Вонь из салона помаленьку рассеялась, визг покрышек на поворотах стих, дорога пошла мягче, но в таких ухабах, что, казалось, «чероки» взлетает над каждой ямой, отчего желудок сжимался, а сердце падало куда-то под коленки.
Куда ты? пробормотал отец. Он поднял голову, огляделся, водитель с силой врезал ему по затылку, и крутанул руль. «Зеленую» затрясло, замотало на бездорожье, двигатель ревел, как у взлетающего истребителя, зато новых дырок в стекле не прибавилось. Егор тряхнул волосами, вытряхивая осколки, снова приложился подбородком о цевье, и перед глазами потемнело от боли.
Лежи! откуда-то сбоку прокричал отец, лежи, дурак!
Тут стало и вовсе темно, раздался плеск воды, сухой треск и грохот, а потом все закончилось. Машина остановилась, в приоткрытые окна сквозняком принесло запах сырости и тины, где-то недалеко кричали птицы, и робко квакала лягушка.
Егор осторожно приподнялся на локтях. Неловко повернулся, поморщился от боли в разбитой губе и нос к носу столкнулся с водителем. Тот пристально смотрел Егору в лицо, они пару секунд глядели друг на друга, и человек еле заметно улыбнулся.
Испугался?
Егор молчал что спрашивать, испугался, конечно. А понял это лишь сейчас по испарине на лбу и дрожащим коленкам.
Это нормально, сказал водитель, это даже хорошо. Ничего не боятся только дураки и дебилы. Меня Федерат зовут, кликуха с армии привязалась.
Он отшатнулся, в просвете между креслами Егор увидел отца. Бледный, мокрый от пота, губы сжаты он вгляделся сыну в лицо, подцепил Егора пальцем за подбородок, поднял ему голову.
Цел?
Показалось, или голос отца дрогнул? Егор кивнул и высвободился, облизнул разбитую губу, вытер запястьем кровь с подбородка. Отец выматерился в полголоса и рывком выдернул из-под Егора автомат. Перехватил неловко, выскочил из машины, водитель кинулся следом.
Не дури, командир, услышал Егор. Он кое-как взобрался на сиденье, осмотрелся. Заднее, правое, левое боковые стекла в дырках, в лобовом всего одна, зато точнехонько напротив головы пассажира. Если бы отец не пригнулся, если бы сидел, как обычно, то
В виски ударила кровь, стало душно. Егор выбрался из машины, постоял, оглядываясь, и сел на траву у заднего пробитого колеса «зеленой» «чероки» завалился на левый бок и сел на диск. Крики, ругань и лютый мат неслись откуда-то сверху и со стороны, Егор особо не прислушивался, а смотрел на обильно цветущий куст черемухи, на сочные лопухи под ним, на одуванчики и ряску на болотине с каким-то новым чувством. Обычное дело пруд с лягушками, лопух, мошка, что вьется у лица А ведь мог больше никогда этого не увидеть.
Ругань стихла, зашелестела трава, Егор поднял голову. Это был Федерат, он поглядел на Егора, перегнулся через него и принялся расковыривать обшивку салона.
Хлопушка, говоришь? он кинул на колени Егору крохотный камешек, оказавшийся довольно тяжелым. Егор покрутил его в пальцах, вернул водителю
Свинец, сказал тот, разглядывая находку, от пули из «стечкина», скорее всего. Или «калаша», черт его знает. Ты сегодня второй раз родился.
Он подмигнул Егору и запустил пулю в болото, повернулся к отцу. Тот подошел с другой стороны, неловко придерживая автомат за рукоять.
И ты, командир, тоже. Мои поздравления.
Федерат приложил ладонь к груди и слегка поклонился. Отец ругнулся, уже беззлобно, подошел ближе.
Ты его видел?
Да, красная «мазда». Тебя на переходе ждали. Бомж нам глаза отводил, он же и петарду кинул. Спецы поработали, их повадки издалека видно.
Так ты точно не видел? поразился отец, а я думал.
Страховался, перебил его Федерат, лучше испачкаться в грязи, чем в крови. Решил, что если ошибусь, за побитые машины ты у меня из зарплаты вычтешь, но угадал, как видишь.
Угадал, выдохнул отец. Я тебе теперь должен.
Сочтемся. Дай-ка сюда.
Он аккуратно отобрал у отца автомат, проверил магазин и передернул затвор. Что-то негромко лязгнуло, Федерат поднял ствол.
