Пришлось избавиться от некоторых элементов «надстройки» юридический и технический отделы я перевел на аутсорсинг. Полевых игроков оставил всех, но урезал зарплату на десять процентов. Ребята поскрипели немного, однако заявление на стол никто не положил. И зоркий глаз Саша Стадухин, и сыщики Картамышев-Артамонов, которых мы называли «двойняшками» из-за сходства фамилий и внешних данных, и даже угрюмый водитель Матвей, бывший каскадер и дамский угодник, все они остались. Они знали, что я не буду жировать на Мальдивах на эти сэкономленные проценты зарплатного фонда, а я в свою очередь был уверен, что они не предадут и не станут работать хуже.
Стоит ли упоминать, как я был рад и даже счастлив, что старички, работавшие со мной с самого основания мой заместитель и мозг компании Петя Тряпицын и хозяйка офиса Настя Голубева, также оставались на своих местах? У Насти, правда, поменялась фамилия, она теперь Левкович по мужу, да и вообще с годами подтянула дисциплину, посерьезнела, по распродажам и салонам красоты в рабочее время не бегает, часами на телефоне не висит. Похорошела, в общем. Что касается Пети, то он мало изменился. Как был умницей и моей правой рукой пятнадцать лет по двадцать четыре часа в сутки, так им и остался.
Как писал Довлатов, у нас троих уже не любовь, а судьба.
В холле на первом этаже я задержался. Вакула на вахте читал газету. За спиной у него бубнил радиоприемник. В воздухе витал запах заваренной китайской лапши.
Антон Васильевич, здрасьте! Он протянул руку в окошко.
Привет, Андрюш. Как дела в замке?
Тишина и покой. Только ночная смена передала вот это. Он полез под стол, пошуршал там бумагами и вскоре просунул в окошко небольшую женскую сумочку из светлого кожзаменителя. Кто-то оставил в фойе на стульях возле нотариусов. Мой ночной сменщик опять лыка не вязал, не смог ничего объяснить.
Я покрутил сумку в руках, пощупал бока.
Саперов не вызвал?
Вакула замер с приоткрытым ртом. Мне нравилось над ним подшучивать. Он был таким бесхитростным.
Думаете, в ней бомба?
Давай посмотрим.
Я оттянул молнию, заглянул внутрь. Как ни странно, в сумочке не было ничего, что обычно входит в список дамских аксессуаров, ни косметички, ни зеркальца, ни расчески. А были там только толстая тетрадь в пружинном переплете с синей обложкой и перьевая ручка. Не «Паркер», но и не дешевка за тысячу рублей.
Это, наверно, кто-то из клиентов соседей. Пойду занесу. Кстати, мог бы и сам это сделать.
Вакула виновато улыбнулся. Он почему-то избегал общения с нотариусами. Наверно, стеснялся их. Там работали одни девчонки, и весьма недурные собой
Я пересек холл, постучал в дверь с табличкой «Нотариус Дахненко О. В.».
Войдите!
Я толкнул дверь
Оксан, привет!
Сидевшая за столом в дальнем углу женщина с короткой мальчишеской стрижкой подняла голову.
Привет, соседушка. Чего принес?
Посмотри, не ваши оставили?
Оксана вышла из-за стола. Сегодня она была в джинсах, а не в юбке до колена. Фигура у нее что надо.
Знакомая сумочка. Брат с сестрой делят бабкину дачу. Она хочет продать и поделить деньги, а он собрался там теплицу ставить. Достали оба, Каин и Авель, блин Давай, я им позвоню.
Она приняла у меня сумку, бросила ее в гостевое кресло возле кулера.
Каин и Авель были братьями, сказал я.
Да и пофигу. Ты бы лучше с тортиком зашел. А то гуляете там у себя по вечерам, на крыше тусуетесь, Балдерис этот у вас вообще прописался. Нас, одиноких незамужних девочек, почему-то игнорируете.
Я оглядел кабинет. Столы пустовали, компьютеры не работали.
А где твои девочки сегодня?
Галка на выезде, у Любы, пардон, месячные. Оксана приблизилась ко мне, положила руку на плечо. Ну, когда чай пить будем, Шерлок?
После поездки к Рейхенбахскому водопаду, улыбнулся я и направился к двери.
То есть никогда?
Уходя, я послал ей воздушный поцелуй.
