Год был тяжёлым. Спустя месяц после инсульта, бабуле разрешили вставать. Галине предстояло двенадцать месяцев либо стоять, либо лежать на животе или боку. Она не жалела себя, и после ежедневных, изнурительных тренировок, лечебной гимнастики, маминых массажей, вновь начала ходить!
3
Дисплей телефона загорелся. Внутри у Галины, будто выключатель щёлкнул, может из издательства? Борис протянул аппарат. Галина прочла сообщение, мама беспокоилась, скоро ли будут дома?! Написав ответ, сунула телефон в карман. Вспомнила, как однажды маме позвонила её подруга Поля, узнав о случившемся, предложила свою помощь. Эхом в ушах Галины прозвучал металлический голос мамы, что ни в чьей помощи она не нуждается!
Галина слышала историю, а подробности выведала у бабули. Стелла и Поля подруги детства. Поля была пятым ребёнком в семье, отец умер рано, поэтому ходила в сшитых мамой платьях, донашивала вещи за старшей сестрой. Стелле подбирали одежду тётушек, сестёр бабули, новую одевала только на праздники. Однажды бабушка Густя и Полины мама купили им по болоньевому дождевику, подруги радовались, что стали выглядеть, как двойняшки.
У большой дружбы большие испытания! Когда в класс пришла новая ученица, между подругами вспыхнула необъявленная война. Мама Юли развелась с отцом-пьяницей, переехала жить в посёлок к родственникам. Юля отличалась от деревенских девочек всегда аккуратно заплетена, в модных платьях. Поля подружилась с Юлей, чего не простила Стелла. Через год мама Юли помирилась с отцом, они вернулись в город. А у Стеллы появилась неоправданная строгость не только к себе, ко всему миру.
Бабуля открылась внучке, что Стелла родилась незаконнорожденной. В санатории она познакомилась с высоким красавцем-брюнетом с зелёными глазами, как у Галины. Бабуля низенького роста с округлыми формами женщина. Кисти рук припухлые, длинные пальцы, будто ниточками перетянуты, отчего выглядели привлекательно. При ходьбе бабуля прихрамывала, поэтому пользовалась тростью. Горестью пришло осознание, что её надежды на счастливую семейную жизнь оказались самообманом. Алексей был женат Но бабуля не жалела о встрече. В посёлке парни боялись с ней связать судьбу. Она и мечтать не могла, что станет матерью. Конечно, в Советское время высшей ценностью считался институт семьи и брака, общество не просто не одобряло, считало позором быть матерью-одиночкой. Бабушка Галя упреки односельчан сносила с достоинством, никто не знал, как одиноко ей жилось. Она радовалась появлению родного человечка. Стелле тоже пришлось терпеть оскорбления: безотцовщина, выродок
Стелла, как кремень, а сердце чуткое. Когда узнала, что Полина больна, тем же вечером сидела у её постели. Память детства сильнее обид!..
4
По приезде домой, Галина просмотрела почту ответа из издательства нет. Она скрывала разочарование, да супруга не обманешь! Борис не мог быть посторонним наблюдателем, позвонил тёще, та договорилась о встрече с профессором кафедры литературы университета. Галина отправила рукопись по электронке.
В назначенное время пришла в аудиторию университета. За столом в инвалидном кресле сидела Полина Ивановна.
Вы?
Да. После удаления опухоли на позвоночнике не могу вести уроки, но студия литмастерства моя, профессор перекинула несколько листков. Ты хорошо описала жизнь мамы, бабушки и свою, считаю, роман достоин быть напечатанным! Но есть упущения Кирилл, Люся, Юля. И название надо заменить, речь не только о Стелле.
Дверь распахнулась. Галина узнала Кирилла! Вспомнилось, как пришла устраиваться на работу и обезумела за столом начальником отдела сидел Кирилл. Хотела уйти, но юноша встал, и она поняла, что ошиблась. Сходство феноменальное: тот же овал лица, цвет волос, разрез глаз. Правда позже Галина разглядела, что у Бориса глаза карие, а не голубые. Борис тогда, заметив её скованность, отправил в отдел кадров. Галина была высокой девушкой с длинными, стройными ногами, чёрная юбка-карандаш обтягивала узкие бедра, наглухо застёгнутая блуза, плотно облегала высокий бюст.