Пойду гляну что да как. Здесь ждите.
А где мы? крикнул Егор ему вслед. Федерат обернулся с чуть изумленным видом.
Ты не понял, разве? Это ж Торгашинское болото, здесь журавли гнездятся. У меня дед тут всю жизнь егерем проработал, я пацаном здесь все облазил. Мост тут был, в две доски, но я его сломал. Вызывай подмогу, хозяин, вдруг не я один про это местечко знаю.
И исчез в черемухе быстро и бесшумно, как дух нечистый. Отец поглядел ему вслед, подал Егору руку, рывком поднял на ноги.
Испугался?
Егор не ответил, смотрел на машину. «Зеленой» пришел конец стекла прострелены, водительская дверь навылет, вся помята, точно ее пинали, как мячик, боковое зеркало с левой стороны исчезло, передний бампер выдран с корнем и где-то потерялся, диски с колес сорваны.
Думал конец нам, просто сказал отец, идя следом за Егором, а я завещания не оставил. Надо к нотариусу сходить, а то накроет вот так, на дороге Кто ж постарался?
Егор повернулся и поймал на себе тяжелый взгляд. Отец смотрел в упор, и уже не с тревогой, как недавно, а со злостью и досадой, точно ненавидел в этот момент собственного сына. Егор попятился, споткнулся на мокрой кочке и едва не упал.
Это не он, проговорил Егор, не он, точно.
Отец отвернулся, поглядел вбок. Через лопухи шел Федерат, автомат он держал стволом вниз.
Тихо пока, он отмахнулся от комаров и подошел ближе. Ну, что? Дозвонился?
Отец отвел от Егора взгляд, потянул из кармана трубку, включил ее. Покрутился на месте, поднял, отошел вбок и влетел ботинком в болотину. Ругнулся, прошелся вдоль черемухи и вернулся к машине.
Сигнала нет, он глядел то на голубоватый экран, то на Егора. Тот выхватил у отца трубку и моментально оказался на капоте «чероки», откуда перескочил на крышу. Металл гнулся под ногами, машина вздрагивала от каждого шага, Егор повернулся так, и этак, и тут в углу экрана появилась одна коротенькая вертикальная полоска.
Есть! крикнул он, есть сигнал!
Синюю кнопку нажми! кинулся к машине отец, там первый же номер
Мог бы и не стараться Егор давно изучил это чудо техники, выбрал номер Павлова, нажал вызов и едва не заорал от радости, услышав знакомый голос.
Дядя Коля! крикнул он в микрофон, мы в болоте сидим! Приезжайте за нами! Нас обстреляли, но все нормально, у машины колесо пробито, ехать нельзя! Отец здесь, но он внизу, там связи нет!
Кто обстрелял, когда, где? чуть быстрее, чем обычно говорил Павлов. Одновременно он говорил еще с кем-то, коротко и отрывисто, прикрывая ладонью трубку.
На Воробьевке! выкрикнул Егор, из красной «мазды»! А кто я не знаю.
Орехов, сука! заорал снизу отец, это Орехов, сучий потрох, больше некому!
Почему? крикнул Егор, покачнулся и кое-как удержал равновесие, и даже трубку не уронил, хоть та норовила выскользнуть из рук. Павлов орал что-то издалека, но Егор его не слушал.
Почему? передразнил отец, и содрал пиджак, швырнул его на капот, по кочану, придурок! Слезай! Слезай, и я тебе объясню!
Федерат осторожно тронул Черкашина-старшего за плечо, тот отмахнулся, и грохнул кулаками по капоту.
Почему, спрашиваешь? Да больше некому, и ты сам это знаешь!
Знает, конечно. Черкашин и Орехов два хозяина в городе, как два медведя в одной берлоге, вместе им не ужиться: тесно, маловат городишко для двоих. Конкуренция, дележка территории, недопонимания, переходившие в разборки, примирение и снова стычки. Не зря отец «калаш» с собой прихватил, когда в школу ехал, не для Веры, понятное дело, и не для Капустиных.
От него клиенты ко мне бегут я беру дешевле, и работаю без выходных! орал отец, вчера еще двое переметнулись, ювелир и сестра его! А до этого еще трое! Витек озверел, встретиться позвал, а я, дурак, согласился! Хотел ему вариант предложить он мне не мешает, а я в его могильные дела не лезу!..
