Аномалию?
Я прищурилась и вспомнила белое, словно сажа, лицо Гилберта.
И что это значит?
Я не могу тебе сказать. Но остальные руководители хотели, чтобы Гилберт объяснил им, что произошло.
Лис осторожно взяла мой подбородок большим и указательным пальцами и наклонила его в сторону, чтобы рассмотреть гематому, которую я получила при падении.
Кто это сделал?
Улица на Аляске, ответила я и усмехнулась. Я думаю, что ей ты не сможешь предъявить иск.
Лис выглядела так, будто всерьез раздумывала именно это и сделать. Она вздохнула:
У тебя болит голова?
Немного.
Видишь размыто?
Уже нет.
А твой затылок?
Э-э-э
Было очевидно, что Лис этот ответ не удовлетворил, потому что она тут же схватила мой затылок и несколько раз осторожно нажала сзади на изгиб шеи:
Так больно?
Она провела двумя пальцами вдоль моей левой скулы, и я непроизвольно вздрогнула.
Немного, призналась я.
Опиши боль.
Больно.
Элейн Мариэль Коллинз, пригрозила Лис свойственным ей голосом в стиле «не-говори-мне-тут-всякой ерунды», боль колющая или тупая?
Тупая.
Устойчивая?
Только когда ты так давишь, раздался позади нас глухой голос.
Гилберт появился за спиной моей тети бесшумно и тайком. Он положил свои руки мне на плечи и посмотрел прямо в глаза:
Как здорово снова видеть тебя здоровой, Элейн. Я поздравляю тебя с победой!
Его слова прозвучали, как никогда, профессионально. Вид Гилберта, так же как и вид тети, едва выдавал волнения последних часов, если не принимать во внимание морщину на его лбу величиной с Гималаи. Казалось, Гилберт и Лис всегда владели собой, были даже немного холодны в общении, но я все знала и понимала.
Одно то, что он сейчас был здесь, говорило о многом.
Ты произвела такой фурор, сказал он. Другие кураториумы всполошились. Каждый хочет знать, что случилось.
Я тоже хотела знать, что случилось! Меня трясло, когда я вспоминала, что мой прыжок прямо на финишную черту показывали по всем новостным каналам. Хорошо, что у меня не было возможности посмотреть свежие выпуски на моем детекторе.
Ты можешь описать, каким образом прошел твой последний прыжок? спросил Гилберт. Ход гонки был, собственно, ясен. Судя по всему, ты должна была проиграть.
Я знаю, возразила я слабо. Я имею в виду я думаю, это произошло случайно.
Гилберт покачал головой, не соглашаясь со мной. Он набрал что-то на дисплее своего детектора и показал мне. Рядом с моей фотографией один за другим загорались показатели вихрей, через которые я прыгала.
Это было не случайно, сказал он. Посмотри.
Гилберт указал на последний вихрь. До моего прыжка он вел от Анкориджа до Мехико-Сити, но, как только я впрыгнула в него, он изменил свое направление на Новый Лондон.
Это невозможно, сказала я и прикрыла рукой рот.
Вихрь, который менял направление?
Это и есть аномалия? Лис только что рассказала мне об этом.
Гилберт кивнул с самым серьезным видом:
То, что там произошло Элли, это всех очень беспокоит. Вихрь изменился именно в ту секунду, когда ты впрыгнула в него. А что, если это только один из многих вихрей, которые ведут себя необычно? Это может вызвать панику.
Я сглотнула. Неужели это значит, что вихри меняются? Неужели могло произойти второе Великое смешение? Это было бы ужасно! Ведь ученые всегда утверждали, что первое появление вихрей это неповторимое событие. Как импульс, который абсолютно по-новому перестроил Землю вместе с ее странами, океанами и всеми, кто на ней обитал.
Хоторн беспокоится, что с тобой могло что-нибудь случиться, сказал Гилберт.
Со мной? спросила я. Но почему?
Гилберт внимательно посмотрел на меня:
То, что ты сделала, это это нечто особенное, Элейн. Неповторимое. Когда ты приземлилась прямо на финишную черту, миллионы людей увидели, что ты смогла управлять вихрем. Такого еще никогда не было, и рано или поздно все будут об этом говорить. Ты представляешь, насколько мощной стала бы такая способность?
