Далее начинается история приезда в эти земли семейства, состоящего из мужа и жены Ламентора и Белизы и молодой девушки Аонии, сестры Белизы. Вынужденные скрываться неизвестно по какой причине от родных Белизы, беглецы устанавливают шатер и устраиваются на ночлег. Ночью Белиза умирает при рождении дочери Аримы, причем эпизод предсмертных страданий Белизы и ее прощания с Ламентором выписан с большим психологическим мастерством.
Когда Аония оплакивает умершую сестру, в шатер Ламентора заходит странствующий рыцарь Нарбиндел и, потрясенный красотой девушки и растроганный жалостью к ней, влюбляется в нее. Таким образом, завязывается история Бимардера и Аонии, которая так или иначе займет одно из центральных мест в повествовании.
Кстати, хотя в самом начале романа произошла смена повествовательниц (Молодой Девушки на Даму Былых Времен), женский голос, столь явственно звучавший на его первых страницах, постепенно сходит на нет и, несмотря на отдельные реплики Девушки и Дамы (глава XLI I части, глава XXV II части), повествование фактически начинает вестись от лица автора.
Поскольку Ламентор не поощряет ухаживаний неизвестного за Аонией, тот решает отказаться от атрибутов рыцаря, стать пастухом и поселиться неподалеку от возлюбленной. В связи с этим он меняет и свое имя Нарбиндел на Бимардер (оба они являются анаграммами имени Бернардин). Вскоре Бимардеру удается завоевать любовь Аонии, но Ламентор, ничего об этом не знающий, выдает ее замуж за рыцаря Филену, причем она только со временем успевает предупредить Бимардера, что вышла замуж против своей воли.
Видящий, как Аонию увозят из дома, Бимардер впадает в отчаяние. В историю любви его и Аонии вплетается история прошлого Бимардера, а также история его друга Тажбиана. Когда-то Бимардер дал обет рыцарского служения некой Круэлсии (в других вариантах Акелизии), которую никогда не любил. «Но он стал чувствовать себя обязанным ей, так как много она для него сделала» (глава XIII, часть I). Именно находясь «на службе» Круэлсии, он полюбил Аонию и ради нее фактически отказался от прежнего обета. Круэлсия выслала на поиски затерявшегося рыцаря его бывшего оруженосца, и тот вскоре стал вестником смерти своего господина, ибо Аония, несмотря на полные обывательской «мудрости» советы своей служанки Инеш, не смогла забыть своей любви и влюбленные договорились о встрече.
Едва они встречаются, как следивший за ними ревнивый муж Аонии Филену пытается убить Бимардера, тот защищает себя и Аонию, и в результате погибают все трое.
Узнав о гибели Нарбиндела-Бимардера, Круэлсия впадает в отчаяние, отказывается от пищи и в конце концов также умирает. Часть II романа начинается историей Авалора и Аримы, дочери Ламентора и Белизы. Арима вынуждена отправиться ко двору, где встречается с Авалором, который в нее влюбляется. До этого он служил «обездоленной девице» сироте, лишенной наследства. Мучаясь от раздвоения личности, он видит сон, в котором девица, «настолько хрупкая на вид, что, казалось, она не могла жить долго», говорит ему: «Знай, рыцарь, что многое можно сделать благодаря силе любви, но многое делается из-за любви, навязанной насильно» (глава V, часть II).
Между тем, Авалор так сильно любит Ариму, что публично падает в обморок от волнения при виде ее. При дворе распространяются слухи о его любви. Арима не поощряет, но и не отвергает его ухаживаний, однако говорит ему загадочные слова: «Оu me vós tendes errado, Avalor, ou me andais pera errar» один из возможных вариантов перевода: «то ли вы уже совершили ошибку в отношении меня, Авалор, то ли собираетесь ее совершить» (глава IX, часть II). Отец призывает Ариму к себе, и она удаляется от двора. Авалор следует за ней и терпит кораблекрушение. Устав бороться с жизненными испытаниями, он готовится к смерти, говоря сам себе: «Если тело не обрело счастья, нечего ему больше преграждать путь душе». Далее происходит буквально следующее: «И тогда он полностью положился на волю волн, которые, к счастью, сжалились над ним, ибо говорят, что в море также есть вещи, сохраняющие религию». (Думается, что эти слова можно понимать как то, что «у моря также есть душа». Интересно, что в эворском издании их нет.) Море выбрасывает его на берег как раз в те места, где должна была находиться Арима, он пребывает в тяжелом психологическом состоянии, и ему кажется, что в ушах его звенит голос Аримы, говорящей ему ласковые и нежные слова. Но тут раздается другой голос, произносящий: «Разве ты не помнишь, Авалор, что море не терпит мертвечины?» Неизвестно, следует ли это понимать как предсказание скорейшей смерти Авалору или как упрек ему за то, что он отказался в жизни от всего, кроме Аримы. Во всяком случае, когда сам Авалор пытается постигнуть смысл сказанного, то слышит: «То, что я сказал тебе, правда, так как кто не жив, тот мертв».