Оксана была «странно прикольная». Так ее при первой встрече назвала Томка. Я и сам поначалу, когда нотариусы только въехали в наш флигель, принял ее за лесбиянку или феминистку, но в процессе добрососедского общения вскрылось много опровергающей информации. Как-нибудь потом расскажу
Я поднялся на второй этаж. На лестничной площадке мой сыскарь Сашка Стадухин слушал кого-то по мобильнику. Мы кивнули друг другу.
Новый наш офис, как и прежний, состоял из трех отсеков со стеклянными перегородками и общего холла со стойкой администратора посередине (точнее, мы просто раздробили на части одно просторное помещение). Из-за стойки сейчас торчала светлая макушка Насти Голубевой-Левкович. В тишине раздавался стук компьютерной клавиатуры.
Доброе утро, пчелка!
Настя приподнялась, улыбнулась, глянув поверх очков.
Антон Васильевич, доброе! Кофе сразу или попозже?
Настя до сих пор обращался ко мне на «вы» и по имени-отчеству. Я устал ее уговаривать сократить дистанцию.
Давай сразу, дорогая.
Я прошел к себе в правое крыло. В приемной перед моим кабинетом (кстати, единственным в конторе, скрытом от посторонних глаз жалюзи) Петя Тряпицын, развалившись в кресле и подперев рукой щеку, глядел в монитор компьютера.
Заместитель моего высочества скучает? пошутил я, переиначив его собственное традиционное приветствие.
Жду перезагрузки, ответил тот. Компьютер пора чистить. Грузится по утрам как четыреста восемьдесят шестой.
Ты еще помнишь такие? Позвони в сервис.
Уже.
Петя порылся в бумагах на столе, выудил из-под стопки документов стикер.
Тебе на городской звонила классуха Тамарки. С самого сранья, я еле успел трубку взять, когда пришел.
Она в своем репертуаре.
Набери ее. Она просила сразу, как ты придешь.
Еще бы.
Я присел на диван в углу приемной, набрал номер.
С Анжелой Генриховной Рихтер, преподававшей в школе биологию, у меня сразу как-то не заладилось. С нашей первой классной дамой в начальной школе мы жили душа в душу молодая выпускница педагогического университета была полна энергии, фонтанировала идеями, придумывала, изобретала, к каждому ученику находила особый подход. Я люблю таких. На выпускном по окончании четвертого класса родители умылись слезами и упились шампанским так не хотелось расставаться.
Рихтер же являла собой полную противоположность. Адепт классической советской школы, она строго очертила границы допустимого. Она чем-то напоминала мне мою собственную школьную юность. Таких учителей я избегал и боялся, а если мне сейчас, уже взрослому, снилась школа, то неизменно с участием таких вот Анжел. Про них моя матушка всегда говорила: «Конечно, они не всем нравятся, но это потому, что они требуют!»
Дурацкий критерий эффективности педагога умение требовать. Мне кажется, умение заинтересовать предметом куда привлекательнее.
Алло! Анжела Генриховна, это Антон Данилов, вы просили перезвонить. Доброе утро. Я не отвлекаю вас?
Нет, Антон Васильевич, все в порядке, у меня свободная пара. Здравствуйте.
Она сделала паузу. Давно заметил за ней манеру ставить собеседника в положение просящего. Собственно, отсюда же и ее идиотская привычка звонить на номера рабочих телефонов, а не на мобильные. Это МЫ должны ее искать, а не наоборот.
Но я тертый калач, меня на арапа не возьмешь. И она это знала.
Слушаю вас, мягко, но настойчиво произнес я.
Гмг Вы, наверно, уже слышали, что у нас ЧП.
«ЧП это когда кошка попала в водосточную трубу», подумал я. Вслух же ответил:
Да, слышал.
Сегодня будет собрание в семь часов. Вы придете?
Да, Тамара передала мне информацию.
Она замялась. Тема разговора была исчерпана.
Зачем она вообще позвонила?
Анжела Генриховна, вы обзваниваете всех родителей или меня персонально?
Я обзваниваю тех, у кого дети скажем так, немного забывчивы. Тамара, к сожалению, одна из них. Но вы правы, дело не только в этом. Я бы хотела словом, хотела бы, чтобы вы обратили внимание на это происшествие как специалист.