Да я даже не знаю, я ли им управляла! воскликнула я, на что тетя посмотрела на меня с предостережением, потому что в это время мимо нас проходила группа юных кандидатов, которые с интересом косились в нашу сторону.
Заметив Гилберта, они пробормотали почтительное: «Здравствуйте, господин Вудроу», после чего тут же испарились.
Я прикусила нижнюю губу.
Пообещай мне одно, продолжил Гилберт. Не соглашайся ни на что, пока не обсудишь это с нами, хорошо?
И на что же это я, извини, должна давать свое согласие?
Мы просто не хотим, чтобы ты раздавала легкомысленные обещания. К счастью, господин Хоторн пока скрывает все от средств массовой информации, но я уверен, что здесь в институте есть люди, которые охотно захотят вовлечь тебя в свои дела.
Я беззвучно усмехнулась.
Элейн, это не шутка! резко произнес Гилберт. Произошло самое значимое событие за последние семьдесят девять лет. С тех пор, как вихрь вызвал Великое смешение.
Вихрь-прародитель, подумала я. Мы изучали это на уроках истории. Такой мощный вихрь с тех пор никогда больше не появлялся.
Тут Лис положила свою руку на плечо Гилберта.
Давай поговорим об этом позже, произнесла она. Элли нужно успеть на первый инструктаж, и было бы хорошо, если она не станет привлекать к себе еще больше внимания, не так ли?
Гилберт кивнул, и, как только он посмотрел на мою тетю, с его лица сразу исчезло все напряжение. Оба были безумно влюблены и так хорошо подходили друг другу. И Гилберт, и Лис были ужасными перфекционистами и профессионалами во всем, что делали. В то время как другие влюблялись в цвет глаз или улыбку человека, эти двое втрескались скорее в списки дел.
Кураториуму нужно натравить их на бунтарей-цюндеров, сказал мне однажды Лука.
Тогда нам было двенадцать или тринадцать лет, и мы еще не знали, что в нем тоже течет кровь цюндера.
Они справились бы намного лучше бегунов, размышлял он. Наверняка заставили бы капитулировать сразу всю «Красную бурю». В алфавитном порядке и с перерывами на обед и кофе.
Мы сидели на балконе пентхауса Гилберта в центре города сразу после того, как я и Лис переехали к ним. Мое первоначальное недовольство тем, что Лука и Гилберт вторглись в нашу жизнь и теперь претендовали на внимание Лис, которая по праву принадлежала мне, давно уже улетучилось. Я чувствовала себя свободной и счастливой и понимала, что я дома, никогда больше я не испытывала таких ощущений. И чем чаще я сидела на этом огромном роскошном балконе и смотрела с него на башню кураториума, тем больше понимала, что не хочу ничего, кроме как стать бегуном.
Это было в тот день, когда мы с Лукой решили, что всегда будем почти-сводными-братом-и-сестрой. Сирень, которую Лис посадила на балконе, распространяла свой терпкий аромат, а вокруг все жужжало и щебетало. Над нашими головами простирались только голубое безоблачное небо и беззаботная легкость.
От воспоминаний о нашей совместной жизни в пентхаусе мне стало тепло на душе, несмотря на то что с начала своего обучения в кураториуме я бывала там очень редко и на то что разум заполнили тысячи других мыслей, которые, словно огромный и беспорядочный вихрь, кружились у меня в голове.
Как же все просто было тогда. Мы были как семья. И Лука
Лука всегда был человеком. А не одним из этих мутировавших фриков, на совести у которых была моя мама.
Кстати, об опоздании, сказала я, обращаясь к Гилберту. А где, собственно, Лука? Я не видела его в больничном крыле.
Лис и Гилберт одновременно вздохнули.
Нам сказали, что он направился в комнаты кандидатов. Наверное, ему срочно нужно было попрощаться с какой-нибудь девушкой, которая сегодня вечером покидает кураториум.
