Катарина, которой, в отличие от меня, не было дела до официанта, хотела уже идти дальше, но что-то заставило меня разузнать побольше.
Вы знакомы с этим официантом?
Нет, но мой брат знаком. Он управляет тем приютом. Этот официант, он такой городской человек, с севера. Хотел добровольно пройти здесь какую-то экопрактику в гастрономической сфере. Понятия не имею, что это такое. Но теперь-то уж всё.
А как он упал в ущелье? все же поинтересовалась Катарина.
Видимо, решил в свой перерыв присесть на ящик с бутылками и каким-то образом свалился в долину. Наверно, забыл закрыть оградительную решетку.
Сотрудник горной дороги должен был продавать билеты следующим туристам, которые уже ожидали у кассы. Несчастные случаи в горах были для него обыденностью.
Мы покинули станцию канатной дороги и двинулись к автомобилю.
Бедный официант. А ты еще так по-ребячески раздражался из-за него, тихо добавила Катарина, подлив масла в огонь.
У меня не было никаких веских аргументов, чтобы отразить этот упрек. Я был с ним согласен. К счастью, о сáмой ребяческой части этой истории моей мстительной шалости Катарина совершенно ничего не знала. Так что я лишь промямлил что-то ей в ответ. Но это не улучшило дела.
Да наверно Но он тоже вел себя как идиот. Я имею в виду ну кто проходит экопракти Договорить мне не удалось.
Я заметила в этом месте только одного человека, который вел себя как идиот. И это ты. Я сыта по горло твоими постоянными перепадами настроения. Ты должен пообещать мне здесь и сейчас, что займешься этим.
Как ты себе это представляешь?
Тренинг по осознанности все-таки оказался эффективен. Так что сегодня же вечером ты позвонишь этому господину Брайтнеру и назначишь встречу, чтобы поработать над собой еще
А если нет?
А если нет, отпуск на этом и закончится.
И тогда я вам позвонил, закончил я свой рассказ господину Брайтнеру.
А что с официантом? поинтересовался господин Брайтнер.
Перелом ноги.
Что было не совсем ложью. Нога тоже была сломана.
И еще шея.
Как я узнал тем же вечером из интернета, после звонка господину Брайтнеру.
К счастью, Эмили и Катарина к этому времени уже легли спать. Последняя в очках для сна и берушах. Ни одна из них не стала свидетелем моего морального краха.
Такого я не хотел. Шесть месяцев назад я убил четырех человек. Намеренно. Осознанно. Чтобы защитить свою семью и себя. Это не доставило мне радости, но связанный с этим стресс я отлично устранил с помощью осознанности. Я больше не хотел насилия в своей жизни. И тем не менее молодой человек расстался с жизнью по причине того, что я завелся из-за пустяков. Что-то там наверху подтолкнуло меня, вообще-то, к несвойственному мне поведению. И побудило совершить шалость, которая переросла в нечто большее. Нильс был мертв. Это факт. Он ужасен. И нет пути назад. Мне нужно было как-то справиться с этим.
Когда я, парализованный, бледный, холодный, дрожащий, сел на диван в наших апартаментах и уставился на сообщение местной газеты в интернете, выбраться из этого кошмарного состояния мне опять помогла осознанность. А конкретно молитва о спокойствии.
В полной тишине я просил дать мне сил, чтобы изменить вещи, которые я мог изменить. Спокойствия принять вещи, которые я не мог изменить. И мудрости отличить одно от другого.
То, что Нильс мертв, я не мог изменить. Значит, тут мне нужна была не сила, а только спокойствие. Достичь которого было довольно трудно. Как я, включив в себе мудрость, распознал.
Но если посмотреть осознанно, мои самоупреки ничего не меняли.
Нильсу не станет лучше, если мне из-за него станет плохо. И как бы ни облегчила исповедь мою душу в краткосрочной перспективе, это облегчение катастрофически ухудшило бы мою жизнь в долгосрочной перспективе. Моя осознанно сбалансированная двойная жизнь быстро и с треском рухнула бы в долину, как Нильс, если бы я добровольно сдался властям.
