Совершенно обескураженный, Бийянгма молча принялся открывать замок.
Сэр, произнес Дефендер.
Дуглас обернулся:
Ну что еще?
Вы здорово ругаетесь, сэр.
Советник ухмыльнулся:
Да пошел ты, мать твою за ногу. Знаешь, где я видел таким умников? и двинулся к выходу.
Бийянгма только удивленно пожал плечами и, запер замок камеры. Проводив взглядом удалявшегося Дугласа, он с удивлением спросил у Дефендера:
Слушай, что это за чудак?
Дефендер в ответ пожал плечами:
Ты же слышал он представился: советник по связям с общественностью. Я его видел иногда, но мы с ним никогда не общались.
Полицейский тряхнул головой, как будто отгоняя наваждение:
Да он же полный чудик. Законченный чудик, каких поискать!
Что поделаешь у него работа такая.
Глава V. Совещание
6°1107.2N 1°1251.2E
Вечером в кабинет советника по связям с общественностью прибыл командир взвода морских пехотинцев лейтенант Абрамс. Вежливо постучав в дверь и дождавшись ответа «Войдите», он вошел внутрь. Дуглас сидел за массивным письменным столом и что-то писал. Склонившись головой над столом, он старательно что-то выводил в небольшом блокноте. Большой двухтумбовый стол стоял так, что свет, падающий на него слева из окна, правильно освещал его поверхность. На краю стола лежала пара папок, как заметил Абрамс, с делами личного состава. «Значит, Дуглас собирает информацию по Дефендеру и Паркеру», промелькнуло у него в голове. Кроме папок, на огромной поверхности стола стояли письменный прибор с часами, пепельница и лежали пачка сигарет с зажигалкой. Больше на нем ничего не было. Также аскетично было и убранство кабинета: двухстворчатый шкаф, в дверях которого торчали ключи, закрытый сейф, холодильник, пара стульев для посетителей и небольшая кушетка, на которой советник любил вздремнуть с пол часика после обеда. Сам Дуглас восседал в удобном кресле, катающемся по полу на колесиках под висевшим на стене портретом сорок второго президента США. В углу возле двери стояла небольшая полка с ботинками Дугласа и вешалка с аккуратно висящим на плечиках пиджаком советника. Несмотря на жару на улице, кондиционер в кабинете поддерживал очень комфортную температуру и Дуглас, сидя в рубашке, не вытирался платочком, как во время посещения Дефендера в полицейском участке.
Сэр, лейтенант Абрамс, сэр!
Дуглас ничего не ответил, а продолжал сосредоточенно делать свои записи. Абрамс слегка растерялся и стоял в дверях, не зная: идти ли ему дальше, или выйти обратно. Наконец, закончив, Дуглас закрыл блокнот, щелкнул кнопкой ручки и поднял глаза на Абрамса:
А, лейтенант. Ты по поводу своего оболтуса?
Так точно, сэр. По поводу сержанта Дефендера.
Да ты садись. Давай обсудим.
Слушаю вас, сэр.
Дуглас достал из тумбочки бутылку JB и два стакана. Потом, выйдя из-за стола, подошел к холодильнику и вытащил из него тарелочку с нарезанными дольками лимона и апельсина и формочку со льдом. Абрамс с удивлением проводил его взглядом: Дуглас расхаживал по кабинету в домашних тапочках. Заметив взгляд лейтенанта, советник усмехнулся и сказал:
Не обращай внимания. Мозоли знаешь ли. Эти ботинки, которые выдали, на балерину они что ли? Жмут, натирают. А на размер больше мерил, так бултыхаются на ноге так, что того гляди потеряешь. Хоть на три носка надевай. Вот и хожу в тапочках. И ноги отдыхают. Я за день знаешь сколько, бывает, набегаюсь? Бывает, не меньше марафонца.
Абрамс не знал. Дуглас с каждой минутой удивлял его все больше и больше. Еще несколько мгновений назад лейтенант, глядя на початую бутылку виски думал о том, что, что и на самом деле сотрудники посольства большие любители выпить, как это было принято считать среди морпехов. По советнику, впрочем, невозможно было определить, пробовал ли он крепость виски сегодня, или днем раньше? Затем тапки. Теперь же Дуглас говорил, что он целыми днями носится по городу, выполняя какие-то особые поручения своего вышестоящего начальства.