Я закатила глаза. Лука влюблялся примерно раза три в неделю. То, что он наполовину был сплитом, многих конечно же отпугивало, но время от времени встречались девушки, которым он был симпатичен.
По крайней мере, до тех пор, пока он во время поцелуя нечаянно не обжигал им губы. И случилось это явно не один раз.
Этот парень точно сведет меня в могилу, шутил Гилберт, и Лис с любовью трепала его по каштановым волосам, среди которых за последние годы действительно появилось несколько седых прядей.
Втроем мы отправились к аудитории, которая находилась как раз под расположением бегунов на самых высоких этажах кураториума. Здесь каждое утро проходили встречи бегунов, на которых они обменивались предстоящими задачами. Там бегуны делились на группы, и, если где-то в местах проживания людей появлялся сплит, они, перемещаясь через вихрь или даже пешком, останавливали его и сразу же препровождали в зону.
Без бегунов цюндеры точно уничтожили бы мир. Благодаря тому что бегуны научились транспортировать их с помощью вихрей, человечество получило шанс выжить.
Мы поднялись на несколько пролетов по лестнице и прошли мимо казарм охранников зон.
Здесь было самое оживленное место, потому что в коридорах у охранников оформляли сплитов, доставленных бегунами. В просторных камерах в одном из отсеков здания они ожидали транспортировки в зоны. На ногу сплитам крепили прибор слежения в форме металлического кольца, чтобы кураториум мог контролировать их местонахождение. Краем глаза я заметила, как трое охранников пытались утихомирить грундера, который пытался ударить каждого, кто тащил его к фургону на посадочную платформу. Единственная причина, по которой он не мог нанизать охранников на свои руки-корни, были гравитационные сенсоры, светившиеся на его теле и подавлявшие его силы.
Чтобы преодолеть остаток пути, мы воспользовались лифтом, расположенным в серебристой трубе в центре кураториума.
Собственно, я должна была быть счастливой. Сейчас я официально стану частью кураториума. И пойду по стопам великих и легендарных бегунов, таких как Лоретта Алькотт, которая будет вести наше посвящение и которая на протяжении сорока лет охотилась на самых ужасных сплитов. И таких, как Бэлиен Треверс, самый известный бегун за всю нашу историю.
Никто не мог двигаться сквозь вихри так, как Бэлиен, хотя он был совсем ребенком, когда его назначили бегуном. Он мог за сотни метров предсказать направление вихрей говорили, что он выиграл вихревую гонку, в которой участвовал, когда ему было десять лет, всего за пятнадцать минут.
Увидев перед собой аудиторию, я сделала глубокий вдох.
Мне предстояло лицом к лицу встретиться с другими победителями. С этого момента мы должны были стать единой командой. Любой из них мог стать моим партнером по бегу и передвигаться со мной по миру.
Почему же мне было так страшно?
Я вспомнила, как Варус Хоторн жал мне руку на финише и пристально смотрел на меня, словно пытался разглядеть в моих глазах вихрь, который таким чудесным образом доставил меня прямо в кураториум.
Вихрь, который так отличался от тех, которые мы знали.
После этого Хоторн поздравил остальных победителей одного за другим и только в конце своего сына.
Он жал руку Хольдену, как и всем остальным, но его истинные чувства были написаны у него на лице.
Второе место? Вот это разочарование
По дороге в реабилитационные палаты я не решалась взглянуть на Хольдена. Я никогда не мечтала прийти к финишу первой. Если бы я могла выбирать, то предпочла бы второе место, сразу за ним, как всегда.
А вместо этого я его опозорила.
И это было то, чего я так сильно боялась. Что остальные бегуны начнут меня ненавидеть.
Что Хольден начнет меня ненавидеть.
6
Лис и Гилберт попрощались со мной у дверей аудитории. Они пожелали мне удачи, но я видела в их глазах, что они очень переживали из-за случившегося.
До встречи! крикнула я им вслед.
Уже через несколько часов должен был состояться праздник победителей.
Когда я вошла в помещение круглой формы, там на каменных ступенях, образовывавших полукруг, уже сидели трое победителей. Парень кажется, родом из Эдинбурга сидел впереди. Мия Розе и Хольден сидели друг за другом посередине зала. Луки среди них не было.