Только я сам мог обвинять себя. Никто меня не видел. Мы не оставили никаких цифровых следов в этом доисторическом приюте. Катарина расплачивалась наличными. Даже билеты на фуникулер я покупал за наличные. Цена по гостевой карте в любом случае была приемлемой.
О том, что я, несмотря на это, был замечен свидетелями на террасе, запечатлен камерой слежения на горной канатной дороге и идентифицирован через файл данных гостевой карты, мне довелось узнать лишь недели спустя.
Эмоционально я отреагировал на всю эту ситуацию как раньше: слишком остро. В прошлом ничего нельзя было изменить, я мог лишь иначе вести себя в будущем. Я мог поработать над тем, чтобы в будущем не слушать чей-то внутренний голос, который велел мне поставить штабелем ящики из-под напитков к самому обрыву и разблокировать оградительные ворота.
Именно ради этого я сейчас сидел у господина Брайтнера.
Перелом ноги, деловито и без упрека заметил господин Брайтнер. Как вы себя чувствуете при этом?
В конце концов, он был моим тренером по осознанности. А не ортопедом Нильса. Я на минуту задумался, как ответить на этот вопрос.
Мне жаль, что это случилось. Я не хотел, чтобы так было. Я чувствую себя виноватым, но не могу изменить происшедшего.
Моей первоочередной задачей было удержать господина Брайтнера от дальнейших расспросов о здоровье официанта.
Моя жена, вообще-то, не в курсе, что я открыл эти предохранительные ворота. Но она уже только из-за той ссоры решила, что мне, наверно, следует еще немного поработать над собой.
Однако вы позвонили мне не только потому, что так хотела ваша жена? Йошка Брайтнер смотрел на меня так, будто я обменял свой пенис на носовое кольцо, за которое безвольно позволил таскать себя по манежу моего брака.
Нет, я
Тогда повторю свой самый первый вопрос: почему вы мне позвонили?
Я задумался. Ненадолго. Ведь причина мне была уже ясна.
Потому что мне совершенно непонятна причина, по которой я так эмоционально реагировал в приюте. Потому что мне плохо от этого. Потому что другим плохо от этого. Потому что я хочу знать, почему, все видя и понимая, я совершаю такое, из-за чего потом чувствую себя виноватым. Вот поэтому я здесь.
Вообще говоря, мой рассказ господину Брайтнеру о травме официанта уже был гораздо большей откровенностью, чем я планировал. Но чтобы анализировать мое поведение, такая откровенность, наверно, была необходима. О чем я не рассказал, так это о своем обоснованном страхе, что очередной срыв привлечет излишнее внимание к тому, как я балансирую на канате своей двойной жизни. Мой страх перед будущим и без того уже был достаточно велик.
5. Картинки детства
Образы детства у вас в голове немного похожи на детские рисунки. Они, как правило, насыщены фантазией, но имеют мало общего с реальностью.
Йошка Брайтнер. Внутренний желанный ребенок
Пока я рассказывал, Йошка Брайтнер выпил свой чай. Похоже, его гораздо меньше, чем мою жену, шокировало то, что я перевозбудился из-за какого-то официанта, который не сразу меня обслужил. Он вновь наполнил свою чашку. Мою нет.
Если я прямо сейчас не наполню вашу чашку до краев, некий внутренний голос тоже скажет вам, что вы должны сорваться? спросил он без какой-либо иронии.
Простите? Нет! С какой стати? Я ведь здесь не ради чаепития.
Видите именно в этом и дело. Ради чего вы были в приюте?
Я же сказал. Я хотел передать моей дочери одно красивое детское воспоминание. А идиот-официант этому помешал.
Вот как раз в этом я не так уж уверен, выразил свое сомнение господин Брайтнер.
Что вы имеете в виду?
Вы же адвокат по уголовным делам. Вы знаете, что истинное высказывание всегда богато подробностями. Выдуманное высказывание декларативно. Истина дело тонкое.
Я что, в суде?
