И куда же вы всё это несёте? поинтересовалась бабушка, так неожиданно быстро возникшая на пути сестрёнок.
Софья посмотрела на Юлю. Придётся рассказать.
В мастерскую к дедушке запрыгнула лягушка, стала объяснять Юлечка, наверное, она хочет кушать, вот и пришла к нам, на вкусный запах.
Девочка смотрела на бабушку такими ясными, светлыми глазами. Чистая детская душа! Бабушка долго смеялась. Лягушки котлеты не едят! Но как она там появилась? И в сад как забралась?
Вечером пришла с работы мама. Софья с Юлей наперебой рассказывали о происшествии. Вместе пошли в мастерскую, мама поймала лягушку и отнесла её к калитке, где был небольшой искусственный прудик, и посадила на мокрую травку.
Соф, как ты думаешь, может это была царевна-лягушка?
Нет, Юля, царевна-лягушка зелёная, держала стрелу, а эта коричневая, похожа на жабу. Мы её спасли. Хорошо, что мама помогла.
Ольга Борисова
Девяностые
Вечерело. Ада Семёновна села в старенькое кресло и включила телевизор. «Опять ничего интересного!» перещёлкивая каналы, возмутилась она. Современные художественные фильмы с яркими картинами насилия Ада смотреть не любила. Новостные ленты её тоже не интересовали. Дойдя до канала ОРТ, она на миг остановилась. С голубого экрана шумно вещали кандидаты в президенты. Они много обещали, критиковали власть и призывали народ голосовать только за них. Особенно старался один либерал, ярый противник всего и всех. «Соловьём поёт, а как во власть залезет, так сразу обо всех обещаниях забудет», она с раздражением выключила телевизор и задумалась. Невольно в памяти всплывали позабытые картины ушедших лет.
Беловежская пуща в девяносто первом, развал государства, пустые полки в магазинах и страх перед грядущим. Тогда ей, тридцатидвухлетней женщине, матери двоих детей, жене офицера и в голову не приходило, что может произойти в дальнейшем со страной, семьёй и ею. А жизнь, как мясорубка, перемалывала людей, разделяла их на сильных и слабых. Насильственно разламывала созданное веками государство, разваливала его на множество частей.
В эту пору жили они в небольшом военном городке на юге страны. Гарнизон, как и весь народ, правительство бросило на произвол судьбы, а вернее в пропасть, под названием выживаемость. Ада находилась в декретном отпуске с младшим сынишкой. Ему только что исполнилось два годика. Старший сын ходил во второй класс. Перед глазами Ады Семёновны, словно в немом кино, крутились картинки её жизни: пустой холодильник, из-за отсутствия нескольких зарплат, голодные глаза детей, доедавших последние четыре картошки, грустный взгляд мужа, прилетевшего из очередной командировки, и икона на стене. Перед ней Ада молилась, вернее, рассказывала, что завтра утром ей нечем накормить детей, и что ей, врачу, придётся идти на паперть и просить подаяния, потому что все в их городке бедствуют. Также она рассказала об отчаявшемся молодом лётчике, жившем в соседнем доме, покончившим с жизнью из-за того, что у жены от голода исчезло молоко и кормить новорождённого ребенка стало нечем. Ада сидела на стуле перед иконой, заливаясь слезами, всё говорила и говорила. Спать легла далеко за полночь.
