Виктория Волкова
Восточная сказка
Пролог
Амина
Даже не представляла, что в Москве есть такие места, говорю, хватаясь за руку мужа и удивленно глазея по сторонам.
Вокруг высятся промышленные здания, почерневшие от времени, а за ними виднеются перевитые площадками и лестницами огромные трубы, даже издалека напоминающие чудовищные жерла.
Чугунолитейный завод. Раньше было передовое предприятие. А теперь можно снимать стимпанк. улыбается Герман. Вглядываюсь в любимое лицо. Очень хочется дотронуться ладонью до коротко стриженого затылка, обвить руками крепкую шею, заглянуть в карие глаза. Останавливаю саму себя «на людях нельзя, нельзя!».
Жутковатое место, вздыхаю я, все еще не в состоянии поверить, что позволила мужу привезти меня на заброшенный завод.
Атмосферное, довольно хмыкает супруг. Ну, а где еще проводить бои без правил? Народ так и прется от естественных декораций.
Тебе виднее, шепчу, беря его под руку. Провожу пальцами по кашемировому рукаву, в который раз наслаждаясь мягкостью ткани. И тут же цепляюсь ногой за какую-то болванку.
Просил же не надевать каблуки, добродушно бурчит Герман, подхватывая меня. Обнимая, притягивает к себе и больше не отпускает. Его рука крепко поддерживает меня за талию. Так и входим в зал, будто счастливые молодожены.
Там, откуда я родом, не принято проявлять чувства при посторонних. Муж и жена редко касаются друг друга на людях. Любые, даже невинные ласки просто запрещены. И первое время меня коробит от избытка эмоций Германа, которые он даже и не думает скрывать. Его мимолетные прикосновения поначалу приводят меня в ступор. Дергаюсь, когда его губы накрывают мои в полумраке машины.
Не бойся, ворчит он, никого же нет.
«Ну как нет! хочется возразить мне. А водитель и охранник на переднем сиденье?»
Но тут воспитание снова берет свое. Слово мужа закон. Мужчине нужно оказывать почести и никогда не перечить, ибо он совершенное создание Аллаха. Поэтому подчиняюсь ему. Всегда и во всем.
Ну, как тебе? отвлекает от нахлынувших воспоминаний Герман.
В изумлении рассматриваю огромное помещение. Вероятно, когда-то здесь было производственное здание. И судя по рельсам, тянущимся в два ряда и уставленным широкими чугунными вагонетками, тут находился цех готовой продукции. Сейчас же на каждой из них стоят рядами мягкие кресла, почти все заполненные зрителями. Да и само помещение больше напоминает театр, хотя и в других декорациях. Задираю голову вверх и с интересом рассматриваю тянущиеся вдоль стен балконы. Наверняка раньше их использовали как переходы. А сейчас по воле организаторов там устроили галерку.
Интересное оформление пространства, со знанием дела киваю я мужу.
Алишер творит чудеса. Я сам обалдел, когда увидел впервые. И безумно рад, что сумел вытянуть тебя. Такое не передать словами, радостно заявляет супруг, привычно чмокая меня в висок.
Мысленно вздрагиваю. Хотя умом понимаю, что нет в действиях Германа ничего плохого. Наоборот, он любит меня и гордится. Здесь, в Москве, никто не осудит. У людей нет предрассудков и средневековых понятий. Но все равно в ушах звучит отцовское «харам!».
Прогоняя дурные воспоминания, теснее прижимаюсь к мужу.
Угадай, где наши места? довольно хохочет он.
Э-э дай-ка подумать, дурачусь я. Мы сидим на галерке? Чтобы был лучше виден рисунок боя? Или в заднем ряду партера?
Именно там. Как ты догадалась? весело фыркает муж, ведя меня за руку вдоль платформы, стоящей прямо около ринга. И поравнявшись с высокими оббитыми красной кожей креслами первого ряда, легко и непринужденно поднимает меня на чугунную поверхность.
Галерка, партер, бубнит он, вскакивая следом. Прошу, мадам! Пальто не снимай, бросает, слегка поморщившись. Тут вечно сквозняк.
Поправляю короткий, мною сшитый френч. Если разобраться, ничего нового нет. Обычное двубортное пальто из серой шерсти больше напоминает шинель. Вот только мне пришло в голову украсить его серебряными драконами и змеями. И оттого моя скромная кольчужка превратилась в объект всеобщего восхищения. Расстегиваю пуговицы, выполненные в виде свернувшихся змей, и бездумно гляжу на ринг, возвышающийся на высоком постаменте. Место боя со всех сторон затянуто сеткой. И мне почему-то кажется, что из Москвы двадцать первого века меня в одночасье перенесло в гладиаторский Рим. Задумавшись, я не сразу замечаю, как в зале тускнеет свет и над рингом зависает люлька мостового крана.
