А мама?
Каролина Максвелл. Она врач в госпитале при Министерстве по делам ветеранов. Где работает моя сестра Дженни. Через нее я про их семью и узнал.
Что ей про меня известно?
Он пожимает плечами.
Ей известно, что ты не употребляешь уже восемнадцать месяцев. И что я могу дать тебе высочайшие профессиональные рекомендации.
Я не это имею в виду.
Не переживай. Я рассказал ей всю твою историю, и ей не терпится познакомиться с тобой лично. На лице у меня, видимо, отражается скепсис, потому что Рассел продолжает меня убеждать. Эта женщина работает с алкоголиками и наркоманами. И ее пациенты ветераны боевых действий, я имею в виду «Морских котиков», травмированных на всю голову после Афгана. Не пойми меня неправильно, Куинн, но по сравнению с ними твоя история детский лепет.
Какой-то придурок выбрасывает из окна своего джипа пластиковый пакет с мусором; увернуться нам некуда, так что мы налетаем на него колесом на скорости шестьдесят миль в час. Слышится громкий треск лопающегося стекла. Как будто взорвалась бомба. Рассел как ни в чем не бывало тянется к регулятору кондиционера, и в салоне делается немного попрохладнее. Я разглядываю собственные колени до тех пор, пока рев двигателя не становится тише и я не ощущаю, что мы начинаем съезжать со скоростной трассы.
Спрингбрук один из тех мелких городков на юге Нью-Джерси, которые ведут свою летопись со времен Американской революции. Он застроен старыми домами в колониальном и викторианском стиле, над дверьми которых вывешены американские флаги. Асфальт на улицах идеально ровный, без выбоин, тротуары выглядят безупречно. Нигде ни намека на мусор.
Мы останавливаемся на светофоре, и Рассел опускает боковые стекла.
Ты слышишь? спрашивает он.
Я вообще ничего не слышу.
Вот именно. Тут очень тихо. Идеальное место для тебя.
Загорается зеленый, и мы едем вдоль растянувшихся на три квартала магазинов и ресторанов: тут тебе и тайское заведение, и смузи-бар, и веганская кондитерская, и детский сад для собак, и студия йоги. А еще детская «Математическая гимназия» и небольшой книжный магазинчик с кофейней внутри. Ну и, разумеется, «Старбакс», все столики перед которым заняты подростками, уткнувшимися в свои айфоны. Выглядят они как дети с рекламы: в яркой одежде и новенькой обуви.
Потом Рассел сворачивает на боковую улочку, и мы едем мимо одного идеального дома за другим. По обеим сторонам дороги высятся величественные деревья, которые отбрасывают густую тень на тротуары и наполняют квартал яркой зеленью. Там и сям на обочине стоят знаки, на которых крупными буквами написано: «ТУТ ЖИВУТ ДЕТИ СНИЗЬТЕ СКОРОСТЬ!», а когда мы подъезжаем к четырехстороннему перекрестку, улыбающийся регулировщик-волонтер в неоновом жилете делает нам знак проезжать. Все до последней мелочи здесь такое невообразимо идеальное, что кажется, как будто мы очутились в декорациях к какому-нибудь кинофильму.
Наконец Рассел сворачивает к обочине и останавливается в тени плакучей ивы.
Ну, Куинн, ты готова?
Не знаю.
Я отгибаю солнцезащитный козырек на лобовом стекле и смотрюсь в зеркальце. По совету Рассела я оделась как вожатая летнего лагеря: на мне зеленая футболка с круглым вырезом, шорты и безупречно-белые кеды. Еще совсем недавно у меня были волосы до талии, но не далее как вчера я остригла их и пожертвовала на парики для онкологических больных. Теперь на голове у меня короткий черный «боб», и я с трудом себя узнаю.
У меня для тебя два бесплатных совета, говорит Рассел. Во-первых, обязательно скажи им, что их ребенок одаренный.
Откуда я могу это знать?
Это не имеет никакого значения. В этом городе все дети одаренные. Просто найди способ ввернуть это в разговоре.
Ясно. А второй совет какой?
Ну, если собеседование пройдет плохо или тебе покажется, что они колеблются, ты всегда можешь предложить им вот это.