Ада Семёновна встала с кресла и подошла к окну. Отодвинула тюль и посмотрела куда-то вдаль. «М-да Еле выжили», вздохнув, снова погрузилась в воспоминания. Но то, что случилось на следующий день, можно назвать только чудом. «Сама Заступница наша, Матерь Божия, помогла», улыбнувшись, посмотрела на небо. В семь часов утра раздался телефонный звонок. Звонил бывший сослуживец мужа. Он съездил на ночную рыбалку, поймал много рыбы и решил поделиться. «Как тогда я обрадовалась, подумала Ада Семёновна. Есть чем деток накормить!» Почистив сазана, поставила его варить. Но сюрпризы на этом не закончились. Раздался очередной звонок. Звонила подруга. Ей прислали посылку из деревни, и она, разделив продукты поровну, просила срочно прийти. Потом зашла соседка и принесла ведро картошки, невесть откуда взявшейся. Телефон дребезжал весь день. Ближе к ночи, холодильник уже не зиял пустыми полками. На них лежали масло, сыр, сосиски, стояла в баночке сметана, и красовался в целлофановом пакете бородинский хлеб. Его привёз муж подруги, вернувшись из столицы. Отцу генералу дали часть задолженности по зарплате. Это весточка вселила надежду, что скоро в гарнизон тоже придут деньги
Ада Семёновна отошла от окна и направилась на кухню. Поставила чайник на плиту, села на табурет и с благодарностью посмотрела на икону, висящую над столом. И снова нахлынули воспоминания
Первая и вторая чеченские войны. Гарнизон тогда находился на военном положении. Она вспомнила, как ночами жители городка по очереди охраняли подъезды, а в это время их мужья, в полном вооружении, сидели в окопах в холодной осенней, продуваемой всеми ветрами, степи. Она хорошо помнит эти ночи, когда с маленькой собачкой Линдой, выходила на пост
Закипел чайник. Налив в любимую голубую кружку, подаренную Аминой, горячий напиток, снова задумалась. Амина Красавица Амина, где ты? После её отъезда они ещё долго перезванивались, но в последние годы от неё нет вестей.
Амина попала к ним в госпиталь в девяносто девятом. Тяжёлое ранение в грудь. С большим трудом девушку удалось спасти. Её семью расстреляли боевики, она чудом осталась жива. Кто-то донёс бандитам, что Закаевы у себя дома прячут троих раненых русских солдат. Девушка первой увидела приближающихся к их подворью вооружённых людей и успела спрятать парней. Боевики ворвались в дом и потребовали отдать им неверных. Отец, по чеченским традициям, предложил им сесть за стол, но бандиты и слушать не хотели старика.
Не отдашь, заберём с собой дочь, заявил один из них.
Аш бехк ма билла. Къинтерадовла у нас нет, и не было никаких русских.
Но не успел он докончить, как раздался первый выстрел. Старик медленно стал оседать на пол. Амина подскочила к отцу. Он из последних сил закрыл собой дочь, и это спасло её от неминуемой гибели. Следующим выстрелом они убили мать. Но тут, как по команде, с перекошенными от злости лицами, они стали падать на пол. Всех пятерых уложили те, которых семья Закаевых спасла от смерти. Последним свалился бородач, застреливший отца. Амина ринулась к ребятам, но в это время недобитый бандит успел выстрелить ей в грудь.
После выписки Амины Ада Семёновна забрала девушку к себе. «Она стала мне дочерью. Как ты, моя девочка?» вздохнула она. Как не уговаривала её Ада, после завершения войны девушка засобиралась домой. «Не могу остаться. Там земля моих предков, и в ней лежат мои родители. Я должна быть там», обняв Аду Семёновну, сказала на прощание Амина. И уехала. Через год она вышла замуж за местного учителя Алана Омаева. Смирновых пригласили на свадьбу, но поехать им так и не удалось. Мише предложили работу в Африке, и он тут же улетел. Вскоре у Омаевых родились две дочери
Вдруг раздался легкий стук в окно. «Странно, удивилась Ада Семёновна, седьмой этаж. Почудилось, что ли?» Она осторожно подошла и в темноте на подоконнике разглядела белого голубя. Тот, увидев отражение в стекле, вспорхнул и улетел. «Это весточка от Миши! Он скоро будет дома», радость наполнила сердце женщины. Миша всегда возвращался домой внезапно, не предупреждая её. Она подошла к зеркальному шкафу и поправила прическу. В отражении увидела себя: ещё не старую, но уже с рифлёными носогубными складками у рта, выдающими её возраст. Ухмыльнувшись и скорчив гримасу, Ада отправилась в спальню, разбирать постель. Но переступив порог комнаты, услышала назойливый звонок у входной двери.
Миша!
Открыв дверь, увидела Стёпку:
Бабуль, ещё не спишь? А я не один.
За его спиной, потупив взгляд, стояла девушка, как две капли воды, похожая на Амину.
Познакомься. Это Мила Омаева, моя невеста.
Другой мотив
Там-тара-там, тара-там! Тьфу, сплюнул в сердцах Петро. Вот прицепился мотивчик!
Ты чего ругаешься? поинтересовалась Полина, поставив на крыльцо ведро, доверху наполненное огурцами.