Борису недавно предложили должность генерального директора строительной фирмы, внешний облик мужа соответствовал должности. Кирилл отличался от мужа. Его джинсы, видимо, видели не одну командировку, поношенные кроссовки, футболка мышиного цвета. На шее висела зеркальная фотокамера «Leica», возможно выдали на работе. Тёмные круги под глазами говорили о переутомлении. Кирилл обрадовался:
Как? Ты ходишь? Врачи ошиблись!.. Работаешь? Замужем?
Хожу! Да я и лежала-то всего ничего. Через месяц разрешили вставать, мама научила заново ходить. Окончила техникум, потом филфак. Начальник финотдела на фирме мужа. Пишу, печатаюсь. У нас дочки-двойняшки.
Начальник отдела? Двойняшки? присвистнул Кирилл.
Сам-то куда пропал? Жена? Дети?
Назло тебе поступил на журфак. Думал, раз твоя мечта не сбылась, я займусь журналистикой. Но понял, не моё, с четвёртого курса ушёл в армию. С женами не везёт. Дети есть. У первой жены сын и дочь. У третьей дочь. Свободен. Подрабатываю внешкором в издательстве «районки». Ищу эксклюзивный материал. Кирилл взял Галину за руку. Оказалось, эксклюзив передо мной!
Галина высвободила руку:
Первая жена Люся! Её оставил с двумя детьми?
С Люсей? Кирилл взорвался. Да мы с Люсей готовили тебе на день рождения подарок, а ты выгнала!
Подарок?! Мне? в упор посмотрела Галина, Кирилл отвёл взгляд.
Полина Ивановна дала о себе знать, кашлянув в кулак, она уточнила, что Кирилл знаком с текстом и согласен помочь с публикацией.
В районной газете? не сдержалась Галина.
Кирилл работает в известном столичном журнале. Не раз помогал нам с изданием книг. Ты хочешь опубликовать роман в редакции «Эксмо»?
Четыре месяца назад отправила рукопись, ответа нет.
Обычно издательства дорожат авторами, можно даже сказать борются за каждого! Четыре это много! Может не на тот адрес отправила или вообще не отправила, такое случается. Надо уметь ждать, от рукописи до книги может пройти два года. Мои студенты обращались в «Эксмо», им всегда отвечали!
И я дождусь! оборвала Галина.
Кирилл заторопился на встречу, на ходу сунул Галине визитку, сказав, что если роман не возьмут в «Эксмо», поможет напечатать его в другом издательстве, не менее известном. Галина посмотрела вслед, походка не изменилась, только он как-то не по возрасту сгорбился. Она забрала рукопись, поблагодарила за помощь и, выронив визитку под стол профессора, поспешила на работу.
Мысль о том, что отправила рукопись не туда, не давала покоя Галине. Приехав домой, проверила почту.
Что за чепуха? Письмо не отправлено. Галина была рада, что рукопись находилась в черновиках. Она целую неделю по ночам перечитывала роман, вносила правки. Потом решилась, подписала название «Геометрия жизни», нажала на кнопку, роман улетел в издательство. Огромная волна радости накрыла ее. Она подумала:
Письмо не отправилось какое счастье! Встреча с Кириллом и Полиной Ивановной не случайна, пришло время что-то поменять
Олег Гонозов
Преображение
Вот возьмите! женщина в годах, с нещадно иссечённым морщинами лицом протянула Софье большое красное яблоко. Сегодня ведь великий православный праздник Преображение Господа нашего Иисуса Христа! Яблочный Спас!
Благодарствую, Софья покорно, словно в церкви, склонила голову и убрала увесистое яблоко в висящую на руке матерчатую сумку. Храни вас Господь!