Он открывает бардачок и показывает пакетик, который мне страшно не хочется вносить в этот дом.
Ох, Рассел, я даже не знаю.
Не отказывайся, Куинн. Отнесись к этому как к козырю в рукаве. Ты не обязана его выкладывать, но он может тебе пригодиться.
За время моего пребывания в реабилитационном центре я наслушалась достаточно историй, чтобы понимать, что он, наверное, прав. Я с неохотой беру пакетик и поглубже запихиваю в сумку.
Ладно, говорю я ему. Спасибо, что подвезли.
Слушай, я подожду тебя в «Старбаксе». Позвони мне, как закончишь, и я отвезу тебя обратно.
Я настаиваю, что это излишне и что я прекрасно могу вернуться обратно в Филадельфию на поезде, а Рассел пускай едет домой, пока на дорогах еще нет пробок.
Ладно, но ты все равно позвони мне, как закончишь, говорит он. Я хочу услышать все подробности, ясно?
2
Едва я выхожу из машины, как на меня обрушивается послеполуденная июньская жара. Рассел, просигналив на прощание, уезжает, и я понимаю, что пути назад нет. Дом Максвеллов представляет собой классический трехэтажный викторианский особняк, обшитый желтым сайдингом и украшенный белой деревянной резьбой. Весь первый этаж опоясывает просторная терраса, на которой расставлены плетеная мебель и вазоны с желтыми бегониями и маргаритками. С задней стороны участок граничит с лесом или это какой-то парк? так что птицы оглушительно поют на всю улицу, а насекомые деловито жужжат, гудят и стрекочут.
Я прохожу по выложенной каменными плитами дорожке, поднимаюсь на крыльцо и звоню в дверь. Открывает маленький мальчик. У него огненно-рыжие волосы, которые стоят торчком. Он напоминает мне тролля из одноименного фильма.
Я опускаюсь на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
Ты, наверное, Тедди?
Мальчик застенчиво улыбается вместо ответа.
Я Мэллори Куинн. А твоя ма
Он разворачивается и, ни слова не говоря, убегает по лестнице на второй этаж.
Тедди?
Я не очень понимаю, что делать. Передо мной небольшая прихожая и коридор, ведущий вглубь дома, в кухню. Слева столовая, справа гостиная. Повсюду роскошный сосновый паркет. Воздух в доме свежий, кондиционированный, с легкой ноткой запаха мастики, как будто кто-то только что натирал полы. Вся обстановка выглядит современной и абсолютно новой, как будто ее только что доставили из шоурума дизайнерской мебели.
Я жму на кнопку звонка, но она не издает ни звука. Я нажимаю ее еще трижды безрезультатно.
Прошу прощения?
В глубине дома, в кухне, я вижу чей-то силуэт. Женщина оборачивается на мой голос.
Мэллори? Это вы?
Да! Здравствуйте! Я пыталась звонить в дверь, но
Да-да, я знаю, извините. Надо вызвать мастера.
Прежде чем я успеваю задаться вопросом, как Тедди узнал о моем приближении, женщина выходит из кухни мне навстречу. Я в жизни своей не видела такой грациозной походки она передвигается бесшумно, как будто ноги ее едва касаются пола. Она высокая и стройная, со светлыми волосами, бледной кожей и изящными чертами лица, которое кажется слишком нежным для этого мира.
Я Каролина.
Я протягиваю ей руку, но она внезапно обнимает меня. Она из тех людей, которые излучают теплоту и сострадание, и держит меня в объятиях на мгновение дольше, чем это необходимо.
Я так рада, что вы пришли. Рассел все мне о вас рассказал. Он очень высокого о вас мнения. Вы в самом деле не употребляете уже восемнадцать месяцев?
Восемнадцать с половиной.
Невероятно! И это после всего, что вам пришлось пережить? Просто поразительно. Вы имеете полное право собой гордиться.
Я боюсь расплакаться, поскольку совершенно не ожидала, что она с ходу заговорит о моем прошлом, едва я успела переступить порог ее дома. Но в то же время лучше уж сразу покончить с этим, выложить все карты на стол.