Отец осекся, зло глянул на сына и отвернулся. Федерат то того тихо стоявший в сторонке, дернул головой, глянул на отца, на Егора, и тому снова стало не по себе будто вновь тот жуткий свист услышал. И понял вдруг, что уже никогда его не забудет, до конца своих дней, до смерти, что час назад пролетела над головой, и даже краем не задела. Но это сегодня, а что будет завтра, а если их все же найдут
Егор! проорали из трубки, Егор, вы где!
Болото Торгашинское, сказал он, где журавли живут.
За мостом! подсказал Федерат, от деревни налево по бетонке.
Ждите! из трубки донеслись гудки, Егор покрутил трубку в руках, кинул ее отцу. А сам так и остался стоять на крыше, потом сел, поджав ноги.
Это не он, повторил Егор, глядя отцу в глаза, ты не прав.
Отец зло выдохнул, содрал с шеи галстук, расстегнул ворот рубашки, поглядел на сына и вдруг улыбнулся.
Мозги включи, дурак, спокойно сказал он, почему твой дружок с нами не поехал, а? В библиотеку он шел? Ну, что скажешь?
Крыть было нечем, и Егор молчал. Федерат то поглядывал на них обоих, то вертел головой по сторонам. Но вокруг было тихо, упоительно пахло черемухой и свежестью, в болоте заходились кваканьем лягушки, заглушая одинокого соловья.
Слезай. Отец уселся на капот, положил мобильник рядом. Егор кое-как сполз на траву, сел в машину, уставился в спинку переднего сиденья. Отец прав Влад что-то знал, раз отказался поехать с ними. Знал и не сказал. Это или предательство, или
Он не знал! повторил Егор, откуда ему
Конечно, не знал, равнодушно отозвался отец, я не сомневаюсь. Дело не в этом.
И умолк, поднял лицо к солнцу, зажмурился. Егор подобрал с пола газеты и выпавшие из сумки учебники с тетрадками, принялся запихивать их обратно. Листы рвались, мялись он точно вымещал на них злость и досаду: ну почему, почему его лучший друг оказался сыном заклятого врага отца? Почему так вышло, почему нельзя ничего изменить? Почему так получилось?
Подошел Федерат, сел на водительское место, положил «укорот» на колени. Поднял с пола учебник по алгебре, пролистал, подал Егору.
Десятый класс?
Да, буркнул Егор, запихивая ненавистную алгебру в сумку, последний. Скоро последний звонок, потом экзамены, выпускной, и все, отмучился.
Федерат еле заметно усмехнулся.
Отмучился Понимал бы что, потом дойдет, да поздно будет. А последний звонок когда?
Через неделю.
Егор вдруг увидел себя в зеркале заднего вида хорош, чего уж там. Бледный, нос и щеки перемазаны чем-то черным, волосы в пыли, в них блестят осколки стекла, губа распухла, взгляд злющий. Федерат как недавно отец поддел Егора пальцем под подбородок, повернул его голову к свету.
Болит? А голова не кружится?
Нет, нет, дергался Егор, но Федерат его точно на крючок поддел. Не успокоился, пока не разглядел все подробно, потом отпустил с напутствием:
Ничего, до свадьбы заживет. А уж до последнего звонка точно.
Я не пойду. Егор откинулся на спинку, прижал сумку к животу, чего я там не видел. Цветы, бантики, слова дурацкие. Экзамены сдам и хватит.
Зря, Федерат выщелкнул магазин и ловко вернул его обратно, надо идти. Потом будет, что вспомнить. Все пойдут, а ты нет?
Зачем? повторил Егор. Вдруг накатила сонливость, глаза закрывались, и он еле ворочал языком. Так бы и прилег сейчас на заднее сиденье, поджав коленки и положив под голову сумку с книгами. Говорят, это помогает запомнить все, что в них написано Катька Сосновская утверждала, что физику она учит именно так. Днем зубрит билеты, а спит с учебником под подушкой. Кстати, Катька точно пойдет, надо бы на нее поглядеть, на ее косы с бантиками.
Говорю же будет что вспомнить
Федерат насторожился, поднялся на ноги, снова лязгнул затвор. Егор вскинулся сон точно рукой сняло, отец повернулся к лесу. Из кустов один за другим выходили вооруженные люди двое, четверо, пятеро Они не прятали оружие, держали его наготове, Федерат подошел к отцу, встал перед ним, поднял «укорот». И опустил при виде шедшего последним Павлова.
Живы, они с отцом обнялись, слава богу.
