Противоречие иного характера читателю помогают понять герои, попавшие в XXII век из века XXI (Кондратьев и Славин).
Эти герои, по прихоти судьбы, отставшие от жизни на Земле на целый век, постигают будущее, выслушивая лекции праправнуков.
Ассенизатор Юра читает Жене Славину лекцию о том, что такое «нынешняя ассенизация», а Леонид Андреевич Горбовский в жанре пространного монолога-лекции растолковывает Сергею Ивановичу Кондратьеву задачи космолетчиков.
Не просто следы, а целую цивилизацию, удастся встретить героям «Полдня» на планете Леонида, названной в честь самого Леонида Андреевича Горбовского.
И здесь снова возникает противоречие между безоглядной человеческой устремленностью вперед и разумным ограничением этой тяги.
Полный сожаления и досады внутренний монолог Комова, обычно не балующего читателя своей откровенностью, дает понять, насколько притягательны иные миры, именно как пища для разума.
Средоточием иных миров на планете Земля становится пространство Музея. Музей XXII века в «Полдне» отвергает стереотипный набор черт, характерных для этого учреждения.
Изменение привычного значения слова «музей» в «Полдне» диктуется самими экспонатами, каждый из которых нарушение земного стереотипа.
Многообразие, изобилие форм жизни, чрезвычайная жизнеспособность представленных в Музее экземпляров (микроновелла о шестиноге) дает возможность Полю Гнедых подтвердить свои многолетние наблюдения над жизнью иных миров: жизнь это единственное, чему стоит поклоняться.
Многообразной, изменчивой, динамичной жизни в романе Стругацких соответствует ищущий, развивающийся, преодолевающий преграды разум.
В «Полдне» поднимается проблема «что есть разум?», которая будет важна для Стругацких на протяжении всего их творчества.
В «Полдне» проблема разума неразрывно связана с двумя другими проблемами: «каковы они, иные разумы?», и «чем закончится встреча земного разума с иными цивилизациями?» (монолог Горбовского «Мне надо искать следы разума во Вселенной, а я не знаю, что такое разум»).
В целом «Полдень» становится для авторов лабораторией, в пространстве которой они исследуют вопросы интеллектуального характера, прежде всего это вопросы естественно-научного характера (теория Взаимопроникающих Пространств, назначение и принципы работы коллектора рассеянной информации, кодирование человеческого мозга на кристаллическую биомассу) и характера философского (смысл жизни отдельного человека и человечества в целом).
Эти авторские размышления, воплощаются в жанрах:
газетного очерка (описание работы института Физики Пространства),
научной статьи (технология нахождения «поля связи»),
лекции (лекции, которые читают жители Земли XXII века Кондратьеву),
эвристических диалога и полилога (о целях покорения Венеры, о смысле жизни человека), в которые вслушивается Сергей Кондратьев,
внутреннего монолога героя (размышления Сидорова о преодолении таких пределов как поражение и смерть [9;643]).
Какую роль играют ум и чувства в этом бесконечном процессе преодоления жизни?
Ум это, то, что постоянно развивается.
Эмоции более статичны.
Диалог Горбовского и Славина о развитии науки и ограниченности, стереотипности развлечений [9;656657], другими словами, о приоритете ума над эмоциями в свете теории прогресса, заканчивается выводом: человек стремится не столько к самим восприятиям, сколько к переработке этих восприятий, стремится услаждать не столько элементарные органы чувств, сколько свой главный воспринимающий орган мозг.
Но именно чувства, жизнь души, таят подвох, главную трудность при прогрессе человечества (история, рассказанная Петром Петровичем человеком из отдаленного будущего « <> испортился у нас случайно один ребенок»).
То, что душа человеческая в любой момент готова на выверт, которого от нее никто не ожидал, доказывает образ Сергея Кондратьева.
Цель молодого (из XXI века) Кондратьева завоевать Вселенную.
Этот герой-запредельщик готов отдать свое здоровье и жизнь ради того, чтобы преодолеть Пространство, «разорвать цепи Времени, подарить своему поколению Чужие Миры».
Но проходит время, и в финале романа мы находим Сергея Кондратьева, не тем, кто рвется в запредельные миры, не тем, кто захвачен великими идеями, а тем, кто бесконечно счастлив, вглядываясь в крошечный уголок родной Земли.
В связи с вопросом о душе человеческой встает и вопрос об учителе, воспитателе человека.
Это опять-таки учитель, выходящий на запределье в своей работе (учитель Тенин, ценой своего здоровья спасающий экипаж 18-й комнаты Аньюдинской школы от позора).
Воспитание человека настолько важно для авторов, что постоянно в романе возникает вопрос о приоритете космолетчиков или учителей (споры в Высшей школе космогации, сомнения, разъедающие единство экипажа комнаты 18 Анъюдинской школы).
Оказывается, что не только сюжетообразующие герои романа: Кондратьев, Комов, Гнедых, Сидоров это герои, рвущиеся в запределье, само человечество ставит перед собой не только предельную, но и запредельную цель: сделать человека Настоящим, истинным, достойным самого себя.