Дамы и господа! орет оттуда ведущий. Мы рады вас приветствовать на главном бое уходящего года! Наш клуб представляет Артё-ё-ё-ём Скворцо-о-ов!!! А его противник сегодня Асла-а-ан Кодзу-у-у-ев!!!
Смотрю на ринг, где по углам томятся двое молодых крепких парнишек. Каждому через сетку что-то втолковывает тренер. Бегло оглядываю Скворцова и его наставника. Именно на этого мальчика всегда ставит мой муж и пока остается в выигрыше. Повинуясь внезапному порыву, устремляю взор в противоположный угол, где, разделенные сеткой, тоже беседуют двое мужчин. И если самого бойца я вижу впервые, то от знакомой фигуры его тренера в жилах застывает кровь. Айрат. Вот и свиделись.
«Может, он не заметит? наивно думаю я, все еще надеясь остаться неузнанной. В антракте пожалуюсь Герману на головную боль и попрошу отвезти домой. Отлично!»
Но мой план летит к чертям собачьим, когда буквально через пару секунд ведущий снова заходится дурниной.
Я рад приветствовать в этом зале нашего главного спонсора Герма-а-а-на-а-а Лиманского и его прекрасную жену Али-и-и-ину.
Муж лениво поднимается, подает руку мне. Приходится встать, натянуть на перепуганную физиономию светскую улыбку и помахать присутствующим. Несколько прожекторов одновременно светят на нас, не позволяя укрыться. Сотни пар глаз смотрят с равнодушием и любопытством. Но я ощущаю на себе лишь один взгляд. Холодный. Безжалостный. Жестокий.
«Айрат, сын дохлой обезьяны, сжимаю я зубы. Почему мы опять встретились? Зачем?»
Плюхаюсь в кресло, ощущая себя выпотрошенной и обезглавленной. Как рыба, выброшенная на берег, хватаю воздух губами. Чувствую, как снова душу заполоняет страх. Нужно как-то предупредить Германа. Или не стоит? Кругом и так полно охраны. Айрат просто не посмеет подойти близко. Но я ошибаюсь и с ужасом наблюдаю, как коренастый мужчина в спортивном костюме с надписью «Россия» вдруг срывается с места и со всех ног бежит к нашей платформе.
Охрана Германа подскакивает, преграждая ему путь.
Но разве Айрата остановишь? Он норовит ударить кого-то из людей Лиманского. Голый номер. У Германа служат бывшие спецназовцы. Такие же, как и он сам когда-то.
Что случилось? властно осведомляется муж, поднявшись с места. Иди к Аслану, Айрат, добавляет примирительно. Мы не можем задерживать бой. Если у тебя есть вопросы, передай их мне через Алишера, кивает он на организатора боев и владельца здания. Тонкий поджарый Алишер согласно кивает.
Ступай на место, Айрат. Не подводи парня, добавляет он спокойно. Но в голосе чувствуется сталь.
Верни мне жену! кричит Айрат, прорываясь сквозь заслоны охраны. Амина принадлежит мне! Она моя!
Ты его знаешь? поворачивается ко мне вполоборота Герман.
Нет, мотаю я головой. И тут же задыхаюсь, встретившись с яростным взглядом Айрата.
Гадина! рычит он. Хвала Всевышнему, я нашел тебя! Теперь не отвертишься!
Закрой рот, рыкает, не выдерживая, муж. Спрыгнув с платформы, бросается к моему обидчику. Замахивается, раскачивая руку, и наносит короткий удар в челюсть. Любого другого такой хук свалил бы на землю, но Айрату удается удержаться на ногах.
Верни мне Амину! рычит он, не скрывая звериную сущность.
Мою жену зовут Алина, придурок. Ты обознался, фыркает Герман и, повернувшись к Айрату спиной, идет ко мне.
Герман, сзади! кричу я в исступлении, когда Айрат делает попытку напасть со спины и промахивается. Герману удается увернуться в сторону, а на самого Айрата накидывается охрана. Он дерется изо всех сил, все еще стремясь добраться до меня. Кричит, призывая на помощь соотечественников. И по его воплям я понимаю, что здесь, в зале, находятся мой отец и братья.
Увези меня, умоляю, прижимаясь к Герману. Пожалуйста!