Это было непросто, но с каждым днем становится все легче и легче.
Именно так я и говорю своим пациентам. Она отступает на шаг назад, с ног до головы окидывает меня взглядом и улыбается. Нет, вы только поглядите! Вы выглядите совершенно здоровой, вы просто светитесь!
В доме царит приятная прохлада истинное наслаждение после удушливой жары на улице. Я иду следом за Каролиной мимо лестницы на второй этаж в кухню. Светлая и просторная, она выглядит как съемочная площадка какого-нибудь кулинарного телешоу. Тут тебе и большой холодильник, и холодильник поменьше, и газовая плита с восемью конфорками. Прямоугольная раковина такой ширины, что требует двух отдельных кранов, а счет ящиков и шкафчиков всех мыслимых и немыслимых форм и размеров идет на десятки.
Каролина открывает крошечную дверцу, и я понимаю, что есть еще и третий холодильник, миниатюрный, набитый охлажденными напитками.
Так, у нас тут есть минералка, кокосовая вода, холодный чай
Мне минералки, если можно. Я поворачиваюсь к широкому панорамному окну, выходящему на задний двор. У вас очень красивая кухня.
Просто огромная, правда? Слишком большая для троих. Но мы влюбились в этот дом, так что ничего другого искать не стали. Прямо за домом начинается парк, вы заметили? Тедди обожает бегать по лесу и шуметь вовсю.
Наверное, это весело.
Но нам приходится постоянно осматривать его, не подцепил ли клещей. Прямо хоть блошиный ошейник ему покупай.
Каролина подносит стакан к генератору льда, раздается нежный перезвон словно ветер играет китайскими колокольчиками у нее на крыльце, и в стакан сыплются ледяные кристаллики. У меня такое чувство, как будто я стала свидетельницей какого-то волшебства. Каролина наливает в стакан шипящую минералку и протягивает мне.
Может, сэндвич? Или еще что-нибудь?
Я отрицательно качаю головой, но Каролина все равно открывает дверцу большого холодильника, до отказа забитого самыми разнообразными продуктами. Тут и бутылки с натуральным и соевым молоком, и картонные коробки с коричневыми яйцами от куриц, которых никогда не держали в клетках, и пластиковые ведерки с песто, хумусом и пико-де-гайо. Головки сыра соседствуют с кефиром и сетками с сочной зеленью. А фрукты! Гигантские пластиковые контейнеры с клубникой, черникой, малиной и ежевикой, дыня мускусная и дыня медовая! Достав пакет с мини-морковью и ведерко хумуса, Каролина локтем захлопывает холодильник. На дверце висит листок с коряво и неумело нарисованным детской рукой зайчиком. Я спрашиваю, не Тедди ли автор рисунка, и Каролина кивает.
Всего-то полтора месяца в этом доме, а он уже намекает, что неплохо бы завести какое-нибудь животное. Я сказала ему, что сначала нужно до конца разобрать вещи.
Он у вас, похоже, одаренный ребенок, замечаю я осторожно, опасаясь, что мои слова прозвучат неискренне, что я перегнула палку.
Но Каролина со мной соглашается!
О, определенно. Он заметно опережает в развитии своих сверстников. Все это говорят.
Мы усаживаемся за небольшим столиком в уголке, и она протягивает мне лист бумаги.
Мой муж распечатал основные принципы, которых мы придерживаемся в нашем доме. Ничего особенно из ряда вон выходящего, но лучше сразу расставить все точки над «i».
ПРАВИЛА ДОМА
1. Никаких наркотиков.
2. Никакого алкоголя.
3. Никакого табака.
4. Никакого сквернословия.
5. Никаких гаджетов.
6. Никакого красного мяса.
7. Никакой нездоровой еды.
8. Никаких гостей без разрешения.
9. Никаких фотографий Тедди в соцсетях.
10. Никакой религии и суеверий. Мы верим в науку.
Под распечатанным на принтере перечнем изящным женским почерком приписано одиннадцатое правило:
Главное чтобы всем было весело!