И люди XXII века понимают это так сделать человека Всемогущим. Шейла объясняет Славину, что человек Всемогущий это хозяин каждого атома, человек, отменяющий неугодные ему законы природы, человек, который будет обитать во Вселенной, «как мы с тобой в этой комнате».
Задача создать человека Всемогущего, а, может быть, и вечного, стоит и перед теми, кто проводит эксперимент, пытаясь увековечить мозг великого Окадо.
Именно психологическая потребность человека стремление в запределье превращает Землю XXI и XXII веков в стартовую площадку для космических исследований.
В романе «Полдень, XXII век», как и в предыдущих произведениях Стругацких («Страна Багровых Туч», «Путь на Амальтею»), исследуется понятие «Настоящий человек», Человек с большой буквы.
Таким человеком в «Полдне» признается только тот, кто имеет великую цель, тот, кто говорит: «Хочу знать», кто живет ради того, чтобы познавать.
Так, постепенно, в романе вырисовывается путь человечества.
Путь человека к звездам и иным планетам это путь человека к самому себе, но в оптимальном, максимальном воплощении человеческих возможностей.
Путь к иным мирам и само пространство иных миров становятся способом постижения законов Вселенной, то есть движением человека к самому себе человеку Всемогущему.
Этот путь осложнен тем, что человек это не только ищущий разум, человек это и не менее ищущая, но более непредсказуемая, чем разум, душа.
Роман «Полдень, XXII век», состоящий из новелл, по сути, стал регистрацией чаяний человека 1960-х годов.
Его надежд на выход в беспредельный космос.
На открытие иных миров.
На возможность иного взгляда на происходящее в данный момент.
Иного взгляда на самого себя человека 1960-х годов.
Глава 4. Путь к Человеку, духовно равновеликому Мирозданию
Действие повести «Стажеры» происходит в будущем.
Но отдельные явления буквально воссоздают не только 1962 год (время опубликования повести), но и нашу сегодняшнюю жизнь.
Возьмем, например, события на Дионе, тот мир, который организовал директор обсерватории Шершень при помощи своего наушника Кравца.
В этом замкнутом на себе самом мирке молодые, талантливые ученые, чья репутация, будущее полностью зависят от движения брови директора обсерватории, поставлены на колени.
Да и вся повесть, хотя действие происходит в бесконечных космических пространствах, о земном.
И неспроста финальная строка «Стажеров» звучит так: «Главное на Земле» [8;652].
И первое из земного, с чем мы сталкиваемся в повести это ограниченность форм человеческого бытия, конечность человеческой жизни (если начнется повесть с описания возрастного фиаско Дауге, то закончится смертями Юрковского и Крутикова).
В «Стажерах» будет дан намек и на ограниченность социальных возможностей героев (ограниченность полномочий генерального инспектора Юрковского).
Но главной в повести оказываются не биологическая или социальная ограниченность, а ограниченность духовная.
Верность слов инженера Ливингтона о непобедимости и безбарьерности мещанства подтвердят впервые появившиеся у Стругацких отрицательные персонажи (суетливо мелькнувший «король стинкеров» подпольный вербовщик, самый процветающий мерзавец в Мирза-Чарле, Джойс-«Микки Маус», Мария Юрковская).
Авторы пытаются разобраться в природе мещанства и пока допускают ошибку: Григорий Иоганнович Дауге, обращаясь с «учительным словом» к Марии Юрковской, объясняет ей, что мещане это те, кто гасит собственный разум.
Тезис этот опровергает не только Владислав Кимович Шершень, но и брат Марии Юрковской, который славу интеллектуала и умницы использовал для права на самолюбование и спесь.
Пройдут годы, и Стругацкие поймут свою ошибку: в романе 1988 года «Отягощенные злом» они найдут условие, при котором возможно воспитание Человека, а не обывателя Милосердие.
В «Стажерах» понятие «мещанин» осваивается прежде всего в ходе размышлений Ивана Жилина.
Одна из новелл, которую мы слышим из уст Жилина, посвящена его другу детства, маленькому человеку, напрямую связанному с мирозданием.
В фрагменте повести, цитируемом ниже, впервые проявится необычайная по своей силе пронзительность передаваемого чувства, так свойственная последующим произведениям Стругацких:
«У меня был товарищ, звали его Толя. Мы вместе в школе учились. Он был всегда такой незаметный, все, бывало, копался в мелочах. Мастерил какие-то тетрадочки, клеил коробочки. Очень любил переплетать старые, зачитанные книжки. Добряк был большой, до того добряк, что обидных шуток не понимал. <> Потом он вырос и стал где-то статистиком. Всем известно, работа эта тихая и незаметная, и все мы считали, что так ему и надо и ни на что другое наш Толя не годится. Работал он честно, без всякого увлечения, но добросовестно. Мы летали к Юпитеру, поднимали вечную мерзлоту, строили новые заводы, а он все сидел в своем учреждении и считал на машинах, которые не сам придумал. Образцовый маленький человек. Хоть обложи его ватой и помести в музей под колпак с соответствующей надписью: «Типичный самодовлеющий человечек конца двадцатого века». Потом он умер. Запустил пустяковое заболевание, потому что боялся операции, и умер. Это случается с маленькими людьми, хотя об этом никогда не пишут в газетах.
