Пустота нервировала.
Опустевшие шкафы. Единственный стол, на котором дожидался своего часа очередной образец. Ульграх уже приступил к изменению костной структуры, но еще день или два, и образец тоже придется отправить.
Перенесет ли он перемещение?
Магистр обошел стол, задержавшись у камня, что налился темно-красным тревожным светом. Следовало признать, что руки у мальчишки имелись. Он отлично справлялся, а те мелкие огрехи, которые были допущены, Магистр устранил сам.
И все-таки жаль будет потерять образец.
Или получится довезти? Ульграх уверял, что в караване оборудована полевая лаборатория и этого хватит. Но как знать, сколько продлится их путешествие?
Магистр изменил скорость подачи раствора. Вечно молодость спешит. Он тоже был таким вот, нетерпеливым, жаждущим быстрых результатов.
Пройдет.
Существо на столе издало протяжный жалобный звук. И распахнуло глаза. Мастер обошел и встал с другой стороны. Его не видели взгляд был расфокусированным, зато он получил отличную возможность оценить состояние образца.
Глазные яблоки были слегка мутными и цвет имели характерный, желтоватый. Следовательно, кровезамещающий раствор поступал с правильной скоростью. Помнится, в самом начале и Магистр ошибался, спеша скорее заместить весь объем. На деле выходило, что кровь оставалась в сетях малых сосудов, где после и начинала разлагаться, доставляя изрядное количество проблем.
Чисто.
Просто-таки отлично. Магистр вскинул руку и провел перед лицом создания. Отлично. Взгляд дернулся было, следовательно, иннервация зрительных нервов не нарушена.
Очень уж тонкие структуры.
Постояв еще несколько минут рядом, проверив и другие показатели, Магистр окончательно успокоился. В конце концов, он всегда сможет вернуться.
Именно.
Ульграхи не правы, полагая, что он не найдет себе покровителя. Он уже нашел. Только Ульграхам о том знать не следует.
Опустевшую лабораторию Магистр покинул в преотличнейшем настроении.
Миха, сидя на корточках, грыз кость. Почему-то помимо кости, на которой оставалось еще изрядно сырого мяса, его несколько беспокоило то, что он вообще жрет сырое мясо, не испытывая притом отвращения. И поза эта нелепая. И отсутствие одежды. И то, что переломы а переломами жизнь радовала срастаются как-то слишком уж быстро.
Ну и вообще то, что он так и не вспомнил, кто он есть.
То есть не сказать, чтобы данный факт слишком уж его занимал. Наверное, будь у него свободное время, беспокойство появилось бы, вот как сейчас. Зубы скользнули по кости, снимая тонкую стружку, а рот наполнился вязкой слюной.
Мясо Миха любил.
Причем именно сырое, желательно, чтобы с кровью. Запах её вызывал в душе небывалый подъем, за который в то же время становилось стыдно. Почему?
Потому что он не дикарь.
Или дикарь?
А если нет, то кто?
Наверное, кости стали срастаться быстрее или ломались меньше, если Миху вдруг взволновал этот вот, к нынешнему его существованию не имеющий отношения, вопрос. Он даже приоткрыл рот, и кость выронил, которая упала на солому. И прежде сие обстоятельство Миху не тронуло бы. А ныне он поднял кость, посмотрел, смахнул рукой слишком уж длинные соломинки.
И отложил в сторону.
А и вправду, кто он?
Миха.
Это имя. Причем те, кто дрессировал его, называли его иначе. Похоже, но иначе. И Миха не спорил. Где-то глубоко внутри жило понимание, что имя надо беречь. Раз уж больше ничего не осталось.
Но кто он все-таки?
Человек? Уже нет. Миха поднял руку и выпустил когти, которым сугубо теоретически было некуда прятаться в тонких пальцах. А они прятались. И выходили, исключительно когда Миха хотел.
Или нужда случалась.
У людей когтей нет. И сращивание переломов занимает несколько недель. А потом еще восстановление. Физиотерапия.
Миха нахмурился, пытаясь понять, что это. И откуда вообще странное слово в голове всплыло. Не получилось. Голова начала гудеть. И Миха сунул палец в ухо, пытаясь избавиться от гудения.
