Томаш мазнул пальцем по листу, и внутри рамки тут же пропечаталась бурая, как запёкшаяся кровь, бакарийская вязь.
Договор заключён! объявил худощавый.
Он взял лакру обеими руками и протянул её, склонив голову, Айше. Та лишь мельком взглянула на лист и отложила его в сторону, к металлическому блюдцу, в которое стряхивала израсходованные капсулы мазина.
А у меня будет собственная копия? спросил Томаш.
Лакра всегда остаётся у нанимателя! заявил худощавый.
Айша развела руками.
Благодарю вас, идаам!
Худощавый встал из-за стола, поклонился Айше, почтительно прижав к груди ладонь, и вышел из кабинета, даже не посмотрев на Томаша.
Томаш закинул ногу на ногу.
С формальностями покончено? спросил он.
Да. Айша постучала трубкой мазина по блюдцу, сбросив выгоревшую капсулу. Томаш заметил, что лист лакры стал совершенно чистым весь текст на нём мгновенно выцвел. Я понимаю, вас немного удивляют, эти, как вы выразились, формальности. Не сомневаюсь, что меня тоже многое удивило бы на Литии.
Мы предпочитаем скреплять договора куда более простыми методами, сказал Томаш. Например
Да, да, перебила его Айша. Но мы на Бакаре.
Томаш кивнул. С формальностями покончено. Тридцатилетней тинктуры Айша не предлагала.
А этот парень, Томаш покосился на закрытую дверь, обиделся на меня, что ли?
Вы подвергли сомнению синхронность лакры, а значит и качество проделанной им работы. Впрочем, это неважно. Договор заключён.
Айша коснулась ладонью лакры, и по ней, проявляясь под теплом её руки, потекла бакарийская вязь. Зверёк в клетке дёрнулся, чуть не выпал из колеса, но упорно продолжил бежать, судорожно перебирая лапками.
Забавная какая зверушка! усмехнулся Томаш. Всё бежит да бежит. Её как генератор электричества можно использовать.
Это зубавка, её искусственно выводят. Айша провела тонкими белыми пальцами по прутьям клетки, и зверёк побежал ещё быстрее, испуганно вращая глазками. Зубавка действительно очень забавное создание. Жаль только, живёт недолго. Как только зубавка взрослеет, она должна постоянно двигаться. Отдыхать можно лишь несколько минут в день в противном случае сердце остановится.
То есть зверушка умрёт, как только перестанет крутить это чёртово колесо?
Вы всё правильно поняли.
Странно. Зачем же такого зверя вывели?
А зачем вообще выводят зверей?
Томаш не нашёл, что ответить.
Что ж, раз с формальностями покончено, то я Он поднялся из-за стола. Кстати, а как он называется?
Зубавка, я же сказала.
Да нет, ваш корабль. У него должно быть какое-то название. Не просто ведь грузовоз.
Айша медленно затянулась мазином, всем своим видом показывая, что дело сделано, и никакие разговоры её больше не интересуют.
Томаш, видно, что вы очень мало знаете о Бакаре. Имя живёт дольше, чем судно, и может переходить от одного корабля к другому. Мой грузовоз долгое время считался погибшим, поэтому имени у него нет. Вернее, его имя давно принадлежит другому судну.
Томаш почесал затылок.
И как он назывался? Или это большая тайна?
«Алжадид ивердан», «Новый горизонт». Не знаю, чем это поможет сейчас в реестре под этим именем значится другое судно.
* * *
Возвращался Томаш на автоматическом насиме элегантном скоростном корабле, один полёт на котором стоил больше, чем он тратил за неделю. В салоне, впрочем, стоял цветной чад от мазина.
Бортовой компьютер держал насим высоко над плотной поволокой смога, которая окутывала нижние ярусы города. Небо над высотками вновь рассекали цветные лазерные лучи как трассирующие следы от противовоздушного огня. Томаш смотрел в окно и думал, что уже боится разгуливать по городу в одиночку, прячется от всех в дорогом экипаже. Пройдёт неделя или две, и ему будет опасно находиться даже на космодроме как и обещала Айша. Новостные каналы постоянно сыпали сообщениями о нападениях на оставшихся в городе литийцев.
На «Припадке» его ждал сюрприз.
