Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Обратимся к оригиналу, написанному Сергеем Аксаковым (отцом всех славянофилов) для своей «Семейной хроники». Чудище у него живет не совсем в лесу, а в чудесном дворце средь прекрасного сада. В светлом будущем, как его понимали наши отцы и деды. Короче на выставке достижений народного хозяйства. Ходит наивный купец-посетитель и удивляется почему «хозяина нет»? Нет, хозяин-то есть, но он невидим и страшен. И подумал в те поры купец про себя: все хорошо, да есть нечего. Надо бы Протянул дедушка Абрам руку к цветочку и, как говорится фюить Он оказался в тысяче верстах от своего дома, своих привычек, своих друзей, от цивилизации. Опять среди бандитизма, но лишенный реальных орудий борьбы.
Впрочем, избежал ведь лютой смерти. Ибо имел добрую дочь, которая, как и он, свято верила, что чудовище с выставки есть не чудовище вовсе, но прекраснейший заколдованный временно принц, который нас всех и поит, и кормит, и одевает, и развлекает. А мы без него никуда. Надо только его очень любить и в него очень верить Рано или поздно оно обернется добрым молодцем и вернет репрессированного отца. Так и вышло чудище реабилитировало отца и объявило, что скоро все будут жить при ВДНХ. Не прейдет род сей, как все это будет.
ТОВАРИЩИ, ОПОМНИТЕСЬ
Чудовища очень жалко. Дочь купца его потому и полюбила заочно, что оно такое жалкое. Русские женщины всегда любят только очень жалких. Я Прошку тоже любила потому, что он был очень уж жалкий. Нет, он был, конечно, хе-хе. Поэт и красавец. Но все же такой несчастный и глухой, и пьяница
Когда дяде Прокопу было шесть лет, он принес домой с улицы забавную расшифровку аббревиатуры «торгсин». Он сказал отцу с матерью: товарищи, опомнитесь, Россия гибнет, Сталин измучил народ. Уж кто-кто, а чекист Георг Спрогис хорошо знал, к чему может привести подобный лепет из уст младенца. И он взял хорошую хворостину и с методической деловитостью профессионала, как будто допрашивал взрослого, до такой степени бил Прошку, что от напряженного крика: папочка, больше не надо, я уже не могу, тот порвал себе барабанные перепонки.
Фаина символ взаимоотношений ее глухого меднолобого отца и ее матери, всю жизнь пребывающей в ожидании превращения безобразного чудовища в прекрасного принца. Их взаимоотношения отражаются на лице дочери, читаются в ее осанке, походке, словах. Дядя Прокоп в ней чудовищно глух ко всему и по глупости воображает себя пупком мира. А Марата Абрамовна до сих пор никак не может до него докричаться, разбудить в нем прекрасного принца. Вот он снимает свой слуховой аппарат теперь она может начать взывать к нему Кто это плачет, Сань? Никто не плачет, это бабушка разговаривает с дедушкой. Интонации все визгливей, поза все патетичней, а дядя Прокоп не слышит, не слушает. Кажется еще минута, и она упадет, забьется с пеной у рта. Речь всего лишь о том, что она сегодня купила в магазине: яйца, сметану, хлеб, манку Так чего же вы плачете? Я не плачу какой ты противный, я рассказываю, что принесла. Она токует, она тоже глуха, как это меднолобое чудовище, которое, кстати, уже успело уснуть, укрывшись газетой. С кем это мама там разговаривает? спрашивали у маленькой Фанечки в детстве. Не знаю, наверно, со мной, уроки мне объясняет.
Увлекшись своим токованием, Марата и теперь иногда не замечает, что плачет о купленных яйцах, сметане и хлебе в пустоту. Дядя Прошка уснул, Илья вышел из комнаты, Санька давно привык не обращать на ее разговоры внимания. Но она навзрыд вещает в пространство, и только кот, пожалуй, еще поводит ухом на особо пронзительных нотах. Кошки, как известно, особо чувствительны именно к интонациям. А интонации зовы заветных глубин, обращенные к замаскированным смыслам текущих событий. Проснись, спящее чудище, открой свои дикие вежды, я люблю тебя как жениха желанного. Пусть ты пока безобразно, вонюче и пьяно, а все же я вижу за жесткой корой, за всем, так сказать, тарарамом и криком красоту неземную
Да, конечно, не всякий увидит в семейном скандале, в безобразии, ярости, склоке, убийствах, разрухе, эпилепсии, лжи и коррупции небесный идеал. Чтобы увидеть в отвратительной пьяной харе лик небесный, нужны глаза даже не платоновские, которыми видят стольность в столе. Нужна Эдипова слепота. Нужен светлый взгляд деда Абрама, чтобы увидеть в коридоре коммунальной квартиры коммунизм, отблеск Царства Небесного. И Марата зовет его жалобным криком, пробуждает отца, он пробуждается в ней, чтобы построить из нашей семьи коммунальную свару, чтобы упиться деянием праведных дел я все делаю, делаю: в магазин сходила, молока и манки купила, сейчас буду кашу варить. Дорога в чудищин сад вымощена добрыми намерениями. Кот уже раньше всех обо всем догадался ходит, мурлычет, орет Скоро, скоро начнется вызывание мертвых из ада, скоро призраки предков толпою наполнят весь дом Пока разговор о продуктах, но интонации, вопли и плач по ушедшим все говорит о другом Кот возбужден и отправляется писать в Илюшин сапог. Желтоглазое чудище расставляет декорации. Сейчас начнется козлиная драма.