Муж коротко кивает и, обняв меня за плечи, поворачивается к бледному и злому Алишеру.
Обеспечь отступление, бро. Мне нужно вывести жену из этого ада!
Конечно-конечно, кивает хозяин ринга и ведет нас окольными путями к выходу. Рядом топает Портос, личный телохранитель Германа, и я вижу, как, прислонив трубку прямо к губам, он вызывает подкрепление. Спотыкаюсь, но муж не дает мне упасть. Бурчит что-то недовольно, а потом подхватывает на руки. Утыкаюсь лицом в мягкий кашемир и пытаюсь втолковать самой себе, что нахожусь в безопасности. Отец, братья, Айрат Никто не посмеет дотянуться до жены Германа Лиманского.
Бой отменяй, коротко бросает муж на ходу. Победу присуждай Темке. А этим уродам впаяй штраф за нарушение правил федерации. Ну, и убыток за разгромленное помещение пусть возместят.
У нас же все антивандальное, хмыкает обескураженный Алишер.
И на будущее выбирай нормальных бойцов, а не отморозков, лады?
Да я Айрата сто лет знаю, Гера! взрывается Алишер. Спокойный мужик, хладнокровный. Что на него нашло? Не понимаю! Он обычно и мухи не обидит
«Мух, естественно, Айрат не трогает, хмыкаю я про себя. А вот избить ни в чем не повинную девочку, в сущности ребенка, может запросто. Ненавижу тебя, Айрат! Как же я тебя ненавижу».
Чувствую, как будто от побоев начинает ныть тело. Фантомные боли. С каким же трудом мне удалось от них избавиться! Казалось, навсегда. А поди ты, увидела Айрата, и все вернулось. Боль. Страх. Обида.
Вздрагиваю, не в силах совладеть собой. Трясущимися руками хватаюсь за лацкан мужниного пальто.
Не бойся, шепчет на ухо Герман и целует в висок. Ты в безопасности, котенок.
Всю дорогу он крепко прижимает меня к себе, словно опасается, что Айрат материализуется в салоне нашего Мерседеса. И лишь дома, усадив меня в кресло, Герман подает мне стакан с успокоительным и, усевшись напротив, смотрит встревоженно и участливо. Вижу, что муж в ярости, но сдерживается. Дождавшись, пока я, сделав пару глотков, отставлю стакан в сторону, берет мои ладони в свои и спокойно, но строго спрашивает.
С чем мы имеем дело, Алина? Расскажи, пожалуйста. Я обязан знать.
Глава 1
Амина
Пятью годами ранее
Меня просватали, шепчу Тимуру, стоит нам только остаться одним в магазине. Делаю вид, что рассматриваю витрину. То и дело важно сверяюсь со списком, выданным мне матерью.
За кого? так же одними губами шелестит Тимур, медленно, слишком медленно раскладывая товар по близлежащим полкам.
За Айрата, еле слышно говорю я и прикусываю губу, чтобы не разреветься.
За брата Нур? глухо рыкает мой возлюбленный. И я смотрю в пронзительные черные глаза, полыхающие огнем, чувствую боль любимого и ничего не могу поделать. Даже прикоснуться к нему.
Зачем спрашиваешь? вздыхаю, отворачиваясь. Можно подумать, есть еще какой-то Айрат.
Это невозможно. Он же старый и, говорят, психованный! бьет себя по ноге Тимур и подскакивает ко мне.
Ему всего тридцать. Отец считает наш брак вполне приемлемым. Они уже сговорились.
Но тебе-то только исполнилось восемнадцать! не сдерживаясь, вскрикивает Тимур. Почему ты мне не разрешила прийти посвататься
Мои против тебя, печально мотаю головой. И отскакиваю в сторону, стоит Тимуру прикоснуться к моей руке. Ты что? С ума сошел? Сверкаю глазами.
Я люблю тебя, Амина, отрешенно говорит Тимур. Разреши, я все-таки попробую
Нет, отрезаю я. Ничего не выйдет. Я вскользь упомянула о тебе матери. Она даже слушать не захотела.
Мы бедные, кивает Тимур. А твоему отцу нужен богатый зять
Да, и он уже все решил.
Киваю в сторону подсобки, откуда слышатся шаги тети Аиши, матери Тимура. Она работает в магазине, принадлежащем нашей семье. А Тимур ей помогает. Другой работы в нашем поселке нет.