Значит, перелом, который срастается за сутки, это не нормально.
Как и рваные раны, что затягиваются на глазах. И, главное, заживают быстро, хотя в нынешних условиях им бы загноится. Иммунитет должен был бы быть ни к черту.
Что такое иммунитет?
И черт?
Миха потряс головой.
Да кто он, мать его, такой?!
Эй ты, тихий голос отвлек от размышлений. И тело само развернулось, готовое наброситься на человека, что благоразумно держался за чертой. Миха как-то пробовал дотянуться до черты, но понял, что даже если просунет сквозь прутья плечо, то все одно не получится. Ты меня понимаешь?
Маг.
Миха уже научился отличать магов от иных людей. Хотя тех было немного. Существо, которое приходило убираться в Михином загоне, не являлось ни магом, ни человеком. Ублюдочный ниггер человеком являлся, но не был магом. А вот этот, в странных одежках, был.
Почему странных?
Миха опять же не знал. Просто странных и все. Нормальные люди не носят штаны, больше похожие на чулки бабские, да еще и пидорского розового цвета. Этот же носил. И чулки, и штаны. На штанах имелись банты, камушками блестящими украшенные. Камушками сиял и камзол с узкими рукавами. Из рукавов выбивались пышные кружева. Такие же украшали воротник белоснежной рубахи. Поверх воротника лежала толстенная, с два пальца, золотая цепь, а на ней висел медальон. Круглый. И вновь же с камушками.
Память смутно подсказывала, что камушки что-то да значат, особенно большой, который в центре, но что именно, Миха то ли не знал, то ли опять же забыл, как и все остальное.
Хотелось бы думать, что понимаешь, маг был молод и, наверное, хорош собой. Светлые волосы его, заплетенные в две косы, спускались на воротник. И банты в этих волосах почти даже не удивляли. Как и рисунок, выбитый на щеке.
Татуха на роже это даже круто.
Так думала одна часть Михи, а другая не думала, но боялась. Татухи. Почему?
Иначе участь твоя будет незавидной, продолжил маг. Мой наставник гордится своей работой и небезосновательно. Ему удалось вывести существо выносливое, почти не поддающееся воздействию, быстрое, смертоносное. Но при этом на диво тупое. Почему-то он не считает это проблемой, полагая, что упорная дрессура позволит скрыть сей маленький недостаток.
Сам он тупой! У Михи, между прочим, неплохие баллы по ЕГЭ были. И в мед он почти прошел на бюджетку. Малости не хватило.
Он наморщил лоб, пытаясь вцепиться в странную эту мысль.
Однако я понимаю, что тот ты, которым ты ныне являешься, годен для арены, но никак не для службы. И отсюда возникает вопрос, насколько реально тебя обучить?
Миха заворчал.
Если будешь и дальше прикидываться животным, то я решу, что так оно и есть. И уйду. Завтра наставник гордо продемонстрирует тебя заказчику, но вряд ли тот останется доволен. А стало быть, аванс придется вернуть, а тебя тебя, друг мой, ждет незавидная участь неудачного эксперимента.
Экспериментаторы хреновы!
В лучшем случае тебя продадут на бои, где ты проживешь довольно долго, но не слишком хорошо. В худшем Мастер пожелает понять, где совершил ошибку. А значит, ты вернешься на стол.
Из глотки вырвалось рычание.
Значит, понимаешь. И помнишь. Уже хорошо. Тебя препарируют, особенно твой несчастный мозг, и это будет печально.
Самое мерзостное, маг не лгал. Это Миха чуял. Он и прежде-то ложь определял слету, такой вот сомнительного свойства дар, а тут способность обострилась.
Ч-ш-то ты п-пр-гаешь? язык слушался плохо, горло еще хуже.
Значит, все-таки не тупой, с изрядной долей насмешки ответил маг. Я бы даже сказал, наоборот. Отлично. Я предлагаю помощь.
С какой это радости?
Вот не верилось Михе в этакое счастье.