КОЗЛЕНОК, ВАРИМЫЙ В МОЛОКЕ СВОЕЙ МАТЕРИ
Трагедия в трех действиях
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Явление первое
Сцена представляет собой комнату Ильи, где он сидит и читает «Войну и мир». За сценой слышится голос Мараты Абрамовны, драматизирующей ситуацию.
МАРАТА. Ты чего, кот? Этот тоже орет чего-то Ты чего, кот? Дала ему сегодня целую камбалушку недоволен. Сань, брось спички, помой руки. Обязательно берет то, что ему не нужно. Я не разрешаю! Боже мой, покажи руки Открой. Открой дверь, я все равно сумею ее открыть. Не слушается. Я не могу. Уйди, ты видишь, у меня здесь тарарам какой? Кот, ты что орешь? Иду в туалет
(Слышен звук льющейся воды и телефонный разговор Фаины.)
ФАИНА. у меня в гостях были бабушка Ревекка, бабушка Хая и дед Абрам. Я им примеряла фартуки. Сначала примерила Риве она обиделась, сказала, что фартук не нравится ей. Я оглянулась на дедушку и поняла, что очень на него похожа. Особенно лбом. Только нос у него капельку уже. Я подвела его к зеркалу, говорю: посмотри, мол. А он в зеркало совершенно не может смотреть. Смотрит, правда, но я прямо чувствую, как ему трудно. Весь лоб у него покрылся испариной Я держу его, а он вырывается
МАРАТА. Фаина, куда ты дела словарь?
ФАИНА (в трубку). Подожди, Свет, я сейчас. (К матери) Мама, ты просто привыкла в сральнике жить. Уберешь ей, и начинается.
МАРАТА. Да что ж это такое? Не смей бу-бу-бу Я убираю. Я просто бу-бу-бу
ФАИНА. Отстань от меня. Иди Илью спрашивай, где словарь потеряла. Ей убирают, и ей же не нравится. Вместо того чтобы быть благодарной
МАРАТА. Бессовестные, я все бу-бу-бу, Санька, хе-хе-хе-хе. Бу-бу.
Явление второе
(Входит Марата.)
МАРАТА. Илья, где словарь?
ИЛЬЯ. Да зачем вам словарь?
МАРАТА. Просто я убирала и не нашла.
ИЛЬЯ. Вот он у меня. Мне нужен.
(Марата выходит, оставив дверь открытой.)
МАРАТА (за сценой). Бу-бу-бу (интонации плача).
ИЛЬЯ. А дверь кто будет закрывать? (встает, закрывает дверь).
Явление третье
(Входит Марата.)
МАРАТА. Что?
ИЛЬЯ. Ничего. Дверь не закрыли.
МАРАТА. А! хе-хе-хе. Она была закрыта
(Выходит, прикрывая дверь, но оставляет изрядную щель.)
ИЛЬЯ (один). Мать твою
МАРАТА (за сценой). Бу-бу-бу-бу
ИЛЬЯ (встает, прихлопывает дверь, произносит патетический монолог). Лев Толстой говорит, что старикам для лучшего пищеварения нужно обидеться. Вот и Марата ходит ищет повода для выделения пищеварительного сока. Слезы переваривают обиду. О, это лакомая приправа для всякой пищи гнильца. Любовь к ней идет из бездны веков притеснений
Явление четвертое
(Входит Марата.)
МАРАТА. Скоро обедать.
ИЛЬЯ. Я знаю.
МАРАТА. Я вот тебе книжку принесла. Там на полке лежала.
ИЛЬЯ. Да зачем она мне?
МАРАТА. Не нужна тебе эта книжка? «Славянская эта
ИЛЬЯ. Нет.
МАРАТА. Ну я положу там на полках. Просто я убираю. Бу-бу-бу-бу.
(Марата выходит.)
ИЛЬЯ. Дверь!!!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена представляет современную кухню. Страшный бардак. На электрической плите варится манная каша.
Явление первое
(Марата Абрамовна и ее внук Санька.)