Я хмыкнул. Теперь уже в голосе Рихтер появились какие-то просительные интонации. Впрочем, это было объяснимо. Трагическая гибель ученицы твоего класса, причем не под колесами автомобиля в свободное от учебы время и не вследствие нелепой бытовой случайности, а по многим параметрам самоубийство это, как верно заметила Томка, полный шухер. Если начать копать, то можно найти серьезные просчеты в педагогической работе.
У меня нет соответствующих полномочий, я частное лицо, как все остальные родители.
Я понимаю. Но все же мне бы хотелось, чтобы вы со своей стороны как-то
Я вздохнул. Петя Тряпицын поглядывал на меня с любопытством.
Я думаю, Анжела Генриховна, на это дело обратят внимание очень многие. Но я вас услышал. А сейчас прошу прощения
Да-да, конечно! Извините, что отняла у вас время. До встречи вечером.
Я бросил трубку на диван, молча пошлепал губами.
Что случилось? спросил Петя.
У Томки одноклассница сиганула вчера с балкона.
Насмерть?
Шестнадцатый этаж. Сам как думаешь?
Йо-майо
Я поднялся, отпер дверь своего кабинета.
Петь, посмотри, пожалуйста, кто занимается доследственной проверкой. Это, наверно, Калининский район. Строящийся дом на Университетской Набережной, имя погибшей Эвангелина Вартанова. Запиши на всякий случай. Тащи все, что нароешь.
Прежде чем закрыться в кабинете, я окликнул ресепшн:
Настюш, кофе!
4. Томка. Взгляд изнутри
Linkin Park Powerless
Эта гадкая троица когда-нибудь за все ответит. И за Гельку, и за остальных. Я даже знаю, когда это произойдет. Скоро. Бог не Тимошка, все видит.
Вот они, у стеночки стоят, вокруг поглядывают. Наглых ухмылок как не бывало. Обосрались, понятное дело. Веник, Зубила и Гмыря. Всегда удивлялась, как Гмыря с такой фамилией сам чмошником не стал. Вывернулся! Просто папа богатенький. Я его, честно говоря, в первом классе не помню. Кажется, он пришел к нам во втором или в третьем. Какие были шансы, что новичка с такой фамилией не зачморят? Минимальные. А он как-то ухитрился собрать свою компанию. Подарками подкупил. Сразу за своего приняли мажорчика.
Закон природы: как с самого начала пойдет, так и будет идти до конца. Если не показал себя, не закрепился потом не отмоешься, хоть из кожи вон лезь. Всё в первых классах закладывается. Кто-то становится звездой, кто-то вечно в середине болтается, а кому-то с самого начала не везет так, что хоть волком вой. И ведь нет никакой разницы, как ты учишься хорошо или плохо Хотя нет, ботаникам хуже, их никто особенно не любит. Если ты зубрила и выскочка, то это зашквар. О чем с тобой говорить?
Но это неправильно. Так быть не должно. Мы ведь живые люди, всем нам бывает больно. Вот взять Гельку: пусть она внешне была невзрачной, незаметной, с кривоватыми ногами, дурацкой челкой на лбу, в старых джинсах и ростом с Буратино, но никто ведь не знает, что у нее было внутри!
Она на самом деле была умнее и глубже, чем нам казалось. Писала стихи, выкладывала их в сеть под другим именем. Корявые, правда, но стихи же! Еще любила «Нирвану» и боевики с Ченнингом Татумом. Но так и не смогла раскрыться, показать себя. Не пошло у нее что-то с самого начала, с первого класса. Дурацкое имя (и о чем только родители думали!), косноязычие, странная любовь к бездомным животным Без шансов. С годами только хуже.
Ей, наверно, надо было поменять школу, начать всё с чистого листа на новом месте. Чудеса случаются, если в них верить. Я как-то сказала об этом папе, но он покачал головой: «Не факт, что сработает. Это риск, лотерея. Если сумеешь не оборачиваться назад, расправишь плечи, встряхнешься тогда жить можно. Но если не справишься, тебя ждет еще больший стресс».
Я не знаю, получилось бы у нее. Теперь мы никогда этого не узнаем. И я никогда за нее не впрягалась. Боялась осуждения и шепотков за спиной? Или не хотела?
Так паршиво от этих сомнений. И так страшно говорить о Гельке в прошедшем времени. Вообще очень страшно, когда уходит твой сверстник, которого ты знал много лет, который был рядом, у всех на виду и при этом оставался незаметным.