Нет. Именно поэтому я не хочу, чтобы вы вынесли себе ошибочный приговор. Я склоняюсь к следующему: вы очень декларативно описываете свои детские воспоминания о желанной еде. «Дымящийся», «ледяная», «отполированная до блеска». Так может сказать каждый, кто хоть раз видел кайзершмаррн, бутылку альмдудлера или ландъегер. Вы помните упражнение по осознанности с яблоком?
Я кивнул. Полгода назад мы вместе ели яблоко и при этом сознательно воспринимали его всеми органами чувств. После этого я мог не только декларативно описать, как выглядит ярко-красное яблоко, но и очень детализированно рассказать, как тихо хрустит кожура при срезании, как пахнет выделяющийся из свежей фруктовой мякоти сок, как ощущается прохладный кусочек во рту, какими звуками сопровождается жевание яблока и какой вкус чувствуется на языке.
Если бы у вас и в самом деле имелось собственное, истинное воспоминание о кайзершмаррне, вы описали бы, как он восхитительно пахнет растопленным маслом, сладкой сахарной пудрой и свежим яблочным муссом. Как сильно вы желали ощутить во рту его пышность когда прижимаешь его языком к нёбу и он опадает сам по себе, как подушка. Вы бы запомнили ощущение, как лопается кожица изюма, вызывая настоящий вкусовой взрыв. Вы бы упомянули, как приятное тепло опускается через пищевод в желудок.
Я почувствовал голод, и у меня испортилось настроение.
Послушайте, не могли бы вы просто показать мне какое-нибудь упражнение, чтобы я справился со следующим срывом, прежде чем травмирую еще кого-нибудь?
Я с удовольствием научил бы вас, как полностью избежать любых срывов в будущем. Но для этого нам с вами понадобится еще одна, последняя информация.
И какая же? с вызовом спросил я.
Сколько раз на самом деле вы с вашими родителями ели в горах кайзершмаррн?
Теперь я на самом деле занервничал:
Мне жаль, но у меня на самом деле нет желания мысленно путешествовать в мое детство.
Господин Брайтнер не утратил своей мягкости:
Здесь не потребуется длинное путешествие. Если только вы перестанете обороняться. Давайте посмотрим короткое слайд-шоу вашего отпуска. Закройте глаза. Я назову три понятия. Вы просто смотрите, какие картины воспоминаний спроецирует память на экран ваших век. Согласны?
Я хотел побыстрее закончить с этой работой над собой. Так что я согласился. И закрыл глаза.
Так уж и быть.
Родители. Отпуск. Альпы.
Первый слайд воспоминаний сразу же встал в ячейку диамагазина. Маленький светловолосый мальчик в кожаных штанишках[9] очевидно, я самозабвенно бежит к террасе горного приюта. За ним следом серьезный, насупленный отец с рюкзаком. В двадцати метрах за ними молча шагает мать. За столами сидят семьи, родители смеются, дети едят кайзершмаррн. Следующая картинка. Я спрашиваю отца, не можем ли мы тоже заказать кайзершмаррн. Отец уже смотрит в сторону, говорит, что все это баловство нам ни к чему, и показывает на фонтан, у которого мы сядем. Следующая картинка. Отец открывает старый походный рюкзак. Мать достает оттуда бутерброды, которые она приготовила для нас. В то время как другие дети пьют альмдудлер, мне дозволено черпать руками воду из фонтана. Следующая картинка. Отец ест ландъегер из супермаркета. Мои родители молча жуют, пока я сижу у фонтана, уставившись на других детей за столами, и мне отчаянно хочется попробовать на вкус этот самый кайзершмаррн.
Пустая ячейка. Слайд-шоу закончилось.
Меня охватила глубокая печаль. Неужели все дело было только в еде или не совсем?
Господин Брайтнер увидел мою печаль и мягким голосом вернул меня обратно в настоящее:
Поесть кайзершмаррна на альпийском лугу вместе с жизнерадостными родителями после долгой прогулки это никогда не было вашим детским воспоминанием. Это ваше неисполненное до сих пор детское желание. Верно?