В кают-компании стоял металлический ящик с сенсорным замком.
Час назад привезли, сообщила Лада. Говорят, ты должен быть в курсе.
Вроде того, ответил Томаш.
И что это? Лада недоверчиво посмотрела на ящик. Я не знала, что у нас будет груз.
Это штука такая, как же она Томаш потёр ладонью лоб. Робот там, короче, который сможет самописец считать. Айша сказала, что без него никак не получится.
Впервые о таком слышу.
Лада подошла к ящику и коснулась пальцем сенсорного замка. Тот запищал и залился красным.
Ты так на него смотришь, как будто внутри бомба! Томаш уселся за стол. У нас есть чего пожрать? И где Насир?
Насир гуляет. Романтики ему захотелось, видимо.
Понятно.
Тоже пойдёшь? Лада взглянула на Томаша, прищурившись.
Нет, я сегодня нагулялся.
Лада снова ткнула пальцем в замок, и тот рассерженно запищал.
Не откроется, сказал Томаш. За него этот засланец от Айши, Джамиль, будет отвечать. У него и доступ есть, наверное.
Мелкий он, наверное, проговорила Лада, разглядывая ящик.
Кто? усмехнулся Томаш. Джамиль?
* * *
Джамиль оказался невысоким полным человечком с лоснистой лысиной и вылупленными, бегающими глазками. Томаш был уверен, что новый пассажир предстанет перед ним в роскошном бакарийском наряде как порой одевался он сам, безуспешно пытаясь прикинуться местным, но Джамиль облачился в строгий тёмно-серый костюм, напоминающий издали техническую форму, словно пришёл на «Припадок» наниматься механиком.
Очень рад, что мне выпала честь присоединиться к вашей миссии! затараторил Джамиль, резко, по-птичьи дёргая головой. Для меня это уникальная, просто уникальная возможность!
Да, сказал Томаш, мы тоже очень рады.
Это большая честь! Мне очень приятно! Уверен, что мы сработаемся, и я
Чтобы сработаться, надо вместе работать, перебил его Томаш. А вы, уважаемый идаам, у нас простой пассажир.
Джамиль несколько раз моргнул и протёр пятернёй взопревшую лысину.
Но, позвольте, ведь я
Управление кораблём, особенно таким, как этот, дело непростое. В экстренной ситуации всё решают секунды. Я очень надеюсь на то, что вы не будете нам мешать. На самом деле, я ожидаю, что бо́льшую часть времени вы проведёте в своей каюте. По крайней мере, пока мы не доберёмся до грузовоза.
Они шли по узкому, как вентиляционная шахта, коридору, соединяющему отсеки Томаш впереди, Джамиль за ним следом, цепляясь за леера в стенах, как пьяный.
А вот и ваш номер люкс! сказал Томаш.
Он остановился у одной из дверей и ударил кулаком по сенсорному щитку. Дверь, шумно выдохнув, как от натуги, отползла в сторону.
Джамиль, точно дикий зверь, привлечённый приманкой, медленно, шажок за шажком, подошёл к открытой двери и, настороженно закусив губу, заглянул внутрь.
Но позвольте пробормотал он, повернувшись к Томашу. Глаза его удивлённо захлопали. Разве это личная каюта? Похоже на кладовую! Тут даже нет
Отличная каюта! сказал Томаш. У меня такая же. На стене пульт. Кровать выдвигается, на экран можно вывести изображение с наружных сенсоров, а вот настройки гравитации не трогайте, по полу размажет.
Как это размажет? вздрогнул Джамиль.
Красиво, ровным слоем. Гравы у нас подглючивают слегка. Впрочем, это так, рекомендация. Каюта в вашем полном распоряжении.
Джамиль зашёл в отсек и уставился на металлический ящик, который Томаш накануне перетащил сюда из кают-компании.
А это, проговорил он, тоже будет здесь?
Трюм у нас всё равно забит гильзами, положить его больше некуда. К тому же вы за эту штуку отвечаете. Вот я и решил, пусть она будет поближе к вам.
Джамиль качнулся из стороны в сторону, изображая грядущие сбои в работе гравов.
Но как же я буду проводить здесь всё время? В этой каюте так мало места, что у меня уже голова кружится!
