Нам надо было лет десять назад встретиться, сказал ей однажды Ковальский.
Нет уж. Ты меня бы не признал своей, возразила она. Я была, во-первых, как спичка, одни глаза. А ты? Помолчала, глядя на него. У тебя наверняка голова кружилась, столько было вокруг всяких Ты тогда ещё был не ты.
А кто? улыбнулся он.
Тот, кто не знал, что есть я.
И эти годы, что мы встречались с Руфиной, ждала с такой своей верой?
Да!
Невероятно! Тогда ты судьба моя.
А я об этом и говорю. Меня только Суслов поддерживал. Знал всё наперёд. Настя уже чувствовала, что могла говорить так.
Ты инженер аналитической лаборатории. Анализ твой конёк! шутил Александр.
Ему было легко с ней. Они встречались всего три месяца, а могли говорить обо всём. И молчать могли вместе. И это тоже было разговором
* * *
В мае подали заявление в загс. Свадьбу решили устроить в селе. Так захотел Александр. А Настя и не возражала. Только улыбалась, наблюдая за его придумками.
Он составил телеграмму родителям всего из одной строки: «Еду невестой встречайте нас готовьте квас». Прочитав, она спросила весело:
«Квас» это самогон, что ли?
Нет! Обижаешь!
А что же?
Да так, для рифмы! И всеобщей мобилизации родственников!
Теперь понятно, смеялась она. Я не ожидала, что ты и почудачить любишь!
Два дня шумел любаевский двор, где под широченным брезентовым навесом стояли свадебные столы.
Первые недели после свадьбы молодые прожили порознь. Александр искал квартиру и наконец-то нашёл совсем неожиданно по соседству с её общежитием.
У хозяйки, ещё нестарой женщины, внезапно умер муж-пенсионер, бывший капитан дальнего плавания. Только-только приехали из Мурманска в среднюю полосу России как им давно хотелось. Беда осиротила в чужом городе и она обрадовалась постояльцам.
Через полгода профком завода выделил в коммуналке на трёх соседей шестнадцатиметровую комнату. Ковальские были безмерно счастливы.
Один сосед оказался заядлым рыбаком. Постоянно мыл в ванной рыбу, раков, либо сапоги. Другой, причудливо разместив аппаратуру частью на стене кухни, частью на газовой плите, гнал ночами самогон. Всё это Ковальские воспринимали не более как мелкие недоразумения.
* * *
Теперь, когда Настя вошла в его жизнь так прочно, Александру иногда казалось, что живёт он очень и очень давно. Похоже, что ему суждено прожить не одну жизнь.
Эти жизни обособлены друг от друга. Первая когда был мучительно сладко и нервно связан с Анной. Вторая, ломаная и прихотливая, с Владой и Руфиной. И вот третья может быть, самая светлая и самая настоящая Анастасия.
Эти женщины как точки отсчёта его внутренних взлётов и падений.
Ему верилось теперь, что только Анастасия даст то, чего он ждал от встречи со «своей» женщиной. Ведь он всегда знал, что такая встреча будет. С детства знал!
Анастасия! Как Ковальский сразу не признал её!? Она будто пришла от мамы из детства, принеся ощущения домашнего тепла и надёжности. Такого у него даже с Анной не было.
Он уже не в первый раз думал об этом: «Мир женщин многообразен и неисчерпаем, как Вселенная. Но всё-таки, почему не разглядел Анастасию раньше? Ведь мы и до встречи с Руфиной бывали в общих компаниях. Не видел её только потому, что был другим? При Руфине не мог видеть никого, кроме неё, это было озарение. Видел только этот её свет. Он слепил меня. Я летел на него. Всё прекрасно! И всё трагично! Трагическое озаряет всё по-своему, мир становится иным? Нет, остаётся прежним: человек становится иным Через трагическое мир воспринимается прекрасней? Но это, если хватит душевных сил одолеть боль! А если нет Не знаю, что удержало. Мог, к примеру, запить. Мог или нет? После Руфины мог охладеть к работе. Этого не случилось Разве таким я нужен был бы самому себе? Нет, не нужен. Ответил он и тут же спохватился: Саша и Анна! Они постоянно смотрели на меня. Они, и мама, и все, кто мне дорог! Все ждут от меня только хорошего! Верят в меня!».