МАРАТА. Это что? Кабачки. Буду жарить кабачки. Ты разве не любишь кабачки жареные? У нас редко кабачки бывают. Где у нас масло? Тише, ты головой стукнешься. Нельзя этого Оставь, оставь масло! Сейчас разольешь (Санька роняет бутылку.) Ну вот я же говорила тебе, гадина. (Хныкает над текущим маслом.)
САНЬКА. Я что нарочно?
МАРАТА. Вечно он вытаскивает не то, что нужно. Кху-кху-кху. Иди руки мыть, а не убирать, гадина. Вот тебе, вот тебе, вот тебе.
САНЬКА. Ну ты
Явление второе
(Входит Илья.)
ИЛЬЯ. Что это еще за «ну ты»? А вы что ему под руку зудитесь. От вашего нытья даже робот уронит. Кого вы из него растите? Оставьте, это самое свою опеку. Лучше бы бутылку подняли течет.
МАРАТА. Потому что он ничего не
Явление третье
(Входит Фаина.)
ФАИНА. Мама, иди в свою комнату, чтобы я тебя не слышала. Что тут случилось?
МАРАТА. Я должна молчать, когда он масло разлил? А вчера он разбил яйца, и я ничего не должна говорить?.. Не наступай в масло, гадина, тебе ничего нельзя давать вот тебе! обязательно все испортишь.
ИЛЬЯ. Остановитесь, Марата Абрамовна.
МАРАТА. А я тебя прошу прекратить мне делать замечания.
ФАИНА. Мама, заткнись.
МАРАТА. Гадины, рот затыкают
(Фаина выталкивает мать, хлопает дверью, но тягучая интонация блаженного плача по рассеянным чадам дома Израйлева проникает в каждую щель: бессовестные, неблагодарные, я все делаю, делаю, бу-бу-бу В это время Санька потихоньку пытается привести пол в порядок.)
ФАИНА (к Саньке). Гадина ты такая! Ты хоть понимаешь, что теперь эта грязь так навсегда и останется? Потому что некоторые поступки уже невозможно исправить!! В том числе и разлитое масло Что ты возишь тряпкой? Ты думаешь, что так холодной водой можно что-то сделать? Особое мне удовольствие полы за тобой мыть! Я прошу меня от него избавлять. (К Илье.) А ты чего расставил свои сапоги на дороге, когда есть раздевалка?
ИЛЬЯ. Сейчас уберу. Но ты успокойся. Не ори при Саньке.
ФАИНА. А ты мне чего указываешься. Тоже лезешь со своими педагогиями. Ты бы лучше сам последил за собой. Ты сам вечно его лупишь так что он тебя боится!!! И орешь на него нельзя, нельзя!!! Нель-зяаа! Скотина!
ИЛЬЯ. Слушай, заткни это самое ну я тебя сейчас прибью
Явление пятое
(Входит Марата.)
МАРАТА. А ну прекратите немедленно. Что это такое, бессовестные? Я не знаю, что это такое, я вам запрещаю
ФАИНА. Мама, ну чего ты лезешь? Не лезь! Заткнись, помолчи хоть минутку. Ну неужели ты не понимаешь, что лучше тебе помолчать? Ты глухая, ты не хочешь понять, что ты меня мучаешь! Ты нас всех мучаешь! Всех! Му-ча-ешь!!! Поняла?
МАРАТА. Ай, ай, ай Ай, кашка убежала. (Бежит к плите, скользит на масле, падает.)
РАЗГОВОРЫ В АНТРАКТЕ
Старенькая бабушка, конечно, глупа, но умеет создать атмосферу, умеет держать всех в руках. В ее лице древний род выявил и отшлифовал изощренные приемы подначки и истерики. Она, бедненькая, хвать и за то и за это Ну, казалось бы, кашка всего лишь подгорела, убежало молоко. Но в кашке ли дело? Это с виду лишь каша, а на деле ведьмино варево перезрелых эмоций, в котором варятся все члены этой несчастной семьи. Не от молока этот чад, а от трав Палестины, собранных в дни бесприютных скитаний мертвецами Мараты Абрамовны. Великие страшные предки-основатели рода это они сейчас причитают, вселившись в нее, приносят жертвы ее руками себе и обоняют дым этих жертв. Бог уже усмотрел себе агнца вот в чем загвоздка. А потомки свихнулись.
В дыму одержимые общим безумьем мечутся все Илья, и Фаина, и Санька. Воют жертвы общей истерики. Некромантия в полном разгаре. Великолепная симфония одержимых безумными мертвецами душ. Марата больше всех жертвенна, чувствует себя просто праматерью, дирижирует. Подбежит с плачем, скажет словечко, казалось бы, и нельзя глупей, но зашипело в кастрюльке, запенилось, потекло через край Нет, эта ее ложная химия имеет систему. Взглянешь со стороны и вот видишь: нельзя было эту капельку капнуть рассчетливей, как раз в нужный момент. И это как раз то, что нужно отцам, чтобы извлечь квинтэссенцию бурных страстей в своих детях.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Декорации те же, что в предыдущем действии, но все затянуто волокнистым чадом.
