Ах ты! оскорблённо воскликнул Дима, обнаружив, что так они миновали желанный поворот.
Он попытался поймать и содрать с себя енота, но тот изящно уворачивался, проявляя недюжинную ловкость, присущую скорее ласке, чем еноту, и так завертев мальчика, что тот сам не замечал, как медленно продвигался дальше по коридору.
На их возню и ругань ребёнка вскоре вышел кто-то ещё.
Дим, ты? окликнул их человек, ещё подходя.
Мальчик сразу же замер с енотом на загривке, оглянулся и бросился к новопришедшему.
Папа!
Папа обнял подбежавшего мальчика, постаравшись не уронить все те документы, которые держал. Димин папа был высоким (на самом деле среднего роста, но для Димы очень высоким) худощавым человеком в квадратных очках, присутствующий в любом месте с таким растеряно-удивлённым видом, будто оказался здесь впервые и сам не знает как, даже когда он дома на диване перед телевизором, а вся любовно выглаженная мамой одежда моментально оказывалась на нём мятой, стоило ему только её одеть. Дима был уверен, что эти качества присуще всем гениальным учёным, к которым его папа конечно же принадлежал. Не гениальных людей Ева и Макс (которые запросто считали ректора университета, в котором они обитали, своим подчинённым) у себя не держали. Папа был профессором археологии, как Индиана Джонс, и когда-то ездил по всему миру, как и он, а так же был профессором по русскому фольклору, истории, чему-то ещё, и доктором каких-то там наук. Да и предпочитал папа обитать не в своём кабинете университета, на четвёртом этаже с огромным столом и окнами в три стены, а в таинственных катакомбах неведомых знаний.
Опять влип, негодяй? укорил его папа, разжав объятия. Юскарэ переполз с сына на плечо отцу. Что-то моей ректорской работе ты не так любишь проблем доставлять, как параэлогической?
Но эта твоя работа гораздо интересней, чем работа ректора! заявил Дима, повиснув и раскачиваясь на папиной согнутой руке. И монстров ты до этого видел и мне показывал, и даже диссертацию по ним писал! Не стань ты ректором, Макс бы тебя точно своим работником сделал!
Да уж, Макс задумчиво протянул папа. Но Макса теперь нет, а нынешний Шэф очень недоволен твоим поведением, и кто теперь перед ним извиняться должен, а?
Дима сразу же надулся и оставался таким всю дорогу по катакомбам до спрятанного среди них лифта на крышу (этот лифт был главным секретом университета никто о нём не знал, кроме параэкологов, бывавших в катакомбах, и вёл он не просто на крышу а в астрономическую обсерваторию, в которой и был кабинет глав местных параэкологов). Дима обожал эту папину работу и обожал в ней всё! То, чем они занимались, было увлекательно и интересно, люди, которые этим занимались, были очень круты и интересны, резиденция была крута и интересна, катакомбы Единственное, что среди параэкологов не любил так это нынешнего Шэфа.
Но вот они приехали внутрь обсерватории Шэфа и Дима почувствовал сильный укол совести он уже не первый раз стоял вот так вместе с папой. Папа взял сына за руку и крепко сжал её, показывая, что тому не о чем беспокоится, прежде чем постучал и они вошли.
Внутри всё оставалось прежним, как при Еве и Максе все полки были заставлены книгами и диковинными трофеями из дальних стран и увлекательных приключений: отколотый угол Розетского камня, без которого Британское сообщество до сих пор не может его дорасшифровать, огромный череп циклопа, человеческий череп с рогом единорога посреди лба, засушенный скрученный хвост василиска, рукоять Эскалибура (вытащить меч Макс не смог и поэтому), и непонятная, похожая на инопланетную, отвёртка. Любой свободный участок стен был закрыт звёздной картой, или картой неизвестных земель и несуществующих материков, и схемами каких-то дорог, фотографиями замков, животных и растений, рентгеновскими снимками костей монстров. Первое время Дима боялся, что со сменой власти всё это великолепие полетит на помойку, но оно осталось, нетронутое, поблекшее под пылью без прежнего хозяина. Шэф, стоящий у своего (теперь своего) стола, рядом с огромным телескопом, повернулся к ним.