Да вот, как втемяшится что-то в голову, так никак не отвяжется.
Урожай нынче на огурцы богатый. Банки из сарайки неси! Крутить будем, словно не слыша мужа, приказала она. Да не забудь доску в бане прибить. Там гвоздь ржавый торчит, я намедни поранилась.
Взяв коробку с гвоздями, Петро отправился выполнять поручение жены. Не успел он ещё размахнуться молотком, как о себе напомнил прежний мотив.
Да что же за напасть такая?! Откуда он взялся?
Вдруг под сердцем резко ёкнуло. И он вспомнил эту песню, бородатого бандита и совсем юную чеченскую красавицу с миндалевидными глазами, спасшую их группу тогда, в первую двадцать шесть лет назад.
Пётр Харченко служил срочную в спецназе. Стояла весна тысяча девятьсот девяносто пятого года. В Чечне вовсю полыхала война. Командир батальона, где служил Пётр, получил информацию, что к одному из близлежащих сёл подтянулись боевики. Их отделению приказали проверить достоверность полученных сведений. Дождавшись вечера, группа из десяти человек скрытно подошли к селению. Оказавшись в начале улицы, бойцы быстро развернулись в боевой порядок и стали медленно продвигаться вперёд. Сгущались сумерки.
Странная тишина, словно все вымерли, прошептал Витька Радченко.
Здесь они. За нами следят, только успел ответить Пётр, как зазвенели первые выстрелы. Пули просвистели над головами спецназовцев. Стрельба велась из окон саманного дома в метрах тридцати от бойцов.
Отходим! приказал командир отряда Саня Петров.
Зазвучали новые выстрелы с конца улицы, отрезающие путь к отходу.
В кольцо берут! Живыми хотят взять. Слушай мою команду! Уходим через дворы и огороды.
Отстреливаясь, они вломились в первый попавшийся двор и, перемахнув через изгородь, оказались на другом подворье. Их искали, звучала беспорядочная стрельба и окрики дудаевских боевиков. В одном из дворов Пётр присел на краю канавы, чтобы перезарядить магазины и вдруг услышал в метрах в двадцати от себя зловещий смех, переходящий в ритмичный мотив: «Там-тара-там, тара-там!» В него целился из «шайтан-трубы» бородач в чёрном одеянии. Он что-то прокричал на арабском языке и выстрелил. Пётр кувыркнулся через спину в канаву. Граната, ударила в её стену, осыпав его землёю и камнями. «Ну всё, конец мне пришёл! Сейчас в меня пальнёт», только успел подумать, как увидел, что наёмник, оскалясь, стал медленно оседать. В его шее торчал нож, воткнутый по самую рукоять, а за спиной бандита он увидел хрупкую чеченскую девушку. Она приложила палец к губам и позвала его за собой.
Хасан злой человек! Он убил моего брата. Собирай своих, я выведу вас за село.
Она торопилась. Прячась за деревьями, привела группу к подвалу.
Ничего не бойтесь, прошептала девушка. Оглядевшись по сторонам, зашла сама и, впустив бойцов, закрыла на задвижку дверь. Ловким движением зажгла керосиновую лампу и попросила отодвинуть бочку с какими-то солениями. Под бочкой оказался лаз. Сдвинув крышку, она первой спустилась по земляным ступеням в тёмную яму.
Торопитесь! Здесь подземный ход. Его отец с братом вырыли, когда война на нашей земле началась. Он ведёт во двор моей тёти, а там рукой подать до оврага. По нему вы уйдёте.
А ты? Тебя же убьют!
Я знаю, где спрятаться. И скоро ваши придут. Этих здесь человек тридцать. В основном все пришлые. Держат селян в страхе.
А Хасан за что убил брата? спросил Пётр.
Они пытались село отстоять.
А зовут-то тебя как?
Забудьте обо мне, если желаете мне добра. Так будет лучше.
Шли они недолго. Девушка остановилась и прислушалась.