Затёртую по краям картонку со старательно обведенными чёрным фломастером словами «Помогите на лекарства!» подняла повыше и, посмотрев на горящие золотом храмовые кресты, зачем-то перекрестилась.
День обещал быть солнечным, жарким в небе ни облачка, словно сам Господь решил дать в конце августа передышку после зачастивших дождей.
Возле чудом избежавшего уничтожения величественного, из красного кирпича, с нарядными изразцовыми плитками, храма, успевшего побывать в тридцатые годы клубом, в шестидесятые швейным цехом, а в восьмидесятые пунктом приёма стеклопосуды, уже разгуливали нищие.
У массивных деревянных дверей на инвалидной коляске восседал заросший щетиной по самые глаза Валька Костыль, выдающий себя за воина-интернационалиста. Для большей убедительности и сострадания, он закатал брючную штанину выше грязного жёлтого колена, демонстрируя отвратительный металлический протез.
Маленькие, как пуговички глазки на опухшем, почерневшем от солнца лице инвалида-колясочника переполняла тоска, боль и обида на весь мир.
Софья слышала, что после смерти матери Валька крепко запил, потерял человеческий облик, превратившись в животное. Как-то за уборку снега с крыши магазина владелец торговой точки расплатился с ним двумя бутылками водки. Валька, словно впервые дорвавшийся до спиртного, тут же их оприходовал, практически без закуски, если не считать бутерброда с колбасой, что сунул бизнесмен. Водка оказалась палёной, и минут через пять, не в силах побороть навалившуюся каменной глыбой дремоту, Валька рухнул в искрящийся на солнце снег.
Мороз в тот день был градусов под тридцать, настоящий крещенский мороз, а на Вальке только куртка-пурга, затёртый до дыр свитер, хлопчатобумажные брюки и армейские ботинки.
На Валькино счастье, мимо проезжал новенький УАЗ патрульно-постовой службы. Полицейские не поленились, вытащили парня из сугроба и доставили в больницу.
В приёмном покое дежурил молодой, подающий большие надежды доктор, кропающий диссертацию «Ампутация конечностей при обморожении».
Неплохой хирург, умело совмещающий теорию с практикой, а профессию с наукой. Вот, только из-за недостатка примеров с обморожениями, исследование продвигалась черепашьими шагами. Увидев Вальку, соискатель научной степени чуть не запрыгал от радости, но лишать бесчувственного пациента обеих ног побоялся Бога, для научного эксперимента было достаточно одной.
Выписавшись из больницы, Валька возненавидел весь белый свет.
Дай ему волю, он бы, не раздумывая, прикончил рыжего веснушчатого хирурга, оттяпавшего ногу. Следом за ним отправил бы гореть в аду хозяина магазина, расплатившегося суррогатной водкой. Валька хорошо запомнил его похожее на репу лицо с маленьким рыбьим ртом. Отвратительный тип.
А за компанию поубивал бы всех отирающихся возле церкви стариков, что, несмотря на пенсию, стоят с протянутой рукой.
Но отец Александр, настоятель храма, двухметровый батюшка с похожей на паклю рыжей бородой и густыми чёрными бровями, предупредил, чтобы Валька руки не распускал. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», сказал как-то отец Александр, и Валька смирился с небывалым наплывом нищих.
Сверкает в брошенной Валькой на землю солдатской фуражке со сломанным козырьком пока только мелочь, ни одной купюры, а то бы его боевая подруга уже давно сгоняла в соседний «Магнит» за пивом.
Бледнолицая тонкогубая девица в чёрном платье и стоптанных, без шнурков кроссовках на босу ногу, мелко подрагивая с бодуна, словно тень прячется за Валькиной спиной. Говорят, что девушка больная на голову. Чуть что не по ней дерётся, кусается, как-то прямо в церкви чуть не загрызла своими острыми зубами бабушку, сделавшую замечание за непокрытую голову.
Софья предпочитает держаться от таких соседей на расстоянии.