Тут же (история кораблекрушения Авалора и его разговора с «тенью», как сказано в аннотации, Бернардину, конечно, не принадлежащей, относится к главам XII и XIII части II) резко меняется тон повествования. Авалор слышит призывы нуждающейся в его помощи девицы Зиселии, которую бросил ее возлюбленный Донанфер во имя некоей Олании, и начинается целая серия рыцарских приключений. Авалор восстанавливает девицу в ее правах. Тут Молодая Девушка просит Даму Былых Времен, чтобы та еще что-нибудь рассказала, и та рассказывает предысторию женитьбы Белизы и Ламентора (главы XXVIXXX части II), историю похитителя Белизы Фамбударана и его сестры Фартезии и историю сестры Круэлсии Ромабизы, полюбившей друга Нарбиндела Тажбиана и отправившейся на его поиски. Узнав, что Тажбиан содержится в плену у некоего Ламбертеу, Ромабиза просит о помощи Ламентора. Тот освобождает Тажбиана, уговаривает его жениться на Ромабизе и умирает от ран, полученных во время поединка с Ламбертеу. Судьба Авалора остается неизвестной, а Ромабиза и Тажбиан берут на воспитание Ариму.
Таким образом, в повествовании есть перебои даже с точки зрения элементарной логики. Кого следует считать двумя друзьями, историю которых обещала рассказать Дама Былых Времен: Бимардера и Авалора или Бимардера и Тажбиана? Какую смерть приняли из-за них их возлюбленные? И какое отношение они имеют к самой Даме? Является ли один из них (возможно, Бимардер) ее погибшим сыном?
В главе XIII части II совершается неожиданный переход от истории отца Авалора к истории самого Авалора, не говоря уже о том, что остаются непонятными многие узловые моменты, на которых строятся сюжетные линии: почему отец Белизы противится ее браку с Ламентором; почему Бимардер не открывает Ламентору своей любви к Аонии; что мешает соединить свои судьбы Авалору и Ариме? Но, чтобы ответить на эти вопросы, нам неизбежно пришлось бы коснуться вопроса о мировоззрении автора романа.
Пока же укажем на основные теории его авторства. Теофилу Брага считал подлинным весь эворский текст (книга «Бернардин Рибейру и буколизм»; 1-е издание 1872 г.). Каролина Михаэлис де Вашкунселуш, переиздавшая в 1923 г. феррарское издание, признавала подлинность только его (то есть первой части и шестнадцати глав второй, заканчивающихся встречей Авалора с Зиселией).[7] Крупный исследователь португальской литературы Алвару Жулиу да Кошта Пимпан полагал, что «у нас нет никакого повода отвергать подлинность глав с I по VIII II части.[8]
Что касается глав с IX по XI[9], то они кажутся мне принадлежащими не Рибейру, а кому-либо из его вдохновенных учеников Но надо заметить, что в этих трех главах есть два выдающихся эпизода, которые обычно приписывают Бернардину: сцена падения (глава IX) и романс Авалора (глава XI).
Если Жозе Пессанья и Делфин Гимараэнш преувеличивали, считая подлинной лишь I часть[10], Салгаду Жуниор также преувеличил, признав подлинность двадцати четырех глав II части»[11].
Современная исследовательница Тереза Амаду считает, что «пришло уже время определенно считать Историей молодой девушки только текст, включенный в издание Феррары и списки».[12] Исследователь истории португальского романа Жуан Гашпар Симоэнш поддерживает мнение тех, кто полностью отвергает какое бы то ни было участие Бернардина в написании II части романа, заявляя: «Особенно апокрифическими нам представляются главы с VI по XI за исключением, возможно, стихов» и говорит о II части романа: «В ней исчезает вся поэтичная, наполненная меланхолией атмосфера, вся душевная грусть. Перед нами рыцарский роман».[13]
Надо заметить, что с феррарским изданием практически полностью совпадают список из Библиотеки Академии Истории в Мадриде и список Асенсио/Пина Мартинша.
Профессор Иркулану де Карвалью полагает, что «при нынешнем состоянии вопроса думается, что наиболее разумно продолжать придерживаться традиции, оставляя за Бернардином только текст, содержащийся в феррарском издании и списках и ничего более».[14] Безусловно, это было бы наиболее легким решением, однако нам ближе позиция Антониу Салгаду Жуниора, высказанная им в работе «Молодая девушка и сентиментальный роман эпохи Возрождения», до сих пор остающейся наиболее тонким исследованием произведения Бернардина Рибейру. В самом деле, автор, безусловно, не успел закончить своего романа, Более того, он даже не успел дать ему названия. Однако нельзя утверждать, что Бернардин остался полностью чуждым всему, что появилось в эворском издании по сравнению с феррарским. В данном случае речь может идти действительно о «вдохновенных учениках», использовавших идеи, а возможно, и наброски своего мэтра. Антониу Салгаду Жуниор считает, что авторство Бернардина охватывает первую часть романа и 24 главы II части, то есть включая историю кораблекрушения Авалора и его разговора с попросившей его о помощи Зиселией. Следующая, XXV глава представляет собой как бы конспект, формально необходимый элемент композиции, оправдывающий переход от истории навсегда исчезающего из повествования Авалора к истории Бимардера. Но думается, что личное участие Бернардина Рибейру во всех двадцати четырех главах II части все-таки сомнительно. Представляется, что в настоящее время имеет смысл считать условно подлинным текст феррарского издания, которое и следует признать editio princeps. Что касается глав XVIIILVI части II эворского издания, то они, без сомнения, были написаны близким к автору человеком, знакомым с его набросками и планами, которые также, вероятно, еще не достигли своего окончательного варианта.