Я выйду первой. Уберу дрова, закрывающие выход. А теперь давайте прощаться, и она тут же исчезла в узком земляном проёме
Вскоре селение освободили от боевиков. Часть их убили, других взяли в плен и отправили в Москву, некоторые смогли скрыться. Пётр осторожно пытался найти девушку, спасшую ему и его товарищам жизни, но попытка не увенчалась успехом. А когда бригада, выполнив свои задачи, уходила из села, он услышал знакомый голос. Девушка пела красивую чеченскую песню:
Хаза ю ламанца буьйса,
Батто стиглахь нека до,
Ойла ю тоелла тховса,
Безам кийрахь ийбало
Он понял, что пела она для них. Её прощальная песня
Пётр так и сидел с молотком в руках, когда в баню зашла жена.
Зову тебя, зову, а ты не откликаешься. Банки пора закручивать. Я рассол сварила, заливать нужно. Она внимательно посмотрела на мужа. Что с тобой?
Ничего, Полинушка! Песню вспомнил. Но это уже немного другой мотив.
И он запел тихо и нежно:
Ночь светла над горной грядою,
По небу плывёт свет луны.
Пленены мы сладкой мечтою,
В сердце пламя, пламя любви[1]
Полина прижалась к плечу мужа. Обнявшись, они ещё долго сидели в старой бане. Каждый думал о своём.
Жанна Варнавская
Всё хорошо
Пространство светилось оттенками радуги: светилось, сияло, переливалось, дышало Оленька смотрела ввысь, чувство восторга наполняло до кончиков пальцев: сверху тоненькая верёвочка свешивалась прямо к её рукам. Огромный розовый воздушный шар рвался, метался, стремился вверх, и только верёвочка, зацепившись за ветку цветущей вишни, удерживала.
Тьфу, какая гадость! резкий голос вывел Оленьку из райского блаженства.
Ку-ку, ку-ку, подытожили настенные часы, доставшиеся молодой девушке вместе с двухкомнатной квартирой после смерти бабушки.
Что за мерзость?! Как ты можешь Эмма Эрнестовна нарисовалась в дверном проёме, размахивая перед собой зубной щёткой.
Да что такое? сладко потягиваясь, бормотала Оленька, зацепившись одним глазком за воздушный шар из сновидений, а вторым, щурясь, смотрела на смешные пузыри вокруг кривившихся узких губ. Спохватилась, вскочила, послушно поспешила вслед свекрови.
Я спрашиваю, что это?! Эмма Эрнестовна, согнув указательный палец крючком, возбуждённо стучала костяшкой о край раковины.
Наивно улыбаясь, Оленька в недоумении тёрла кулачками глаза, сладко зевала и потягивалась. В плюшевой пижаме было так уютно и совсем не хотелось выходить за пределы комфорта. Зачем портить себе настроение из-за какой-то ерунды. Она отлучилась и вернулась в ванную комнату с губкой для мытья посуды. Но тут свекровь издала истошный вопль, лицо перекосило, как от зубной боли: с пальца свисала жёлтая слизь.
Я всё уберу, Эмма Эрнестовна, ну успокойтесь. Ну, торопился Виталик, не заметил, с кем не бывает? оправдывалась невестка, пытаясь сгладить обстановку.
Да что за спешка такая! всё больше раздражалась свекровь: разве ты не видишь: это же гной, самый настоящий! Значит, у сына моего гайморит, а он на работу поехал? А ты в постельке нежишься, бока отлёживаешь. А если это ковид?
Ох! Эмма Эрнестовна села на край ванны и схватилась за грудь.
Оленька побежала на кухню, плеснула корвалола в стакан воды, подумала секунду, добавила «Капли Зеленина» и вернулась. Свекровь залпом выпила и впала в оцепенение.
Вам лучше? мягкий голос невестки шёл откуда-то сверху: как вы себя чувствуете?
Множество ярких лампочек с навесного потолка слепили, свет просвечивал светло-русые волосы, образуя ореол вокруг головы Оленьки, силуэт её слегка расплывался
Может, скорую вызвать?
Нет не надо, мне лучше прилечь бы
До дивана они шли очень медленно. Оленька поддерживала свекровь за талию, а другой рукой согревала её холодную маленькую кисть. Эмма Эрнестовна молчала вдруг захотелось прижаться, довериться этой молоденькой дурнушке, забыться в призывной теплоте, забыть тревогу, боль за сына непутёвого. Тридцать лет детине, а куда он без мамки? Без мамки никуда! Привык, чтобы всё ему на блюдечке, чтобы за ним ухаживали, обслуживали, убирали. В тридцать лет третий раз женился неизвестно на ком, непонятно зачем