Подойдя к столу, советник поставил тарелочку на стол и, бросив по паре кубиков льда в стаканы, наполнил их на четверть. Разведя руками, он, как бы оправдываясь, произнес:
Понимаю, что цитрусовые только портят вкус хорошего виски. Но сегодня у меня нет жареных свиных ребрышек. Зато есть лед. Так что, лейтенант, угощайся тем, что есть.
Тот попробовал было отказаться, но Дуглас, сделав свирепое лицо, рявкнул:
Как старший по должности приказываю тебе: пей!
Лейтенант послушно взял стакан и осторожно сделал небольшой глоток. Дуглас расхохотался:
Да пей, не бойся не отрава. Ладно, давай ближе к делу. Личное дело Дефендера я пролистал. Днем с ним пообщался. Что ты можешь добавить к тому, что написано? Чего там не хватает, чтобы понять его поступок? Нам нужно расставить все по своим местам и понять: он нарушил воинскую дисциплину, или совершил подвиг? Его следует наказать, или наградить?
Абрамс задумался:
Сэр, все, что написано в его личном деле чистая правда. Честен, справедлив, исполнителен. Хороший командир для своих солдат. Я бы не сказал, что он злой скорее наоборот.
Скорее наоборот Добренький что ли? Поэтому так легко попался?
Командир принялся защищать своего подчиненного:
Сэр, вы не правы. У него отличные показатели по физической подготовке, рукопашному бою и стрельбе. Он вынослив, может драться один против нескольких противников. В том числе и вооруженных. Что, кстати, и подтверждается последними событиями: из обеих стычек, с бандитами и с патрулем, он вышел победителем.
И все-таки попался.
Но сэр. Он же не виноват, что бармен заехал ему бутылкой по голове.
Дуглас развеселился:
Виноват, лейтенант, виноват. Черт возьми, это первый случай, когда сержант морской пехоты задержан с помощью бутылки «Джек Дениелс»! Нет, лейтенант, твои парни какие-то молокососы. Да не перебивай, а слушай. Я воевал во Вьетнаме. Ты должен знать, что это была за война ведь изучал в училище? Непроходимые джунгли, дожди, лабиринты улиц в городах. Не буду всего рассказывать, что я там видел много всего было. Но! От «чарли» и от военной полиции мы уходили легко, всегда оставляя их в дураках. А если бы твоих парней окружили что тогда? Запомни, лейтенант одну важную вещь: ты должен вбить в головы своих солдат мысль о том, что человек, улыбающийся тебе, может оказаться твоим врагом. Знаешь, как? Заходишь в деревню. Местные смотрят на тебя, и не поймешь что у них в голове. Вроде бы гражданские, а у каждой семьи кто-нибудь в лесу партизанит. И откуда знаешь: не готовы ли из-под рубах автоматы вытащить и весь взвод положить? Стоят, улыбаются Твои парни должны быть готовы ко всему и всегда. А этот слюнтяй, увидев кровь, сразу взбесился. Никогда нельзя терять над собой контроль! Запомни это хорошенько. Если бы тех уродов было больше, он никогда бы не смог с ними справиться в таком состоянии. Злость его и подвела контроль потерял над обстановкой, бармена за спиной оставил, тот и воспользовался моментом. А разум должен быть холодным, с этими словами он влил в себя остаток виски, чтобы подогреть свой рассудок.
Абрамс понемногу менял свое отношение к советнику. Теперь тот уже не казался ржавым сухарем и бездушным бюрократом. Он много говорил и говорил так складно, что располагал к себе своей прямотой и откровенностью в тех темах, которые находил нужным обсуждать. Если же разговор начинал переходить в плоскость, не представляющую в этот момент интереса для советника, Дуглас легко переводил разговор на более насущные или менее коварные темы. Конечно, на лейтенанта, кроме дара убеждения советника, действовали еще и виски, но, в данном случае, можно сказать, что эти два инструмента работали сообща и дополняли друг друга. Через час уже можно было подсчитать количество капель на дне бутылки, а собеседники все продолжали диалог, переходящий то к одной, что к другой теме.
Сэр, что же нам делать с Дефендером? Он ведь там сидит один в темной холодной камере на жестких нарах, голодный, холодный, в обществе мерзких крыс. Он может простудиться и заболеть, что мы тогда скажем его мамочке? спросил лейтенант, когда разговор снова вернулся к проблеме спасения сержанта. Язык у лейтенанта уже начал заплетаться и последние слова он с трудом вытолкнул из себя.
Ничего с ним не случится. Посидит поумнеет. И какого дьявола он ввязался во все это, если не смог уйти? запальчиво произнес Дуглас.
А вы-то сами как поступили бы в этом случае? парировал укол советника лейтенант.
Тот стал серьезным.
Да, что и сказать поймал ты меня Я бы, пожалуй, поступил так же
Вот видите, сэр! Значит, вы не считаете его виноватым?
Дуглас насупился:
Кое в чем он виноват. Но заступиться за товарища был его долг.
Абрам захлопал в ладоши:
О, сэр, вы так здорово это сказали! Вы настоящий политик, и добавил вдруг без всякой связи с предыдущим. А я-я-я-я спать хочу.
Ладно, иди. Завтра утром приходи поговорим.
Лейтенант вскочил и вытянулся по стойке «смирно», раскачиваясь при этом, как маятник:
Есть, сэр!
Потом сделал поворот кругом, но, запутавшись в складках ковра, не удержался на ногах и упал на пол. Дуглас, убирая папки в сейф, засмеялся:
Молокосос ты еще.
Падая, Абрамс ощутил себя летящим в самолете, попавшем в воздушную яму. Открыв глаза, он увидел, что окружающий мир как-то странно вращается вокруг него. Потолок со стенами постепенно менялись местами, и лейтенанту казалось, что он переворачивается, как бревно, медленно катящееся под откос и подпрыгивающее на кочках. От этого вращения его начало тошнить. Немного скосив глаза в сторону, он увидел ботинки Дугласа, стоящие возле стены. Схватив один из них, лейтенант радостно произнес:
А, гигиенический пакет! и с удовольствием опустошил свой желудок в ботинок советника.
А тот разогнуться не мог от смеха:
Ха-ха-ха, засранец Пакет нашел Ха-ха-ха Салага ты, мать твою за ногу Ползи в казарму, отсыпайся. Да смотри, не заблудись!
Глава VI. Планы
2. Государство гарантирует правовую и социальную защиту военнослужащих, осуществляет охрану их жизни и здоровья, а также иные меры, направленные на создание условий жизни и деятельности, соответствующих характеру военной службы и ее роли в обществе.
Общевоинский Устав Вооруженных Сил США Глава 3 «Права военнослужащих».
6°1107.2N 1°1251.2E
Всю ночь Абрамсу снились кошмары: то его преследовали крокодилы и он спасался от них верхом на бегемоте, почему-то крича: «Кавалерия, вперед!», и все стадо устремлялось за ним. То оказывалось, что это не крокодилы, а советник Дуглас гоняется за ним по саванне в пижаме и тапочках, размахивая своим ботинком и крича, что по вине лейтенанту ему, Дугласу, нечего надеть, потому что лейтенант, кроме ботинка, украл у советника брюки. То он вскакивал на кровати и, таращась в ночную тьму, видел в углу большую бутылку JB, которая радостно восклицала: «А-а, вот ты где» и, переваливаясь с боку на бок, медленно двигалась к нему, держа в растопыренных руках стаканы и тарелки с закусками. Две руки. Нет четыре. Нет, уже семь. А Дуглас сидел верхом на холодильнике, сложив по-турецки ноги, и командовал стеклянному монстру, указывая на него, Абрамса, пальцем: «Взять его!». Абрамс снова вскакивал и понимал, что то, что он видел это просто сон. Он облегченно вздыхал и вдруг в углу снова видел своего ожившего стеклянного врага и советника, грозящего ему пальцем: «Разум должен быть холодным». И тогда он выскакивал из постели и, снова оседлав верного бегемота, который все больше становился похожим на письменный стол советника, мчался прочь, чтобы, сделав круг, снова проснуться в своей постели. И все это время сержант Дефендер, как канарейка, чирикал, сидя на жердочке в клетке, которая стояла на краю подоконника и опасно покачивалась, грозя упасть за окно.