Я думал, вас предупредили, что у нас несколько стеснённые условия. А у вас какие-то проблемы? Боязнь замкнутых пространств?
Нет-нет! замотал головой Джамиль. У меня никаких проблем нет, вы знаете, я вообще очень много летал на различных кораблях, просто этот отсек, я никогда бы не подумал, что бывают отсеки настолько маленькие.
Других тут нет, это малотонажный корабль, пожал плечами Томаш. К тому же литийский, под другой рост, он поднял руку и коснулся пальцами потолка, всё рассчитано. Вы-то, наверное, уже привыкли к огромным бакарийским суднам. Я думал, Айша рассказала о том, что вас тут ждёт.
Да, но
Если это для вас критично, то ещё не поздно отказаться. Я вас пойму. Обидно будет, конечно, если вы не сможете к нам присоединиться, но что поделать, попробуем сами справиться.
Нет! выпалил Джамиль. Вы не понимаете! Это миссия очень важна для меня и не только для меня! Из-за важности этой миссии я готов справиться, я готов!
Что ж, отлично! Тогда пойдёмте, я вам покажу, как санузлом пользоваться. Он у нас один на всех, и есть некоторые нюансы в его работе.
Джамиль страдальчески вздохнул и засеменил вслед за Томашем.
Я обязательно справляюсь, обязательно, вот увидите! не замолкал он. Наша миссия очень важна, она прольёт свет на одну из величайших загадок последнего времени!
Я думаю, вы драматизируете, сказал Томаш. Вряд ли исчезнувший грузовоз наделал столько шума. Сейчас вон каждую неделю корабли исчезают.
Но он ведь вернулся, понимаете? Вот увидите, о нас, о нашей миссии ещё напишут в новостях!
Главное, чтобы в некрологах не написали, сказал Томаш.
Припадок
Взлёт запланировали на раннее утро, сразу после рассвета, и Томаш волновался так, словно выходил в космос впервые.
Джамиль не затыкался ни на минуту и приставал с бессмысленными расспросами то к Томашу, то к Ладе, оставив в покое лишь Насира, который сразу послал его к херзац матерах. Джамиль спрашивал, сколько на корабле двигателей, какой модели используются гравы, отличается ли расчёт времени на литийских кораблях от бакарийских, дадут ли ему подключиться к корабельному вирту, чтобы полюбоваться фальшивыми звёздами и так далее, и тому подобное.
Я ему когда-нибудь шею сверну, сказала Лада.
Окно на взлёт дали настолько узкое, что даже предполётную подготовку пришлось проводить по сокращённой программе. Томаш чувствовал непонятное, отдающееся ноющей болью в груди беспокойство, но списал всё на долгий перерыв в полётах. В командной рубке стоял такой же запах, как на мёртвых кораблях, которые годами дрейфуют в космосе.
Насир необычно долго устраивался в ложементе, хотя за две дюжины полётов на «Припадке» давно должен был привыкнуть к своему прокрустову ложу он что-то бурчал о том, что автоматическая программа настройки, которую никто и пальцем не трогал, каким-то образом сбилась, и теперь ложемент наверняка сломает ему хребет при первых же перегрузках. Лада заняла место второго пилота ложемент не вызвал у неё нареканий, зато она пожаловалось на голографический экран, мерцающий, как она выразилась, до боли в глазах.
Эта древняя хреновина всегда мерцала, сказал Томаш.
Он вдруг подумал, что никому в действительности не хочется лететь. Даже двенадцать миллионов бакарийских безумная сумма, сулившая исполнение любой мечты превратились из вожделенного приза во что-то вроде приманки.
Джамиль заныл о том, что на кораблях, к которым он привык, рубки гораздо просторнее, а ложементы гораздо комфортнее. Томаш молча связал его страховочными ремнями, жалея, что не может для полноты картины заткнуть ему кляпом рот.
Так чего, аотар? прищурился Насир. Готовность, как говорится, номер один?
Над терминалом Лады светилась орбитальная карта, которая и правда мерцала, как при сбоях проектора. Насир нервно ёрзал в ложементе, поправляя обтягивающие его ремни. Джамиль лежал, уставившись слепым взглядом в потолок не дать, не взять, а вылитый пациент перед смертельно опасной операцией, наполовину утянутый анестезией в чёрный бесчувственный сон. Одно место пустовало, и с него, точно оборванная пуповина, свисал длинный шлейф отключённого ремня безопасности.