До сих пор нам удается держать наши отношения в секрете. После обеда я всегда прихожу в магазин со списком. Моя мать пишет, что ей может понадобиться на завтра. А тетя Аиша собирает заказ и передает его с Тимуром. Или вечером отец заезжает из офиса и забирает все пакеты. Но иногда нам везет. Если матери что-то требуется срочно, то Аиша нагружает Тимура и велит ему проводить меня с покупками. Мы бодро идем по улице и разговариваем. А скрывшись от людских глаз на тенистой аллейке, можем взяться за руки. Постоять минутку и посмотреть друг на друга. О чем-то большем речь не идет. Моя семья очень строгих правил. И если узнают о наших отношениях, никогда больше не выпустят меня из дома. Тимур единственный, кто скрашивает мою жизнь. Нет, я не жалуюсь. Чувства долга и ответственности перед семьей превыше всего. Так живут все вокруг. Сестры отца и матери, обе бабки. Временами, оставшись одна, я представляю, как сложилась бы моя жизнь, останься я с мамой.
Отец отобрал меня сразу после рождения и привез к Нур, своей жене, у которой на тот момент не было своих детей. Она приняла меня как родную. Да и что ей оставалось делать? Живи мы в Стамбуле или в Анталии, она бы, может быть, и воспротивилась. Но у нас принято во всем и всегда слушаться мужчину. И учитывая разницу в возрасте, обращаться на «вы». Нур с отцом очень ласкова, со своими сыновьями тоже, а вот мне иногда достаются от нее браные слова.
Это для твоего же блага, говорит мать. Кто еще подскажет, если не я?
«Ну конечно, вздыхаю горестно после каждой выволочки. Кроме тебя, матушка, некому».
И каждый вечер мечтаю поехать в Россию, в Питер, и там найти свою настоящую маму.
«Лариса Петровна Кузнецова», твержу я как молитву. Представляя, как, оказавшись в Санкт-Петербурге, сразу отыщу ее. Может, лучше выйти за Айрата? Отправиться в свадебное путешествие. И встретиться с мамой. Надеюсь, мой будущий муж не станет возражать.
Мы идем с Тимуром по улице, и я вполуха слушаю его планы, позволяющие мне избежать свадьбы.
Перестань, отмахиваюсь я от него. Не мели ерунду. Я запрещаю. Осенью тебя заберут в армию, а когда ты вернешься, мать найдет тебе невесту.
Да, от армии мне откосить не удастся, печально замечает Тимур, вжимая голову в плечи. У нас нет двух тысяч лари для ежегодной отсрочки. И особыми талантами Аллах не наделил. Разве что, делает он паузу и добавляет со вздохом. Я люблю тебя!
Перестань, отмахиваюсь я. Ты в первый месяц забудешь обо мне.
Нет! вскидывается Тимур, и глаза его загораются яростным блеском. Давай попробуем удрать, Амина! предлагает он и, убедившись, что улица пуста, пытается приобнять.
Прекрати, негодую решительно. Я почти уже невеста. Узнают отец или Айрат порки не избежать.
Он тебе не пара, веско заключает Тимур и, отстранившись, обиженно сопит до моего дома. Худенький, невысокого роста. Но бесконечно родной.
Что так долго? с порога напускается на меня мать. Скоро портнихи должны прийти, а тебя где-то носит.
Поворачивается к Тимуру, держащему в руках два пакета с мукой, и кивает на подсобку.
Поставь там!
Смотрит на меня внимательно, потом переводит взгляд на расстроенного сына Аиши.
Амина, посмотри на меня!
Что, матушка?
Нет, ничего, машет пухлой ладошкой Нур. Ступай переодеваться, скоро портнихи придут. А тебя как будто иблисы по аду гоняли.
Убегаю в комнату и из окна смотрю, как по улице понуро бредет Тимур. Мать явно что-то заподозрила. Сказать не скажет, а вот в магазин теперь одну не пустит. Отправит со мной кого-то из братьев. Теперь наедине с Тимуром мы увидимся нескоро. Только на сборе мандаринов. Но к тому времени меня уже выдадут замуж. И я перееду к мужу. Вряд ли кто-то из родственников возьмет меня с собой. Айрат не позволит. Хотя тут недалеко. Меньше двух часов до деревни, где отец купил дом и огромный мандариновый сад, тянущийся по склону горы. Когда приходит пора урожая, он нанимает местных жителей. Любой согласен помогать по хозяйству или возделывать сад. Тут семье Тимура повезло больше остальных. Мать очень уважает Аишу, доверяет ей. Но это скорее исключение. Прислуга у нас в доме и персонал в отцовских отелях и ресторанах сплошь состоит из приехавших из Турции профессионалов.