Каролина принимается извиняться за эти правила еще до того, как я успеваю их дочитать:
За выполнением пункта номер семь мы следим не слишком строго. Если вы захотите испечь капкейков или купить Тедди мороженое, ничего страшного. Главное никакой газировки. И мой муж настоял на десятом пункте. Он инженер. Работает в информационных технологиях. Так что наука очень важна для нашей семьи. Мы не молимся и не отмечаем Рождество. И не употребляем выражений вроде «Слава богу» и «Не дай бог».
Она произносит все это извиняющимся тоном, и я перехватываю взгляд, который она бросает на крохотный золотой крестик у меня на груди подарок матери на Первое причастие. Я заверяю Каролину, что с соблюдением этих правил у меня не будет никаких затруднений.
Религия Тедди ваше дело, а не мое. Моя задача обеспечить ему комфортную, безопасную и развивающую среду.
Каролина, похоже, испытывает облегчение.
И главное это чтобы всем было весело, да? Это правило номер одиннадцать. Так что, если вы решите куда-нибудь выбраться, в музей или в зоопарк, я с радостью все оплачу.
Мы еще некоторое время обсуждаем работу и связанные с ней обязанности, но личных вопросов Каролина мне почти не задает. Я рассказываю ей, что выросла в южной части Филадельфии, на Шанк-стрит, чуть севернее стадионов. Мы жили втроем с мамой и младшей сестрой, и я вечно нянчилась со всеми соседскими детьми. Училась я в школе «Централ хай» и как раз получила полную спортивную стипендию на обучение в Пенсильванском университете, когда моя жизнь полетела под откос. Все прочее, видимо, поведал Каролине Рассел, потому что она не заставляет меня пересказывать все заново.
Вместо этого она говорит просто:
Может, пойдем найдем Тедди? Посмотрим, как вы друг с другом поладите.
К кухне примыкает кабинет уютная, неформальная семейная комната, обстановка которой состоит из большого дивана, ящика с игрушками и лохматого ковра. Стены заставлены стеллажами с книгами и увешаны афишами нью-йоркской Метрополитен-оперы в рамках «Риголетто», «Паяцы» и «Травиата». Каролина поясняет, что это три любимые оперы ее мужа и что до появления Тедди они постоянно ходили на них в Линкольн-центр.
Малыш лежит на ковре с альбомом на пружинках и простым карандашом. При виде меня он вскидывает глаза, и на лице его на мгновение мелькает озорная улыбка, после чего он немедленно возвращается к своему занятию.
Ну, привет еще раз. Ты рисуешь картинку?
Он преувеличенно пожимает плечами. Все еще стесняется со мной разговаривать.
Котенок, вмешивается Каролина. Мэллори задала тебе вопрос.
Он снова пожимает плечами, потом почти утыкается носом в свой рисунок, как будто пытается скрыться внутри. И тянется за карандашом левой рукой.
О, я вижу, ты левша! говорю я ему. И я тоже!
Среди мировых лидеров множество левшей, сообщает Каролина. Барак Обама, Билл Клинтон, Рональд Рейган все они левши.
Тедди разворачивается таким образом, чтобы я не могла заглянуть ему через плечо и увидеть, что он рисует.
Ты напоминаешь мне мою младшую сестру, говорю я ему. Когда она была в твоем возрасте, она тоже очень любила рисовать. У нее была огромная пластиковая корзина с восковыми мелками.
Каролина наклоняется и вытаскивает из-под дивана огромную пластиковую корзину с восковыми мелками.
Такая?
В точности!
Она весело смеется.
Знаете, что забавно? Все время, пока мы жили в Барселоне, Тедди даже не прикасался к карандашам. Мы покупали ему фломастеры, пальчиковые краски, акварель он не выказывал ни малейшего интереса к рисованию. Но стоило нам переехать обратно в Штаты и поселиться в этом доме, как он внезапно превратился в Пабло Пикассо. Теперь он рисует как одержимый.
Каролина поднимает столешницу кофейного столика, и я обнаруживаю, что под ней скрывается что-то вроде ящика для хранения. Она достает оттуда кипу бумаги в дюйм толщиной.
Мой муж смеется надо мной из-за того, что я храню все подряд, но я просто ничего не могу с собой поделать. Хотите взглянуть?