«А Влада? возник вопрос, заданный чьим-то голосом, непохожим на его. Влада тоже не желала вреда! Разве ты не хотел, чтобы у тебя с Владой было всё красиво и прочно?»
«Хотел, подтвердил Александр. Но что-то мешало. Сам не знаю, что? В ней ли, во мне ли сидел неутомимый вредный червячок, подрезавший росточек нашего общего будущего. С каким чувством сейчас живёт Влада? Мы о чём-то говорили с ней, сидя тогда, последний раз, в ресторане, но ведь о главном ни слова. Не получалось у нас прямодушно вести себя друг с другом. Как она теперь оценивает всё наше?»
От того, что Александр наконец-то обрёл душевный покой с Анастасией, ему казалось, что это не совсем справедливо.
«В глазах Влады я жестокий человек? Для чего-то же она захотела встретиться, когда была в нашем городе?»
Рассуждая так, он начинал путаться. Чувствовал, что такое часто случается, когда хочет быть искренним до конца. Разбираясь в себе, попадал словно в паутину
Александр начинал думать, что неспособен когда-либо изменить Насте. Предаст, если это случится, не только Настю, но и себя. А иногда ему начинало вериться, что Анастасия объединила всех его женщин в себе. И её глазами они смотрят теперь на него. И она от этого стала ещё нужнее. Он часто ловил себя на этой мысли. И находил странным, что Настя не заслоняет собой ни кого из них. И не старается этого делать.
«Бывает ли такое у других?.. И что будет у нас дальше?»
Глядя на Настю, изумлялся порой. И доходил иногда до рассуждений, которые называл «младенческими»:
«Природа хитроумна. Существует великое многообразие человеческих лиц, характеров, судеб. И это сознательно кем-то создано! Как залог того, что две похожие человеческие половинки найдут себя, и не раз найдут, и потянутся друг к другу. Многократно. Ибо в судьбах и характерах столько своеобразия, удивительно порой совпадающего с ожиданиями другого Половинки обязательно найдут друг друга, чтобы дать продолжение рода. И будут этого добиваться. Словно именно на них, на эти конкретные половинки, и возложена как бы персональная ответственность за сохранение человеческой жизни на Земле. Об этом подавляющее большинство и не думают вовсе Варианты половинок неисчерпаемы?.. От таких мыслей становилось неуютно. Неужели есть ещё кто-то? Другая такая же Настенька? И, может быть, не одна. Которая когда-то может завладеть мной?! Как же тогда однолюбы? Они, потеряв свои половинки, уже больше и не ищут другую свою «законную». А она, получается, где-то есть? Приготовлена? Выходит, некий сбой Теряя одно и обретая другое это предательство? Или самое то, разумное, оправданное, что не даёт человечеству резко оскудеть?.. Я либо крепко поглупел, либо не о том думаю. Жена на шесть лет моложе Положено соответствовать. С непричёсанными мыслями надо что-то делать»
Пройдёт совсем немного времени, и Ковальскому станет не до подобных мыслей. Жить и постоянно размышлять о жизни это всё-таки разные вещи. Настенька сначала одна, а потом и вдвоём с родившейся дочкой Соней, уже, кажется, не оставят времени на это
XXIII
Вскоре Ковальский возглавил большой технологический цех, вырабатывающий сырьё, необходимое для получения пластических масс, синтетических смол, каучуков, других важных продуктов нефтехимии.
Назначению предшествовали бурные и трагические события в его цехе. Авария разрушила до фундамента основной корпус. Оборудование почти полностью стало непригодным.
Причины взрыва имели механический характер.
Усердие Ковальского и Румянцева не помогло. Отсекающие задвижки, которые они устанавливали и отлаживали, не понадобились. Сильный взрыв этилена произошёл внутри огромного кирпичного здания, нашпигованного химической аппаратурой и трубопроводами. Разорвало газопровод по сварному шву, «непровар» которого был около семидесяти процентов. И уникальная защита оказалась неэффективной. Между разрывом трубопровода и образованием огромного газового облака оказалось слишком мало времени.