Жилин замолчал, словно прислушиваясь. Юра ждал.
Это было в Карелии, на берегу лесного озера. Его кровать стояла на застекленной веранде, и я сидел рядом и видел сразу и его небритое темное лицо мертвое лицо и огромную синюю тучу над лесом на той стороне озера. Врач сказал: «Умер». И тотчас же ударил гром невиданной силы, и разразилась такая гроза, какие на редкость даже на южных морях. Ветер ломал деревья и кидал их на мокрые розовые скалы, так что они разлетались в щепки, но даже их треска не было слышно в реве ветра. Озеро стеной шло на берег, и в эту стену били не по-северному яркие молнии. С домов срывало крыши. Повсюду остановились часы никто не знает почему. Животные умирали с разорванными легкими. Это была неистовая, з в е р с к а я [выделено А.Б.С.] буря, словно весь неживой мир встал на дыбы. А он лежал тихий, обыкновенный, и, как всегда, это его не касалось. Жилин снова прислушался. Я, Юрик, человек не трусливый, спокойный, но тогда мне было страшно. Я вдруг подумал: «Так вот ты какой был, наш маленький скучный Толик. Ты тихо и незаметно, сам не подозревая ни о чем, держал на плечах равновесие Мира. Умер и равновесие рухнуло, и Мир встал дыбом» [8;525526].
Приведенный фрагмент четко делится на две части: жизнеописание друга Жилина и описание состояния Мира после смерти героя.
Эти части контрастны, поскольку одного и того же человека характеризуют прямо противоположно: как бесконечно малое и как бесконечно значительное.
С таким видением человека литература знакома: ведь жил на свете купринский герой маленький человек невзрачный Желтков, а оказался хранителем Великой Любви.
Можно ли большего требовать от человека?
Но Ивана Жилина волнует не проблема «величия маленького человека», он ставит вопрос иначе:
«Я подумал: почему он был таким скучным и таким маленьким? <> Но почему, как он стал таким?» [8;526]
И тут всплывает уже второй тип литературных ассоциаций, в частности, «Крыжовник» Чехова: «Человеку нужно не три аршина земли» и пара «маленький человек-равновесие всего Мира» поворачивается уже другой стороной; почему человек, напрямую связанный с мирозданием, так незначительно прожил свою жизнь, почему тот, кому дарован безграничный потенциал, ведет такое ограниченное существование?
И как можно преодолеть эту ограниченность?
Иван Жилин знает, как преодолеть эту человеческую «малость»:
« Но он же [Толя Н.С.] сам был виноват робко сказал Юра.
Неправда. Никто никогда не бывает виноват только сам. Такими, какими мы становимся, нас делают люди. <> Раньше главным было дать человеку свободу стать тем, чем ему хочется быть. А теперь главное показать человеку, каким надо стать для того, чтобы быть по-человечески счастливым» [8;526527].
Обратим внимание на этот момент в развитии действия в «Стажерах»: зашел разговор об Учительстве с большой буквы, подразумевающем Учителя, а не просто профессионала, в служебное время воспитывающего детей.
В своих размышлениях об Учительстве Жилин определяет его значимость так:
«<> необычайно важное дело, самое важное для людей, необычайно важное, важнее всей остальной Вселенной, важнее самых замечательных творений рук человеческих» [8;592].
И то, чему прежде всего хочет научить своих будущих учеников Иван Жилин, это кодекс преодоления духовной косности [8;592593].
Почему же эти понятия: «Учитель» и «духовная косность» ставятся в повести рядом?
С точки зрения Жилина, есть нечто, что делает жизнь порой похожей на непроходимое болото, то, что, с одной стороны, не дает личности рассыпаться, а, с другой стороны, мешает преодолевать косное, отжившее, принципы, убеждения. (На наших глазах в «Стажерах» будет совершено покушение на один из принципов социалистической морали: «Человеческая жизнь оправданная цена за подвиг»; прямо в словах Жилина и косвенно в размышлениях Юры Бородина по поводу смертей Юрковского и Крутикова сквозит мысль о том, что цена такого рода это плата циничная, и мысль эта новый отблеск милосердия, входящего в художественную философию Стругацких).
Именно Наставник способен объяснить подрастающему человеку, что жизнь, настоящая, сиюминутная это то, что в любой момент может измениться, перейти в иную форму бытия.
И нужно не только быть постоянно готовым к этим изменениям, но и самому пытаться преодолеть ограниченность заданных форм.
Именно эта потребность и готовность к метаморфичности, изменчивости бытия становится причиной того, что Иван Жилин создает «Рассказ о гигантской флюктуации», в котором повествуется о человеке, ставшем средоточием всех чудес света.
Учитель тот, кто способствует воспитанию истинного, настоящего человека.
Это словосочетание «настоящий человек» звучит уже в «Стране Багровых Туч», когда члены экипажа «Хиуса» находят потерпевший аварию планетолет: