю мучится от боли, ежедневно устраивая солевые ванночки и перевязки.
И я, кивнул синьор и предался воспоминаниям: обгорел я, когда уснул в одних штанах на берегу реки после купания. Весь живот спалил! Две недели рубаху надеть не мог! Гнездо осиное мне на голову свалилось. Я в молодости кудрявым был, волосы как шапка густые. Пока все выбрали, лицо превратилось в сырую лепешку. Матушка неделю меня свежими огурцами обкладывала, чтобы отек спал.
Я поежилась. Выходит, мне еще повезло!
Шип розы мне в пятку воткнулся, да в то самое время, когда вино давили. Ох, я и смешил всех, прыгая на одной ноге!
Вот тут мне аж плохо стало крови я всегда побаивалась.
Зато потом я по розарию даже босиком ходил, ни одна колючка меня не тронула, фыркнул старик.
Мне стало полегче. Выходит, все эти неприятности прививка от самонадеянности?
Еще дядюшка ненавязчиво объяснил мне разницу между мной ученицей винодела и мелкими чернявыми работниками виноградника. Они частенько бросали на меня восхищенные взгляды, бормотали комплименты, иногда даже свистели вслед. Но тут же получали подзатыльники от своих «старших».
Оказалось, в этом мире есть четкое разделение на аристократов и чернь. Представители высшего общества белокожие, светлоглазые, блондины или светло-русые. А крестьяне смуглые, черноглазые и черноволосые. Я со своей светлой косой и голубыми глазами однозначно являюсь аристократкой.
Если вдруг в бедняцкой хижине рождается светлокожий и светлоглазый ребенок это большое счастье для такой семьи, объяснял мне реалии синьор. Мальчика могут взять секретарем или даже приемным сыном в аристократическую семью. Девочку в воспитанницы или любовницы. В любом случае семья получит денежное вознаграждение
Почему? удивилась я.
Это хороший способ освежить кровь, пожал плечами дядюшка Одэлис. По легенде когда-то в этих краях жили только темноволосые и темноглазые люди. Потом откуда-то с севера пришли светлокожие. Их было мало, но их силы и умения превосходили темноволосых. После ряда кровопролитных битв светловолосые захватили этот край, поставили свои собственные дворцы и храмы, сделали темноволосых рабами. Поскольку светловолосых было мало, воины тешили свою похоть с темноволосыми женщинами, и кровь первых завоевателей осталась течь в жилах рабов. Иногда она проявляет себя.
Я судорожно вздохнула. Печальная история! Но я не хотела бы вдруг стать смуглой и темноволосой.
Сейчас другие времена, пожал плечами синьор, талантливый человек может родиться в любой семье, и уже немало знатных родов смешали кровь с бывшими рабами. Бастарды получают должности, власть и силу, но для женщины все же лучше нести в себе древнюю кровь
Я только покивала на этот вывод и отодвинула тарелку.
Мы закончили завтрак и двинулись в ту часть сада, где росли плодовые деревья и ягодные кусты. Лозы, подрезанные и удобренные, радовались яркому солнышку. Настало время уделить внимание тому, что добавит королевскому вину особого вкуса.
Тут тоже требовались обрезка и очистка, подкормка и сбор насекомых. Если лозе угрожали слизни крупные, с мой большой палец, виноградные улитки, то фиговые и абрикосовые деревья облюбовала тля. Дядюшка сам наводил в огромном бочонке средство от этой напасти и велел мне записывать рецепт. Потом работники, накинув на себя огромные серые «куколи» из грубого полотна, с помощью полынных веников разбрызгивали эту резко пахнущую субстанцию на ветки деревьев.
Все это заняло несколько дней. Закончив с обработкой и уборкой, мы отправились в подвалы.
Глава 4
Однажды утром я, как обычно, спустилась вниз, поправляя поля своей шляпы, но дядюшка Одэлис заявил, что сегодня мне это не понадобится.
Мы разве не будем работать на винограднике? удивилась и немного расстроилась я.
Сегодня я покажу тебе место, куда мечтают попасть многие гурманы нашего королевства, но видят его лишь единицы, с хитрой улыбкой поведал мне синьор Портэлл.
Я замерла, очарованная его словами, но дядюшка лишь ещё сильнее заулыбался, ничего мне не пояснив. Только подмигнул хитро:
Идём.
Мы вышли на улицу. Я уже привыкла вставать рано, когда солнце только начинало золотить деревья и землю, ещё не успев высушить росу. Это доставляло мне неведомое ранее удовольствие, как будто я наблюдала рождение нового дня.
Дядюшка Одэлис не свернул вправо, как обычно, на утоптанную дорожку, ведущую к винограднику, а пошёл дальше, вперёд, в ту часть шато, где я ещё не была. Только видела издали одноэтажные постройки, обмазанные белой глиной.
Впрочем, мы прошли мимо этих домиков. Я всё разглядывала их, да оборачивалась на усадьбу, которая стояла, освещённая солнцем, и казалась мне самым прекрасным местом на свете.
Не заметила, что дядюшка остановился, налетела на него.
Осторожнее, егоза, какие вы, молодые, шустрые, всё куда-то спешите, попенял он мне, наклоняясь.
Я удивлённо рассматривала место, куда мы пришли. Потому что это был холм. Большой высокий холм с покрытыми травой крутыми склонами. А мы стояли у маленькой дверцы, почти незаметной в густой траве.
Она была тёмно-серой, почти чёрной, равняясь цветом с землёй. Если не знать, что здесь есть вход, то и заметить его можно было, лишь уткнувшись в дерево носом.