Этот участок трубопровода, смонтированный более десяти лет назад, специальная комиссия извлекла из груды металла.
Стало очевидно, что если б цех не имел сплошных кирпичных стен, такого не произошло бы. О восстановлении помещения в прежнем виде не могло быть и речи. Тогда-то заводские специалисты и вспомнили про опыт грозненских коллег по раскрытию цеха.
Проектировщики спешно приступили к разработке проекта цеха уже без кирпичных и металлических стен.
Казалось, можно было порадоваться. Но какой ценой всё далось!
Погибли три человека. Один из них Николай Румянцев.
Двое работники соседних цехов.
Румянцева нашли только на четвёртые сутки под грудой кирпича. Ковальский, руководивший поисками все три ночи, уехал домой. Его друга нашли без него, днём.
Электричка, на которой обычно добирался до завода Николай Румянцев, опоздала на двадцать минут. Беда нагрянула как раз в тот момент, когда все, кроме Николая Румянцева, уже приняли свои рабочие места и находились в операторной, поодаль от главного корпуса. Румянцева взрыв застал на полдороге.
В день взрыва цеха Настя родила дочь Соню.
Работа комиссии, расчистка завалов требовали оперативности и собранности. Было не до переживаний.
Уже потом, после похорон Румянцева, когда уехали три замминистра и заместитель начальника главка Литвинов, занимавшие просторный красный уголок и рабочий кабинет Ковальского, Александру стало не по себе.
Жене Николая, оставшейся одной с маленькой дочкой, быстренько дали однокомнатную квартиру, единовременное денежное пособие. Нельзя было сказать, что «отряд не заметил потери бойца»
И всё-то стоял неотрывно у Ковальского перед глазами розовощёкий белокурый парень в степи около Бариновки, каким он его видел, когда ездили вместе к Ковальскому-младшему. Слышался его завораживающий голос. И стихи, которые он читал. Теперь они воспринимались по-другому:
Он понимал тогда, что Румянцев немножко влюбился в Руфину и не ревновал. Как можно оставаться равнодушным около неё?
В первые же дни после аварии у Александра вновь ворохнулся вопрос: что же это такое индустрия? Прогресс? Вспомнились «железные стихи» поэта Герасимова. Что же такое завод? Деду и бабке Румянцева, тем, кто лежит рядом с ними, завод не даёт покоя и на кладбище. А теперь Николая, человека из другого поколения убил. И жене ведь, и дочери его уготовил судьбы иные, отличные от тех, которые могли сложиться. Какая всему цена? Своими руками создали чудовище?
Мать Ковальского, когда приезжала в гости, первым делом закрывала форточку в комнате:
Химией твоей несёт. Ну её к шутам!
И стал в те чёрные дни после взрыва Николай для Ковальского такой же драгоценной частью его «малой родины», как Головачёвы, Любаевы, Проняй, Бочаровы и многие другие, кто окружал его с детства.
Комиссии вскоре исчезли.
Виновных нашли. Директора от должности отстранили. Поговаривали, что избежал более серьёзного наказания только потому, что писал в своё время «наверх» служебную записку о необходимости раскрыть цех по примеру грозненцев. На этой бумаге стояла подпись и главного инженера. На реконструкцию требовались месяцы. Вышестоящее руководство посчитало тогда, что потери, связанные с недовыработкой продукции, недопустимы. В условиях подъёма волны социалистического соревнования и встречных планов как можно?!
* * *
Возглавить соседний цех Александру предложили сразу же после восстановления взорвавшегося.
Цех сложный, трудный. Произнося эти слова, только что назначенный директором Белецкий внимательно смотрел на Ковальского большими серо-зелёными завораживающими глазами. Конечно, рискуем, посылая тебя, ты молод. В тридцать лет начальниками цехов у нас редко кто был. Единицы.
Я начинал в нём. Знаю его изнутри.