На самом деле Шэфа звали Артур, ему было всего четырнадцать, и он был сыном Макса, заменяющим его уже полгода после того, как Макс и Ева бесследно пропали. Высокий почти с Папу Димы, и завсегда мрачный, будто ему не нравилось даже существовать. Он всегда ходил в строгом сером полосатом костюме и самая главная странность он прятал правый глаз под чёрной повязкой.
Здравствуйте, Ноябрев, холодно произнёс он. Ко всем, кого знал, он всегда обращался по фамилии. Я хотел бы поговорить с вами о вашем сыне.
Папа кивнул. Дима пытался взглядом поджечь мерзкого Шэфа. Шэф же никогда не замечал Димы в упор.
Думаю вы и сами понимаете, всю опасность для наших сотрудников, окружающих и, в первую очередь, для вашего сына, присутствие этого ребёнка на заданиях?
«Этот ребёнок» был уверен, что Шэф знает его имя, но тот, опять же, никогда его не употреблял.
Если раньше это и можно было списать на баловство и хулиганство, то сегодняшнее «баловство» стало последней каплей, голос медленно приобретал особенную степень злобности. Из-за его вмешательства мимикрик вышел из-под контроля, едва жизнью не поплатилась наша сотрудница, не говоря уже о том, что под ударом были остальные сотрудники и наш заказчик! Если бы один из наших с вами партнеров не исправил ситуацию, то всё закончилось бы плачевно и для них и для вашего сына.
Дима, сначала обмеревший от ужаса откуда Шэф всё это так подробно знает? (Его там не было, а разве кто-нибудь из параэкологов мог его так сдать? Откуда он вообще с самого начала узнал, что Дима там?) А теперь едва не задохнулся от возмущения но ведь это был сам Дима! Дима был тем, кто вовремя нажал на тормоз и остановил мимикрика! И никто даже не поцарапался, Журналюга только перепугалась и
Дима только сейчас осознал, насколько было опасно то, что он натворил и в чём участвовал.
Полагаю, вы и сами более чем осознаёте всю опасность, грубо озвучил его мысли Шэф. Для вашего и его благополучия, никогда больше этот ребёнок не должен присутствовать ни в Резиденции, ни в непосредственной близости к кому-либо из наших сотрудников. Если вы не можете приглядеть за собственным ребёнком, я вынужден сомневаться и в вашей необходимости, его единственный зелёный глаз сузился. Вам всё понятно?
Дима побледнел от угрозы. Папа кивнул.
Я отвезу сына домой.
Шэф кивнул в ответ.
Надеюсь, этот разговор больше не повториться.
Юскарэ спрыгнул с папы на Диму и тот подставил локоть, чтобы зверьку было проще удержаться. Краем глаза мальчик проследил за Шефом: он давно приметил, что Шэф, его замечает только в одном случае когда рядом с ним Юскарэ. И каждый раз это был полный презрения взгляд свысока.
Дима хотел взять Юскарэ на руки, но тот спрыгнул на пол и остался в кабинете. А Дима с папой вышли из обсерватории на крышу. Где их немедленно окружила воробьиная стая, вопя во всю глотку. Папа отмахнулся от них, приговаривая: «Всё хорошо, с нами всё хорошо».
Он не посмеет тебя выгнать! заорал Дима, только закрылась дверь.
Отец быстро шикнул, приложив палец к губам, и потянул сына к лестнице внутрь здания она выводила на лестничную площадку с одной стороны которой была пожарная лестница, а с другой небольшая каморка, тайное убежище диминого папы, где он занимался параэкологическими исследованиями, а не ректорскими делами. Птичья стайка полетела за ними, но внутрь здания залететь не осмелилась, с отцом и сыном осталось только три самых храбрых воробья, перед которыми ректор вежливо придержал дверь на лестничную площадку и в каморку.