Сборище недоумков, а не команда, которая готовится к самой важной в своей жизни миссии.
Давай! махнул рукой Томаш и залез в капитанский ложемент.
Насир включил обратный отсчёт. Корпус корабля нетерпеливо затрясся. Со всех сторон забило ключом змеиное шипение, как в декомпрессионной камере.
Что это? дёрнулся Джамиль. С кораблём всё в порядке?
В порядке всё, адыр елдыш! гаркнул Насир. На орбиту выходим на реактивном! Продувается топливная магистраль!
Но почему? не унимался Джамиль. Что значит, продувается? Я никогда раньше такого
Аскут! рявкнул Насир.
Свет мигнул, по переборкам прошла дрожь, как в приступе электрической эпилепсии, и через секунду уши заложило от надрывного, нарастающего бурным валом рёва. Джамиль продолжал тараторить, но его уже никто не слышал.
Томаша так стремительно впечатало в ложемент, что он даже не успел удивиться. Дыхание перехватило от стиснувших грудную клетку умных ремней. Тарка с безжалостным напором пыталась придушить его от ревности за то, что слишком долго проторчала в цепких мурингах на недружелюбном Аль-Салиме, где даже электросеть работает с перебоями.
Компенсаторы! прохрипел Томаш.
Воздуха в лёгких не хватало.
Ложемент нехотя, через силу гасил перегрузки. Боковая поддержка так яростно давила в рёбра, что перед глазами плыли красные круги. Умные ремни извивались и гудели. Джамиль что-то орал. Под потолком нервно пульсировало в такт учащённому сердцебиению предупреждение о высоких перегрузках. От рёва, шипения и криков в ушах стоял адский гул.
Внезапно Томаша с головой накрыла тишина, как во время контузии. Он даже решил на мгновение, что не выдержали органы чувств, и его измученное тело попросту отключилось от невыносимой реальности, как неисправный механизм. Он отстегнул вцепившиеся в грудь ремни и судорожно вздохнул.
Вот херзац! прорычал Насир. Всё же в порядке было на диагностике!
Голова у Томаша наливалась свинцом.
Что с кораблём?
Компенсаторы работали на двадцать процентов!
Над приборной панелью расцвела голограмма «Припадка» похожая на плывущую в невесомости топливную гильзу, и замелькали, перемежаясь раздражёнными гудками, длинные колонки системной трассировки.
Эти долбаные ремни меня чуть не задушили!
Томаш несколько раз моргнул и осмотрелся в глазах после перегрузок двоилось.
Все живы?
Вроде живы, отозвалась Лада. У меня ремни тоже с ума сошли.
Идаам?
Джамиль ответил не сразу.
Что, выдавил он из себя, что это было? Я едва сознание не потерял, всё потемнело в глазах, такого со мной никогда ещё не было, разве такое бывает вообще?
Ещё и не такой херзац бывает!
Значит, мы возвращаемся, да? Ведь корабль неисправен, он же совершенно явственно
Мы разбираемся, сказал Томаш.
Он оттолкнулся от ложемента, и его, как архимедовой силой, понесло к потолку. Томаш улыбнулся весь этот изнуряющий месяц на Бакаре он безумно скучал по невесомости. Даже голова перестала болеть.
Он поднялся к потолку и тут же нырнул, как дайвер, к приборной панели, над которой колдовал Насир.
Вот елдыш! Ничего не понимаю! чертыхался бакариец. Компенсаторы не смогли выйти на максимальную мощность, и ложементам пришлось отдуваться.
А гравы же не работают! заскулил Джамиль. Не включаются же гравы, почему вы не делаете ничего?
Сначала нас из-за компенсаторов перегрузок чуть по полу не размазало, сказал Томаш, а теперь гравы вообще отрубились? Они там перегрелись, что ли? Насир?
Смотрю, буркнул бакариец.
Томаш качнул головой и вернулся в свой ложемент.
Гравы, значит Насир с пафосом занёс над клавиатурой кисть, как будто собирался отбить барабанную дробь начало симфонии древнего земного композитора, беда стучится в дверь. Все готовы? Даю обратный отсчёт.