Директор поморщился и сказал еле слышно:
Ты думаешь, это главное, что нужно?
«Опять ставят опыты на мне, подумалось Ковальскому. Не получится заменят, мол, молодой, что ему? Всё ещё впереди успеет. Вынуждены я вижу. Скорее, дело будет не во мне, а в том, что цех сверхтрудный. Человека нет, который мог бы возглавить. Ни главный инженер, ни его заместители не решаются взяться. Боятся проиграть. Уступают мне. Но будут ли помогать? Немногие на заводе рвутся заниматься технологией. Быть чиновником проще»
Из шести начальников, которые там работали, троих последних, включая Чухвичёва, снимали как несправившихся. Но в них ли дело? Сказав это, Ковальский замолчал. Он ещё в приёмной твёрдо решил быть немногословным. «Ещё есть технология, коллектив и есть главные специалисты, курирующие цех. Что-то здесь, в этой цепочке, не получается» добавил Ковальский мысленно.
Не только в них, быстро ответил Белецкий. Но они не нашли способов, которые позволили бы наладить работу. Люди все неплохие, но директор едко усмехнулся, хороший парень это не профессия Тебе там многому на ходу придётся научиться, чему они не смогли
«Почему говорит обо всём туманно? Не верит в меня? Пока не верит. И оттого не хочет говорить конкретно Или сам не понимает, какие болты да винтики в большой машине заржавели? Значит мне одному там придётся разбираться»
Три дня назад, когда говорили о назначении, я просил высказать просьбы, они есть? спросил Белецкий.
«Ждёт, что начну просить квартиру, обычное дело. Не буду. Сами дадут. Это же абсурд, если, став начальником цеха, буду жить в шестнадцатиметровой комнате в коммуналке на трёх хозяев»
Вслух сказал:
Дайте возможность, если понадобится, самому поменять кадры в цехе. Я имею в виду инженерно-технических работников. Нужны надёжные заместители, механик, мастера. Нужны специалисты И второе: за месяц постараюсь подготовить перечень мероприятий посмотрите и помогите.
С первым не торопись, это всегда непросто. А программу?
Хорошо, готовь!
* * *
По иронии судьбы Ковальский унаследовал цех от Чухвичёва. Того самого, с которым когда-то одновременно пришли туда, Чухвичёв начальником, Ковальский инженером-стажёром. Чухвичёв принимал у Ковальского первый экзамен на допуск к самостоятельной работе.
Теперь Чухвичёв, водя пальцем по пухлой ведомости, отмечал наличие либо отсутствие передаваемого.
Вот газораспределительная станция здесь почти всё Только, понимаешь, одна неувязка. Ну, ты как-нибудь уладишь. Подпишись о приёмке.
А в чём неувязка-то?
Понимаешь, для контроля за состоянием сырьевых трубопроводов у нас их два и каждый более ста километров были лошади. На них объездчики ездили.
И что же?
Сдохла одна. Вот числится на мне.
Так актом бы всё и оформили.
Как-то вовремя не получилось. Потом народ сменился. Одной обходились Теперь по ведомости Если начать разбираться, меня тормознут. А надо устраиваться на работу
Рука Чухвичёва спотыкалась ещё на нескольких строчках ведомости. И он начинал каждый раз путанно объяснять
Ковальский подписал ведомость, не понимая, как будет выпутываться. Где брать лошадь? Недоумевал и по поводу вскрывающихся недоразумений с оборудованием, с документацией.
Когда же, позже, отправился в поле, желая посмотреть «лошадиное» хозяйство, обнаружил в загоне не одну лошадь, а целых три.
Откуда лошадки-то, чужие, что ли?
Как чужие? Наши!
Но ведь одна должна быть. Вторая сдохла.
Дак это ещё когда было! удивился крепкий розовощёкий парень, похожий больше на скотника, чем на оператора газовой станции. Ещё наплодились. Тут рядом совхозные.
А когда здесь был в последний раз ваш бывший начальник? поинтересовался Ковальский.
Я его здесь не видел. Вот когда на собрание в цех приглашают там он. Вы первый такой дотошный. Приехали сразу.