Ну если так посмотреть
Значит, в действительности вы хотели там, в горах, вместе с вашей дочерью исполнить это неисполненное детское желание. А не передать реально пережитое воспоминание.
Я насторожился:
А какая разница?
Очень большая. В приюте дело было вовсе не в том, в какое время какой-то официант принесет вам какую-то еду. Дело было в том, что вам снова кто-то не дал осуществить ваше детское желание. На этот раз абсолютно чужой человек. Поэтому и наступила такая сверхэмоциональная реакция.
И поэтому я сорвался?
Не вы сорвались там в приюте.
А кто же?
Ваш внутренний ребенок.
Так я впервые в жизни услышал о своем внутреннем ребенке. Это изменило мою жизнь.
6. Воспоминания детства
Самое прекрасное в вашем детстве это тот факт, что вы вытеснили из воспоминаний о нем почти все негативное.
Йошка Брайтнер. Внутренний желанный ребенок
Во мне пробудилось любопытство.
Кто это такой мой внутренний ребенок?
Господин Брайтнер ответил образным сравнением:
Допустим, у вас большой синяк на бедре он ограничивает вас в повседневной жизни?
Нет.
А если кто-то ударит вас именно в это место?
Тогда мне будет адски больно.
Вот видите. С внутренним ребенком то же самое. Ваш внутренний ребенок несет на себе синяки вашей души.
Число вопросительных знаков над моей головой во много раз превысило число всех синяков, которые я получил в жизни.
Я не понимаю, о чем вы говорите.
Господин Брайтнер отставил свою чашку.
Внутренний ребенок это образ для объяснения глубинных психологических процессов. Ваш внутренний ребенок часть вашего подсознания, в котором хранятся душевные травмы из самого раннего детства. Представьте себе последствия этих травм как синяки. Вы совсем не видите и не ощущаете эти старые травмы в повседневной жизни. Вы понятия не имеете о том, что травмированный ребенок вообще существует в вас. Но если кто-то заденет именно это место, то он сделает вашему внутреннему ребенку очень больно. Однако, поскольку вы совсем ничего не знаете о вашем внутреннем ребенке, вы просто услышите крик, но не поймете, кто кричит.
Какое отношение это имеет к моему срыву в приюте?
В приюте официант надавил на какой-то синяк, который родители поставили вашему внутреннему ребенку десятилетия назад.
Какой именно?
Родители, очевидно, весьма интенсивно транслировали вам в детстве, что ваши желания не в счет. Другие дети имели право наслаждаться кайзершмаррном и альмдудлером. Вы должны были довольствоваться водой из фонтана и бутербродами. Ваше желание испытать такое же наслаждение, как другие дети, игнорировалось. Тем самым ваши родители дополнительно транслировали вам веру в то, что наслаждение это нечто излишнее. «Наслаждение это баловство» и «Твои желания не в счет» вот так называемые догматы этой веры. Эти догматы родители, вероятно, прививали вам на протяжении всего детства, а не только в горах.
Как мог какой-то догмат поставить мне синяк?
Вернемся к нашему образному сравнению. Представьте себе, что догматы ваших родителей написаны на таких больших круглых значках. На одном значке «Наслаждение это баловство!», на другом «Твои желания не в счет!». Каждый из этих значков-догматов вам снова и снова вонзали в душу, когда вы выражали свои желания. Так получился синяк. Уж поверьте мне. В вас прямо-таки вколачивали до посинения эти догматы.
Возможно. Но все это было много лет назад. К тому же неполученный вовремя кайзершмаррн в приюте все-таки не стоит перелома ноги, скептически заметил я.
Так сказал бы официант Нильс. И то, что вы видите это так же, вполне понятно. За все годы взрослой жизни вы вытеснили из своего сознания многие травмы, нанесенные родителями. Вытеснили а не вылечили! Но ваш внутренний ребенок часть не сознания, а подсознания. Там все травмы и догматы веры хранятся и по сей день. И тот синяк, оставленный догматом «Твои желания не в счет», там тоже все еще присутствует. В приюте ваше детское подсознание очень болезненно напомнило о некоем опыте, который взрослое сознание давно вытеснило.