Каморка походила на уменьшенную копию древней библиотеки, бумажная и пыльная, полная разбросанных повсюду непонятных доисторических штук, и пропахшая кофе. Пробравшись по узкой тропке между всей этой всячиной, они добрались до стола, где папа усадил сына на пуф 18 века, конфискованный (утащенный) из Екатеринского дворца, после того как в него вселился гоблин и пугал охранников, носясь по залам и дьявольски хохоча.
Вообще, меньше всего в этой жизни везёт охранникам, потому что вся нечисть любит резвиться по ночам (может быть поэтому Ева и Макс назвали Резиденцию охранным агентством).
Воробьи гордо расселись по окружающим предметам, а папа погрозил им пальцем, чтобы нигде не нагадили, а Дима показал язык. Воробьёв он не любил они были мамиными дружками и всегда исправно ей докладывали, где он находится и что он делает. Противостояние Димы и воробьёв длилось годами и обе стороны совершенствовались в своих навыках в исчезновении себя и обнаружении противника.
А сам папа тем временем быстро включил кофеварку и электрический чайник, нашёл пачку с чайными пакетиками, отыскал на столе две относительно чистые кружки среди полсотни других и вовремя подставил одну под краник кофеварки, во вторую кинул пакетик и залил кипятком, постаравшись не перепутать какая где, вторую подставил под нос сыну, а с первой уселся на подоконнике, преждевременно скинув с него бумаги и хрупкие доисторические раритеты.
И всё-таки ты оказался сегодня у меня на работе, подвёл итог папа.
Да! обрадованно подтвердил Дима, с чашкой в руках.
И при этом расстроил маму, пропустил первый день в школе, и, если верить Шефу, едва не прибил троих знакомых нам с тобой людей и одного незнакомого.
Дима снова приуныл.
Похоже, твои проказы и вправду нечто из ряда вон выходящее, вздохнул папа.
Да я не хотел! попробовал воспротивиться Дима. И всё было совсем не так! То есть запнулся он, понимая, что всё так оно и было. И это я всех спас! Ну, Юскарэ помог Откуда Шэф узнал? Да откуда он мог знать как всё там было! Его же там не было!
Ну расскажи, как всё там было, а то ни со слов Шефа, ни со слов Юли (настоящее имя Журналюги, но Дима благополучно пропустил это мимо ушей) я так ни чего и не понял, подбодрил его папа.
И с повеселевшим настроением Дима принялся вещать: и про то, как они с Юскарэ аки ниндзя пробрались незамеченными в джип, и как они его остановили и спасли Журналюгу, и про то, как джип потом как собачка слушался Атаманши, и про то, как Шулера боялся менеджер, потому что тот в него нарядился, и даже спародировал Белоснежку, которая как всегда обо всём беспокоилась и не могла угомонить своих белочек.
Про то, как они тряслись в багажнике с Юскарэ, он дальновидно не стал рассказывать во-первых, сам понимал, что получил бы за это по самое не балуй, а во-вторых гордился, как все удивлялись его таланту исчезновения и появлению в самых неожиданных местах и своих секретов не раскрывал.
Папа прервал его только один раз: когда, кое-что вспомнив, залез в самый нижний ящик стола и достал оттуда кулёк самых разных конфет, за который Дима моментально взялся, отчего его рассказ стал ещё непонятнее.
По окончанию рассказа папа покачал головой:
Ну и ну, ну и приключения. Но я надеюсь, ты усвоил урок?
Даже несколько уроков: не убегать от мамы, не прятаться в багажнике, не лезть в мимикриков, не лишать своими выходками папы работы.
И как он предчувствовал, осталось самое ужасное извинятся перед мамой.
Вот и хорошо. Я тебя наказывать не умею, а вот мама с удовольствием возьмётся, подтвердил папа его мысли. Чай допил? Пора нам домой.
Порывшись по карманам, он нашёл мобильный телефон.
Сейчас позвоню Атаманше и она нас подбросит, пояснил он, набирая номер. Сообразил, что сказал и весело поправился: Тьфу ты, я этого от тебя набрался: Атаманша, Журналюга Может мне тебя со всеми, наконец, нормально познакомить? Они же, небось, и не подозревают, как ты их называешь.