Поверь, у меня есть на то причины, сказал маг очень тихо. Друзьями мы точно не станем, а вот союзниками вполне. Если, конечно, ты не попытаешься меня убить.
Это будет сложно.
Но Миха постарается.
Глава 7
Следовало признать, что богопротивные зелья работали. Верховный вытянул руки, отмечая, что исчезла ставшая уже привычной дрожь в пальцах. И спину отпустило.
Сердце билось ровно, спокойно.
Отступили слабость, да и холод больше не ощущался мертвенным.
Плохо.
Но боги не ищут легких путей, каждому выбирая испытание по силам его. Стало быть, и он справится. Должен. Верховный оперся на посох и закрыл глаза, обратившись к небесам с молитвой. Привычные слова, правда, более не приносили успокоения.
А вот шаги он услышал, благо человек, ступавший по коридору, делал это нарочито громко, явно желая упредить о своем приближении.
Доброго дня, сказал Верховный, ибо долг хозяина всякого гостя встретить радушно.
И вам доброго дня, Солнцеподобный, маг говорил чисто, разве что некоторые звуки получались чуть более жесткими, чем следовало бы. И вновь же, что стоит за этим? Умение ли? Способность постигать иные языки? Или же запретное искусство?
Верховный указал на мягкое ложе, застеленное медвежьей шкурой.
В нашем городе не принято являться в гости, не поднеся хозяину дара, продолжил маг.
Был он невысок, полноват той полнотой, которая случается в людях, склонных к лености. Его кожа отличалась бледностью и рыхлостью, но ногти, покрытые лаком, блестели, да и белки глаз были чисты.
Он поднял руку, и зазвенели тоненько золотые браслеты на ней. Однако, повинуясь движению, невольники, сходные друг с другом, словно отражения, внесли резной ящик.
Когда я получил приглашение, то сердце мое исполнилось радости, однако в то же время я понял, что средь всего, чем владею, вряд ли отыщу хоть что-то, что сгодилось бы в дар Солнцеликому.
Лесть.
Маги все изрядные льстецы. И главное, что умелые. Они всегда-то найдут, что сказать. И слабое сердце заныло, ибо слова были приятны.
Воистину, что можно подарить человеку, власть которого подобна солнечному свету.
Властвует Император, заметил Верховный.
Над умами, несомненно. И над телами. Но души и достойное посмертие в ваших руках, маг поклонился, но сделал это с прямою спиной, оттого-то в поклоне не было и толики обычной угодливости. И знаю, что вам было непросто согласиться на эту встречу. Вы не испытываете ко мне приязни.
Рабы стояли, вперившись взглядом друг в друга. Блестели намасленные тела их. Блестели золотые наручи и ошейники. Сияли драгоценные камни, врезанные в кожу.
Увы, слишком долго народы наши были разделены, меж тем маг подошел к сундуку, на резной крышке которого медведь сцепился в неравной схватке со львом. Оба зверя были вырезаны с немалым умением. И преодолеть пропасть ненависти будет нелегко. Однако и муравей способен взобраться на вершину горы.
Слова.
Зачастую все-то и начинается именно со слов, маг откинул крышку.
Они
Они не способны говорить без моего на то разрешения. Как и думать. Это уже не совсем люди. Вы, верно, знаете, что нам доступно многое. В том числе и способность привязать человека прочнейшими узами, каких не даст ни одна иная клятва.
Можно ли их считать людьми?
Физически? Тела их не подвергались изменениям. Почти. Разве что вот, маг указал на золотую пластину с выгравированным на ней глазом. Пластины блестели на лбах невольников. Это довольно простая операция. Снимается лоскут кожи. Вырезается небольшой участок кости. Это нужно, чтобы открыть мозговое вещество. Дальше же идет направленная обработка лобных долей мозга силой. Но вряд ли вам это интересно.
Интересно было, ибо не в праве одни люди отнимать у других разум.
Жизнь да. Но разум, как и душа, в воле богов.
Идите, маг отпустил невольников. Если будет ваше желание, мы вернемся к этой теме чуть позже. Я понимаю, что многие из наших методов могут вызвать неприязнь. Или даже откровенное отвращение.