Веник, Зубила и Гмыря Прилипли к стенке. Как я и думала обосрались.
Слышь, Данила! зовет Веник.
Чего тебе? говорю.
Тормозни на секунду!
Нафиг?
Да не ссы, блин. Просто вопрос.
Да кто бы ссал.
Задерживаюсь возле них. Гмыря глядит в сторону, Зубила ковыряется в телефоне. Только Веник суетится.
Слушай, у тебя же батя мент?
Бывший. А что?
Ну, бывший не бывший, фиг с ним. У него же все равно знакомые остались там?
С лицом у Веника явно что-то не то. Судороги, что ли? Да и у остальных морды такие, будто директор их за углом с сигаретами поймал. Гмыря вообще в коме, и колено у него подрагивает.
Что ты хотел? спрашиваю.
Веник нервничает, озирается. Кто-то из проходящих пацанов здоровается с ним, но он будто не слышит.
Короче, он же может узнать, чего там с Вартановой? Ну, там, детали какие-то.
Тебе зачем?
Ну, так, чтобы знать. Интересно же, что случилось.
Я молчу. Тут вдруг Гмыря поворачивается в нашу сторону, смотрит на меня внимательно. Он тоже ждет моего ответа.
Мне бы послать их нахер. Я ведь понимаю, чего они боятся. За жопы свои боятся. Они чаще всех Гельку доставали. И не только ее.
Но я не могу их послать. И дело тут не в воспитании.
Я вас услышала. Всё?
Пока да.
Я прохожу в кабинет русского. Лиза уже на месте за нашей партой. Проскочила раньше меня.
Чего они хотели? спрашивает она.
Догадайся.
5. Шухер
Pink Floyd The Trial
Школа у нас неплохая. Точнее, даже хорошая. Если оценивать ее по десятибалльной шкале, то на твердую «семерку» она вполне могла рассчитывать. По крайней мере, школа точно солиднее той, что стоит аккурат под нашими окнами. Я почему-то всегда был уверен, что Томка пойдет учится именно в ближайшую к нам, как ходила в садик через дом, а я буду провожать свою первоклашку с балкона взглядом. Но Олеся подсказала, что есть учреждение получше там и педагогический состав серьезнее, и материальная база на порядок выше, и инфраструктура. В общем, расхвалила вовсю, поэтому теперь дочь по утрам чешет два квартала по оживленной улице.
Я припарковался у школьного забора без четверти семь. Большая асфальтированная площадка перед зданием, обрамленная зеленеющим газоном, была полна ребятишек: кто-то возвращался с занятий, кто-то перебрасывался мячиком, девчонки рисовали мелом на асфальте. В апреле с наступлением тепла и увеличением светового дня никого не затащишь домой.
Я не спешил выходить из машины. Открыл окно, закурил. Заходящее солнце слепило глаза.
Зазвонил телефон.
Паап!
Вкрадчиво и с опаской.
Я улыбнулся.
Еще не началось, я только подъехал. Как ты там? Чего не отзвонилась после занятий?
Вот позвонила же.
Тамара терпеть не могла телефонные разговоры (еще одно проявление наступающей социопатии), и на каждый мой упрек в отсутствии должного дочернего внимания отвечала взаимным упреком. Справедливым, впрочем. Я тоже редко ей звонил, предпочитая набивать сообщения.
Ладно, говорю, ты пообедала?
Да.
Опять, поди, наловила мяса из кастрюли, а гарнир оставила?
Ты же знаешь, хмыкнула дочь. Помолчала немного. Па, как думаешь, что там у вас будет?
Могу только догадываться. Кое у кого закипело в штанах. Будут искать крайних и перебрасывать ответственность друг на друга. Анжела ваша, кстати, звонила мне утром.
Томка напряглась.
Чего хотела?
Наградить тебя медалью за заслуги перед школой.
Ну паап!
Говорит, что ты ее не любишь и разбиваешь ей сердце.
А кто ее любит! хихикнула дочь.
Ну, кто-нибудь же любит
Я увидел, как к школьным воротам вразвалочку подходит пухлик Макс, отец Вовки Черенкова, штатного увальня и троечника нашего седьмого «А». С Максом мы сдружились еще в первом классе, когда вместе готовили для ребятишек спортивные праздники.