Как это на него похоже.
Я нерешительно направилась к одному из мест рядом с Хольденом, хотя даже не знала, что ему сказать. Мы ни разу еще по-настоящему не разговаривали. Вероятно, до сегодняшнего утра он даже и не знал, что я существую. А тут девушка из второго ряда становится девушкой, укравшей у него победу.
Что мне теперь, извиниться перед ним?
Ну нет, я слишком гордилась тем, чего достигла. Это я выиграла гонку. И неважно, насколько безумными были обстоятельства.
Но пока я шла к Хольдену, случилось нечто удивительное. Вместо того чтобы проигнорировать меня или посмотреть как-то недружелюбно, он улыбнулся. Хольден Хоторн мне улыбнулся, и ямочки, которые появились у него на щеках, заставили мое сердце биться на десять тактов быстрее.
Он показал рукой на свободное место рядом с собой, и я прямо-таки почувствовала, как Мия Розе попыталась пробуравить своими полными злости глазами дырку в моем затылке.
Я быстро уселась на предложенное место и поставила рюкзак на пол.
Поздравляю с победой, сказал Хольден. Ты ведь Элейн, верно?
Да, выдохнула я и прикусила нижнюю губу, чтобы он не услышал неуверенность в моем голосе. Или Элли. В смысле, мои друзья мои друзья называют меня Элли.
Элли, повторил он, и мне очень понравилось, как он произнес мое имя. Поздравляю, Элли.
Спасибо, ответила я. Видимо, мне очень повезло.
На тонких губах Хольдена появилась улыбка.
Никому не позволяй так говорить. Неважно, что там произошло с твоим последним вихрем, твои показатели были фантастическими. Ты это заслужила.
Спасибо, снова ответила я, и мои щеки загорелись так, что можно было подумать, будто это не у Луки, а у меня случился один из его приступов. Ты тоже этого заслуживал.
Ну да, когда мы побежали во двор, я был абсолютно уверен, что выиграю, произнес Хольден, усмехнувшись. А тут вдруг возникаешь ты. Ты в курсе, что о тебе говорят сейчас во всем мире?
Я кивнула:
Если честно, то я стараюсь об этом не думать.
Он рассмеялся:
Как так получилось, что мы с тобой никогда не общались друг с другом?
«Ну уж определенно не из-за того, что я не пыталась привлечь твое внимание», ответила я про себя.
Наверно, у нас обоих были дела поважнее, сказала я вместо этого и постаралась непринужденно пожать плечами.
Глаза Хольдена заблестели.
А ты тщеславна. Мне это нравится, сказал он, и я не смогла озвучить то, что вызвали во мне эти слова.
Но затем его лицо помрачнело.
А вот твой приятель напротив, начал он. Ты ведь дружишь с этим цюндером, не так ли? Как его, Лука Вудроу?
Я сглотнула:
Он мой В общем, он мне как сводный брат.
А еще он обманщик, добавил Хольден.
Черт. Неужели неужели Хольден узнал что-то о том, что проделал Лука на замерзшем горном озере? Кто еще мог знать об этом?
Я посмотрела на Мию, которая, сидя в первом ряду, до сих пор бросала на нас злые взгляды. Вернее, на меня.
О том, что Мия, начиная с платиновой головы и заканчивая розовой подошвой своих кроссовок, была влюблена в Хольдена, знал каждый на нашем курсе. Два или три года назад они даже какое-то время были парой, и я бесконечно завидовала ей. Но потом Хольден поменял ее на девушку, которая училась курсом старше. То, что он сейчас разговаривал со мной, означало, что теперь Мия будет ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь.
И это чувство было абсолютно взаимным.
Там ничего такого не было, прошептала я Хольдену.
Ему нельзя применять свою способность, прошептал Хольден в ответ. Ты же знаешь, они могли сразу вышвырнуть его. А за ним и его отчима.
Вот в этом я не была так уверена, потому что положение Гилберта в кураториуме было высоким и он был незаменим. Но все-таки эта угроза исходила из уст Хольдена Хоторна, и кто мог повлиять на руководителя, если не его сын?