В руках мага появилось нечто, обернутое драгоценной золотой тканью.
Однако и мы имеем над собой Закон, преступить который не рискуем.
Этому Верховный не поверил. Никогда еще ни один закон не сдержал человеческую жажду, будь то наживы, власти или обыкновенного любопытства.
Меж тем сверток лег на стол, и маг отбросил края ткани.
Прошу, сказал он, отступив к ложу.
Верховный сделал шаг.
Он уже понял, что видит пред собой. И увиденное наполнило сердце одновременно восторгом и гневом. Да как посмел этот человек вовсе прикоснуться к подобной вещи?!
Вижу, вы узнали. Мы, право слово, не сразу поняли, что это такое, маг не собирался замолкать. Взгляд его сделался холодным и злым.
Маска.
Лицо, сделанное из золота, столь умело, что казалось живым. Спящим. Еще мгновенье, и дрогнут веки, а губы растянутся в насмешливой улыбке.
Вернее, мы знали, что это, но понятия не имели об истинной ценности.
И не имеют.
Маска Солнцеподобного, верно? не успокаивался маг. А у Верховного появилось стойкое желание убить проклятого.
За его речи.
За наглость.
Просто за то, что он, такой, существует и нарушает заведенный порядок.
Её нашли в лагере мешеков, когда сняли осаду. И включили в число трофеев. Наверное, повезло, что не отдали на переплавку. Все-таки золота в ней прилично.
Золото.
Они и вправду торговцы по сути своей. Все-то меряют золотом. Что ж, пускай. Дрогнувшие таки пальцы Верховного коснулись золотой щеки. И та отозвалась хорошо знакомым теплом.
Но мы бережно относимся даже к тому, чего не понимаем, маг все-таки опустился на ложе. Я чувствую силу, в ней заключенную. И был бы несказанно благодарен, если бы вы сочли возможным пояснить мне, несведущему, её природу.
Будто он способен понять.
Или, хуже того, принять.
Это маска первого жреца. Того, кто заключил договор с Солнцем, произнес Верховный, с сожалением убирая руку. И получил благословение его. Солнце коснулось человека, однако плоть его была слаба и не способна выдержать это прикосновение. Она вспыхнула. И обратилась божественной волей в золото.
Вовсе не то золото, которое добывают на копях Императора. Но об этом Верховный не скажет. Ни к чему.
Он получил великий дар. И великую силу. Эта сила хранила империю мешеков многие годы, маска вновь казалась лишь маской, но Верховный знал, что она притворяется.
Испытывает.
Всматривается в него, прицениваясь, достоин ли он, слабый человек, великой милости.
И в год, когда слабеющие небеса стали ронять на землю пламя, эта сила привела к берегам мешеков большие лодки и людей, полагавших себя избранными. Они принесли с собой пламя и железо, но этого оказалось недостаточно. И тот, кто был благословен солнцем, забрал жизни этих людей, а еще их корабли и их знания. Он велел строить суда. Он посадил на них мешеков. И увел за собой, спасая от гнева разоренных небес.
И привел сюда, на земли, которые принадлежали людям.
Мешеки тоже люди, возразил жрец, набрасывая на маску золотой полог. В сундук возвращать не стал, но взмахом руки велел подойти прислужнику. Случилась война. Большая война. И он, тот, кто возвел первую пирамиду нового мира, положил в основание её свое сердце. Руки он отдал воинам и мастерам. Ноги земледельцам, ибо земли нового мира родили не столь обильно.
Как-то жутковато звучит.
Предания не бывают добрыми, сказал Верховный, более не испытывая неприязни к человеку, что сидел напротив. Тем паче о временах смутных. Он и рассказал нам, сколь опасна сила.
Но не отказался от нее, верно?
Верно.
На самом деле весьма странно слушать эту историю. У нас имеется собственная. О мире, который существовал, пока однажды не разверзлись небеса, дабы излить звездный огонь. О том, что огонь этот вызвал многие разрушения и поверг народы в страх. И еще о том, как вслед за огнем демонами преисподней пришли в этот мир люди со смуглыми лицами и острыми зубами.