Так, по справедливому замечанию Антониу Салгаду Жуниора, свойственная Рибейру концепция любви ощущается и в истории Донанфера и соперничающих из-за него Зиселии и Олании, в общем-то написанной, конечно, не им «рибейровский» элемент чувствуется и в главе XXIX части XXI, посвященной примирению полурыцаря-полуразбойника Фамбударана с его сестрой Фартазией и ее возлюбленным.
В целом же Антониу Салгаду Жуниор считает, что план книги представлял собой «сентиментальный Декамерон», то есть цикл любовных историй, и состоял «из преамбулы, в которой встречаются повествовательницы, и воспроизведения рассказанных ими историй, в том числе (а, скорее, в конце их) изложения историй их самих, последних историй, которые, возможно, оказались бы связанными между собой идентичностью сына Дамы и возлюбленного Девушки».[15]
Думается, что само по себе выражение «сентиментальный Декамерон» применительно к роману Бернардина оказывается неудачным. Если «Декамерон» Боккаччо знаменует собой торжество ренессансных идеалов, праздник освобождения плоти, радость человека от ощущения своего всемогущества (или его иллюзии), то «История молодой девушки» с горечью констатирует крушение прежних норм жизни, рассматривает любовь как роковую силу, как правило, ведущую человека к гибели и невольному разрушению чувства долга, и вообще является произведением, проникнутым трагедийными, а не радостными настроениями.
Мы уже говорили, что идентификация прототипов романа мало проясняет его идейное своеобразие, но нельзя отрицать, что все имена главных героев являются анаграммами: Бимардер/Нарбиндел Бернардин, Аония Жуана, Белиза Изабел, Авалор Алвару, Арима Мария и т. д. В связи с этим приведем попытку расшифровки некоторых анаграмм и выявления наиболее важных прототипов романа, предпринятую в прошлом веке видным историком португальской литературы Теофилу Брагой:
«Бимардер Бернардин Рибейру;
Аония Жуана Тавареш Загалу, двоюродная сестра писателя;
Арима дочь доны Изабел Тавареш, удалившаяся в монастырь (в Удивелаше), где и умерла очень молодой;
Молодая девушка дочь Бернардина Рибейру и его двоюродной сестры доны Жуаны, удалившаяся в Монастырь святой Клары в Эштремоше;
Дама былых времен дона Жуана Диаш Загалу, мать поэта, жившая в Синтре вместе со своей внучкой».[16]
Эта идентификация может частично пролить свет на некоторые загадки романа, в частности, на описание духовного облика Аримы и ее нежелание вступить в союз с Аваларом: «Арима (ибо так звали питомицу няни) за это время стала самым прекрасным созданием на свете. Прежде всего от других ее отличала честность, причем непритворная. Чувство такта, проявлявшееся в ее словах и поступках, казалось пришедшим из другого мира. Ее слова и сам тон их также были выше человеческого разумения» (часть II, глава I). Сочувствующая Авалору дама говорит об Ариме: «Верно то, что она прекрасна и совершенна во всем, но она настолько не от мира сего, что никому не следует ее любить» (часть II, глава IX).
Однако независимо от реальной основы романа, весь он проникнут настроениями тоски (saudade), которая объясняется уже не действительно происходившими событиями, а авторской концепцией мироздания. В романе, кажется, нет ни одного счастливого персонажа, кроме, возможно, Ромабизы, почти насильственно женившей себе Тажбиана, но и ее счастье весьма относительно, она пережила смерть матери и сестры, прошла через тяжелые жизненные испытания, а кроме того, мы уже знаем из рассказанных ранее историй, что насильственно навязанная любовь никогда не заканчивается добром.
«Молодая Девушка» говорит о себе в самом начале романа: «Великое несчастье сделало меня печальной, и было бы большой ошибкой после тех несчастий, что я видела своими глазами, ждать от мира покоя, которого он не дал никому во мне уже не осталось живого места, которое могло бы вместить в себя новую печаль кажется, что одним горестям могут прийти на смену лишь другие».[17]
Дама Былых Времен, сочувствуя Девушке в ее печали, делает обобщение относительно сужденных роду человеческому, вернее, женской его половине, горестей: бывает только с бедными женщинами, у которых нет средств, чтобы избавиться от беды, которые есть у мужчин, ибо за свою недолгую жизнь я поняла, что мужчины не знают, что такое печаль».[18]
Здесь Дама впадает в явное преувеличение, и вскоре после ее слов читатель знакомится с ее стихами переодевшегося пастухом Бимардера, который заявляет:
Выше уже цитировались слова Авалора, с готовностью призывающего смерть. Ламентор после смерти Белизы превратил свой дом в нечто среднее между погостом и монастырем.