В стороне от «сладкой парочки» торчит похожий на согнутый гвоздь дед с трясущейся головой.
Час назад этот Хоттабыч прятался за кустами акации, в тени деревьев, а тут сообразил, что пора выбираться, иначе останешься без рубля. Вытянув корявую, как высохшая ветка, руку, дедуля с проворством мальчишки-пятиклассника стал подскакивать к богомольным старушкам за милостыней, а те от него шарахаются, как от нечистой силы, и денег не дают.
Ещё одна достопримечательность худощавая, длинноносая дамочка неопределенных лет по прозвищу Нина Нота. Выпрашивая милостыню, она мелодично звенит монетками в большой алюминиевой кружке: давит на жалость и сострадание.
Про Нину рассказывали, что в молодости она числилась солисткой филармонического оркестра, исполняла песни советских композиторов отсюда и прилипшее впоследствии прозвище.
Когда оркестр развалился, словно выброшенный на свалку контрабас, Нота, в ту пору яркая крашеная блондинка, подрабатывала в ларьке у кавказцев. Торговала овощами, окружив себя постоянными покупателями из числа живущих поблизости стариков. Первое время трудилась честно, но, почувствовав вкус лёгких денег, стала химичить с весами, мудрить со сдачей и с рынка её погнали.
Другой работы найти не получилось, и чтобы не помереть с голоду, Нота стала клянчить деньги у туристов, приезжающих в город поглазеть на старинные храмы и монастыри.
Для иностранцев колоритная мадам в фетровой шляпке с алюминиевой кружкой, воющая себе под нос что-то непереводимое экзотика! Круче русских медведей, водки и балалаек!
Бросив в кружку, как в автомат с пепси-колой, карманную мелочь, туристы щёлкают Нину на фотокамеры и телефоны, словно распушившего перья павлина. А та и рада. Только вместо былых песенок про то, как хорошо в стране советской жить, словно заигранная пластинка, тянет: «Подайте Христа ради на пропитание! Не дайте умереть с голоду!» И подают. Кидают даже металлические евро, которые Нота обменивает у торгующего на рынке восточными сладостями Магомеда на наши «деревянные» рубли.
Всё это Софья прекрасно знает и, заметив приближающуюся к храму группу итальянцев, чтобы не попасть в объективы папарацци, перебирается на местный Арбат, как и везде, давно оккупированный банками, ювелирными салонами и дорогими бутиками.
Экскурсоводы по выложенной тротуарной плиткой пешеходной улочке туристов не водят поскольку для них это занятие бесперспективное. Обгоняя конкурентов, они тащат подопечных к сувенирным лавкам, владельцы которых им слегка приплачивают, а затем ведут на дегустацию пирожков с яблоками в соседнюю блинную, где гидов бесплатно кормят.
Возле ювелирного магазина, словно мальчик-часовой из рассказа Пантелеева «Честное слово», дежурит баба Клава, коренастая женщина средних лет, чем-то смахивающая на цыганку.
На самом деле она никакая не баба Клава, и не цыганка, хотя в её гладком смуглом лице и угадывается что-то нерусское. У магазина она стоит с советских времен, словно по прописке, и никто её не гонит, потому что для горожан баба Клава спасательный круг! Если кому-то срочно требуется продать обручальное колечко, золотые серёжки или цепочку, то за грамм золота баба Клава платит дороже, чем в ломбарде. Не на много, конечно, рублей на сто двести, всё зависит от пробы, но в итоге сумма получается ощутимая.
Однажды из спортивного интереса Софья подошла к Клаве, чтобы та оценила её валявшийся без толку золотой кулон «Клеопатра», купленный в Каире. Повертев изделие в руках, посмотрев через складную лупу клеймо, скупщица по телефону перекинулась с кем-то двумя-тремя фразами на тарабарском языке и озвучила свой вердикт, что египетское золото никакое!
«Оно здесь не котируется», сочувствующе заметила она, и как бы из жалости предложила какие-то очень смешные деньги.
Софья спрятала кулон в сумочку на этом они и расстались!