Нее, протянул Дима, подсовывая кружку к её сестрицам и украдкой вытаскивая из пакета ещё несколько конфет, так будет уже неинтересно.
Отзвонившись Атаманше, они, вместе с бдительными воробушками, спустились по лестнице для запасного выхода, которая когда-то принадлежала старой части здания и потому ей никто из университетских не пользовался, как и все тайные и боковые ходы и комнаты университета, в которых обосновались параэкологи из охраной фирмы «Гусар». Старая часть была особенной, что-то в себе таящей, не то, что выхоленные коридоры со строгими аудиториями и большими портретами всех когда-либо обитавших здесь профессоров и ректоров. Знали бы эти напыщенные обыватели, что их собственный ректор вычищенному паркету своего кабинета предпочитает пыльные и опасные катакомбы под зданием! Потому Дима папой нещадно гордился.
Да и все портреты академиков университета, не стоили одного-единственного портрета «Резиденции» зато какого! Это был портрет Евы и Макса. Они были скромными людьми, и, как переехали сюда, перевезли сюда и свой полутораметровый портрет. Он висел между третьим и вторым этажом, занимая всю стену, а чтобы не оставался незамеченным, он подсвечивался снизу двумя не гаснущими маленькими прожекторами. Макс сидел в настоящем кресле Аль Капоне, из его тюремной камеры, хотя и Ева и Макс находились в другом месте более дорогом, с тяжёлыми красными шторами на заднем плане. Макс был одет, как гангстер даже с той самой гангстерской шляпой, а во рту у него была коричневая сигара. Изящная Ева сидела на подлокотнике в обтягивающем чёрном платье с лисьей шкурой на плечах, которая своей рыжиной подчёркивала красные волосы Евы. У Евы были самые настоящие красные волосы! И кстати, было видно как шкура лисы подглядывает одним глазом то есть, это была ненастоящая шкура лисы, скорей всего это была необычная живая лиса, которая, наверное специально для портрета, прикинулась меховым воротником. А на коленях у Макса с гордо вскинутой головой стояла утка, которую, как знал Дима, звали Мортимер.
Все четверо (Макс, Ева, лиса и Мортимер) лукаво смотрели на зрителей с чувством полного собственного превосходства.
И как у Евы с Максом может быть такой сын! досадливо вздохнул Дима.
И почему Шэф вообще ваш Шэф? Он же ребёнок! возмутился Дима снова, пока они ждали у входа, когда подъедет Атаманша. У нас по закону дети Шефами работать не могут! а этим он подковался от мамы-юриста.
Папа замялся.
Вообще-то не думаю, что тут закон бы возражал, точнее но тут к ним и подъехала Атаманша. На джипе-мимикрике.
Дима издал восхищённый возглас. Папа сокрушённо покачал головой.
Ну что ж вы делаете, укорил он, глядя на довольное улыбающееся лицо во все и золотой зубы Атаманши. Один вечно в заказчика наряжается, чтобы его попугать, вторая мимикрика присваивает
Водительница расхохоталась, видимо, приняв это за комплимент, и подмигнула Диме:
Ну что, герой, досталось тебе от Шэфа? мальчик показал ей язык, вызвав новый приступ смеха.
Иногда мне кажется, что все мы живём по пятому пункту, вздохнул Папа, помогая сыну забраться внутрь (что тому не требовалось).
Пятый пункт? Ты про «заповеди Макса»?! увлечённо спросил Дима, помогая Папе забраться внутрь (что тому очень требовалось). А что за пятый пункт?
Ничего особенного, ответил Папа, усаживаясь, и довольная Атаманша сразу же стартовала.
С ветерком! радостно провозгласила она. Во зверина, а?
Да!! радостно подхватил Дима, первый оправившийся после резкого старта.
Ух, подхватил другой пассажир, проглотив подступивший к горлу комок.
Так почему у нас теперь ребёнок Шэф? Если у вас Шэф ребёнок, то и меня возьмите на работу! снова напал Дима, пользуясь моментом, пока отец не пришёл в себя.