Явление первое
(Марата, Фаина, Илья, Санька.)
ФАИНА. Да когда же это кончится, мама?
ИЛЬЯ. Хоть снимите кастрюлю с огня и вытрите
Явление второе
(Влетает дед Абрам, глаза стеклянные, мечется в экстазе, схватил половую тряпку, которой только что вытирал разлитое масло, возит ею по плите, по кастрюлям, размазывая убежавшую кашку. Чад усиливается.)
ФАИНА (принимая в тумане деда Абрама за мать). Что ты делаешь, мама? Сколько раз тебе говорить: не лезь!
МАРАТА. Я не лезу, бессовестная.
ДЕД АБРАМ (плаксиво). Я все делаю, делаю, а вы всем недовольны.
Явление третье
(Входит отец Ильи. Заспанный, в цветастой женской пижаме.)
ОТЕЦ. (принимая Марату за деда Абрама). Но эта Бросьте тряпку. Бедлам! Отойдите от печки. Что вы делаете? Ей Богу, честное слово Вас же не просят эта лезть
Явление четвертое
(Входит бабушка Рива.)
БАБУШКА РИВА. Ну ты, рожа поганая, заткнись, не могу!!! Не могу больше слышать твой голос.
ДЕД АБРАМ. Я не буду больше с вами возиться. Вы неблагодарные.
Явление пятое
(Входит Анна Ивановна, бабка Ильи.)
АННА ИВАНОВНА. Да вас только об этом и просят.
БАБУШКА РИВА. А что ты орешь на старую женщину?
ИЛЬЯ. А кто ее просил?..
АННА ИВАНОВНА. Ишь расходились. Устроили дом сумасшедших. Кончай вакханалию уж видно, на что вы способны.
БАБУШКА РИВА. Слушай, ты, если не заткнешь свою пасть немедленно
АННА ИВАНОВНА. Что? (Достает револьвер. Фаина хватает кастрюлю с остатками каши и бросает в Илью. Тот увертывается.)
Явление шестое
(Входит Полина, сестра Ильи. Кастрюля, пролетевшая мимо Ильи, бьет ее по лбу.)
СЕСТРА (вытирая лицо). Так, ну вы доигрались
ДЕД АБРАМ. Ничего, я сейчас сбегаю в магазин, принесу еще молока.
СЕСТРА (опрокидывая стол со всем содержимым). Не надо. Достаточно. Я вас: ыыыыыыыыы
(В это время бабушка Рива получает от Анны Ивановны по зубам рукояткой револьвера раз, другой, третий вылетает вставная челюсть Но Рива, не обращая на это внимания, пытается подставить ножку Илье, бегающему, выпучив глаза, за Фаиной и вокруг отца, стоящего с заведенными скорбно глазами и поднятыми кверху руками. Общий гвалт.)
ОТЕЦ (как сомнамбула). Гу-гу-у, герои какие. Расходились.
МАРАТА. Гады!
ДЕД АБРАМ (хлопая в ладоши). Ура! Хе-хе-хе, не догонишь, бандит.
САНЬКА (кричит). Бабушка, бабушка, у тебя тряпка горит!
(Все на миг замирают, глядя на половую тряпку, оставленную на раскаленной плите.)
Явление седьмое
(Входит сосед, загримированный под Маркса.)
СОСЕД. Что у вас тут случилось?
ВСЕ (перебивая друг друга). Ничего. Ничего. Все в порядке. Идите отсюда. Не мешайте (Сосед уходит.)
СЕСТРА. Так (берет дымящую тряпку в руки). Значит, вредительством занимаетесь (задумчиво) Право-левая оппозиция. Ну держитесь. (Начинает лупить всех подряд вдруг вспыхнувшей тряпкой, размахивая ею налево и направо, как мечом архангела, поставленного сторожить вход в рай. Общий вой и зубовный скрежет усиливается тысячеватными установками.)
ИЛЬЯ (перекрикивая весь шум). Нет, так нельзя надо сматывать. (Порывисто уходит со сцены. Звук отключается. Потасовка продолжается в гробовой тишине. Через несколько минут за сценой слышатся истошные вопли Ильи, переходящие в звериное рычание. Бой останавливается.)
ГОЛОС ИЛЬИ. Ааае!!! Аай!!! Бля!!! Собаки, сволочи, гниды, вашу мать. Ах гады! Где этот кот? Я убью его