Наконец, разорвав этот круг повторяющихся событий, Абрамс проснулся окончательно и увидел, что наступил рассвет. Ночью от его метаний вся постель сбилась в ком, на котором он полусидел-полулежал, что и стало причиной приснившихся ему ночных скачек. С опаской посмотрев по сторонам, он не заметил ни Дугласа, ни бегемота, ни ожившей JB и, уже окончательно придя в себя, на шатающихся ногах добрел до стола и залпом выпил стакан теплой воды. Жажда прошла, но в животе снова стало просыпаться чувство тошноты
К восьми часам утра он уже достаточно пришел в себя и, отправился на прием к советнику. Темные круги под глазами, сухость во рту и нетвердая походка выдавали в нем человека, не привыкшего к излишним возлияниям. Но советника не было и Абрамс, посидев некоторое время у двери кабинета, ушел по своим делам, но время от времени приходил и стучался в дверь. Советника все не было. Наконец, уже после обеда, Дуглас, попался ему коридоре, когда Абрамс после очередной неудачной попытки попасть к нему на прием, возвращался в свой кабинет. Весь вид советника показывал, что он был не в духе. Хмурое лицо, насупленные брови, надутые губы и тяжелый невидящий взгляд, как будто куда-то вглубь себя, словно проводивший ревизию своего внутреннего состояния, говорили о том, что он чем-то очень сильно не доволен. Лейтенант поприветствовал его:
Доброе утро, сэр.
Чего в нем доброго, проворчал Дуглас. Давно ждешь?
Абрамс несколько замялся он, хоть и злился на советника, заставившего его ждать больше половины дня, но Дуглас занимал ту должность, которая не давала показывать какому-то лейтенанту свое недовольство:
Да, уже давно, с утра.
Дуглас сердито засопел, открывая дверь:
Ладно, задержался. Проходи, лейтенант, садись.
Закрыв за лейтенантом дверь на ключ, он подошел к столу и со злостью шлепнул на него портфель.
Дерьмовое дело, знаешь ли. Дипломатическим путем Дефендера вытащить не получится.
Но почему, сэр? Ведь можно же, наверное, доказать, что он действовал в пределах необходимой обороны. А то, что он избил полицейских так он был в состоянии аф аффекта, с запинкой выговорил он трудное слово.
Аффекта насмешливо повторил за ним Дуглас. И долго ты об этом думал?
Но лейтенант не понял насмешки.
Да, долго. И вчера думал, пока не отключился, и сегодня с утра. Мне даже снилась какая-то чертовщина
Я тоже думал. Только что ни думай, заходишь в тупик. Видишь ли, в чем проблема? Как ты знаешь, президентом Того является Гнассингбе Эйадема. В очередной раз. По мнению наших и европейских политиков, в прошлом году он снова совершил насильственный захват власти. Потому, что все его оппоненты один за другим просто исчезли. Эйадема пользуется безоговорочной поддержкой армии, поэтому убрать своих политических противников для него не представляет никакого труда. Это, конечно, достаточно отрицательная фигура. Но проблема в том, что ссориться с ним нам сейчас не с руки планируется крупная коммерческая сделка, а бизнес превыше всего. А все такие важные решения принимает именно президент. Поэтому давить на местных у нас не получится.
Так что же, сэр, получается, что бизнес важнее, чем свобода гражданина США?
Да не сыпь мне соль на сахар. Я тебе открою страшную тайну: бизнес первостепенен. Даже когда идет война, пусть не открытая, без ведения боевых действий, по сути, война необъявленная, то, даже в таком случае, такие страны могут поставлять друг другу продукты, сырье, из которого потом можно сделать оружие, топливо, которым потом будут заправлять самолеты, танки и корабли, наконец, само оружие. А потом это все будет воевать друг против друга. Чтобы избежать этого можно, конечно, не торговать вообще. Но, знаешь ли, торговля приносит деньги, а живые деньги, огромные деньги это цель. Когда твой бизнес процветает, и ты можешь продавать в те страны то, чего они не могут произвести сами, ну, или без чего не могут обойтись, ты делаешь их зависимыми от себя. И эта зависимость хорошо оплачивается. А цена, которой достигается эта зависимость, принимается в расчет только тогда, когда прибыль не окупает всех затрат. И если цену эту придется платить не сразу, а когда-то потом, то почему бы не использовать тот шанс, который тебе дает заработать сегодня? А «после нас, хоть потоп». Потому, что с этим потопом будут разбираться уже другие, не те, кто этот потоп устроил. Поэтому, бизнес, в первую очередь. А гражданин может подождать, пока до него дойдет дело. Не он первый, не он последний. Знаешь, сколько наших вьетконговцы у себя в плену держали? Все равно всех освободили. Не сразу, конечно, но освободили. Я понимаю, звучит цинично, но это так.