Я вам обоим должен, отец огрел Павлова ладонью по спине, если бы не твой новенький хана нам обоим.
Он обернулся на Егора, тот выбрался из машины, подошел. Павлов обнял его, встряхнул за плечи.
Все, все нормально, негромко говорил он, Орехов клянется, что не при делах, готов встретиться
И осекся, поглядел на Егора.
Встретимся. Машины где?
У деревни, сказал Павлов, там с охраной бросили. У местных трактор наняли, он нас сюда перевез. Телегу, правда, прицепить пришлось.
Плевать, отец надел пиджак, глянул на часы, махнул Федерату рукой, поехали.
«Сотрудники» разошлись по сторонам, шли рядом, составив что-то вроде коридора, Егор топал следом за отцом и ловил на себе взгляды «братвы». Спортсмены, многие КМС, участники боевых действий на обломках империи отец поставлял их для участия в разборках любому, кто заплатит, предоставлял защиту бизнесменам. Кадры пробирал Павлов, проверял, обучал, если потребуется дело шло, расширялось, новые перспективы сулил сегмент вышибания долгов, и Черкашин все это делал дешевле, качественнее и быстрее Орехова. Егор особо не вникал, как и Влад, впрочем. Ему до отцовских грешков и дела не было Влад уже знал, что будет делать дальше. Выпускные, потом университет, потом практика за границей. Главное говорил он уехать из города, а там все само получится. Егор приятелю верил, и сам собирался поступить так же. Ну в самом деле, что ему тут делать в отцовском ЧОПе этими вот быками командовать? Нет уж, увольте
Федерат шел первым, отец и Палов едва поспевали за ним, совещались на ходу. Перебрались через болотину мимо сломанного трухлявого моста, выехали на взгорок и оказались у деревни. На дороге стояли машины, павловская охрана ходила рядом, местные опасливо стояли в сторонке, не решаясь подойти ближе. Трактористу заплатили втрое против того, что он запросил, поклявшись молчать о сегодняшнем дне даже на Страшном суде, расселись по машинам. Отец направился к бордовому «крузаку», Федерат бросил автомат на пассажирское сиденье и сел за руль, отец открыл заднюю дверцу.
Погоди! крикнул Егор, и рванул к отцу. Погоди, я с тобой!..
На него обернулись, смотрели кто серьезно, кто с недоумением, но никто даже не улыбнулся. Стало очень тихо, отец обернулся и шагнул навстречу Егору. Обнял его, притянул к себе, и у Егора вдруг перехватило дыхание, как в детстве.
Домой езжай, уроки делай, услышал он точно сквозь туман. Павлов тебя отвезет. Матери скажи, что я скоро приеду. Все, иди, иди, не дури. Нормально все будет.
А приехал уже за полночь, быстро переговорил в коридоре с женой, вошел в комнату Егора, сел рядом на кровать.
Ты был прав, это не он.
Егор сел, натянул одеяло до подбородка. И злорадно улыбнулся в темноту отец выглядел обескураженным донельзя, таким Егор его еще ни разу не видел.
А кто тогда? спросил он, а отец, помолчав, отозвался:
А черт его знает, но точно это не Орехов, надо искать среди своих.
Егор плюхнулся на кровать, прикрыл глаза. Вот и все, он не ошибся, надо завтра же сказать Владу, что все нормально. Он наверняка уже все знает, и странно, что до сих пор не позвонил. Хотя вряд ли смог бы это сделать у них дома тоже, поди, дым коромыслом. Ладно, завтра в школе поговорим.
А ты пока дома посидишь, распорядился отец, денька два-три, пока все не уляжется. Заодно билеты подзубришь, у тебя экзамены через две недели. Все, спи.
И вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Пара дней растянулась почти в неделю, и Егор малость озверел от одиночества и постоянной зубрежки. Да еще и городской телефон отец отключил, а мобильный держал при себе, так что Егор извелся от неизвестности. И в первый же день опоздал Павлов приехал на четверть часа позже, чем договорились, да еще долго шептался о чем-то с отцом, закрывшись в кухне. Потом, когда гнал по городу, распоряжался:
После уроков никуда не выходи, дождись меня, или я за тобой ребят своих пришлю. Но раньше двух точно не получится.
Я сам дойду, сказал Егор, но Павлов глянул так, что желание спорить с помощником отца враз отпало.
Вроде, не маленький уж, протянул Павлов, соображать должен. Ты что, ничего не понял?