Взгляд Алкорана в очередной раз скользнул по «рабам», задержавшись на Брайане.
А что с остальными? спросил капитан. Они тоже ильдарийцы или еще кто похуже?
Они простые даритские рабы, ответил Шраон. Неотесанные деревенщины и воры. Всех четверых я выкупил из тюрьмы между прочим, на законных основаниях. Хочешь забрать их себе пожалуйста, но учти, что придется раскошелиться.
Алкоран мрачно ухмыльнулся:
Что-то не вижу я на них твоего клейма, мастер работорговец. А если на рабах нет клейма, они собственностью не считаются. Ты знаешь закон.
По всей видимости, лучше тебя. Манускрипт одиннадцать дробь два Свода законов Иннистиула о купле-продаже человеческих ресурсов: «Клеймо не является обязательным в случае, если раб присягает на верность рабовладельцу в устной или письменной форме». К тому же за раба без клейма можно запросить лучшую цену. Что касается этих: пока они остаются мне верны, портить их шкуры клеймом я не собираюсь.
Верны, говоришь а клеймо не ставишь, чтобы при случае продать своих верноподданных подороже. Что-то тут не сходится. Кстати, в Бордерлунде свои законы, но с иннистиульским кодексом, мастер работорговец, я знаком и упомянутый тобой манускрипт помню хорошо. И сдается мне, черным по белому в нем написано: «в устной и письменной форме». Надо полагать, раз клейма на твоих рабах нет, у тебя наверняка имеются письменные доказательства их верности?
Смуглое лицо кузнеца вспыхнуло от гнева.
Ты сам слышал, капитан: они служат мне добровольно. Письменное согласие требуется лишь в случае, когда раб публично отрекается от своего владельца.
Глаза у Алкорана загорелись. Он снова обвел взглядом пятерых мужчин и крикнул:
Вы слышали своего хозяина! Ничто не мешает вам отречься от него и стать свободными солдатами Бордерлунда. У вас будет чистая одежда, сухая постель и столько еды, сколько сможете съесть. Вам станут платить жалованье: сначала три гроша в день это целое медное колесо! а через год службы и того больше. Ну, что скажете?
Мужчины переглянулись и медленно покачали головами.
Вам предлагают свободу, а вы носы воротите? Идиоты! Он презрительно сплюнул на землю.
Я хотел бы получить назад свой документ, капитан, нахмурился Шраон.
Алкоран, казалось, его не услышал. Он бросил взгляд через плечо на новобранцев, которые беспокойно топтались на дороге, потом снова принялся внимательно изучать молчаливую компанию перед собой.
Они сбегут от тебя, едва ты войдешь в город. Капитан кивком указал на Фина. Этот точно. По глазам вижу. Такие не станут терпеть над собой чужой власти. И этот тоже, кивнул он в сторону Аннева. К тому же он ильдариец. Ты бы не тянул с клеймом сам себе спасибо скажешь, когда этот ублюдок сделает ноги. Если он бед натворит спросят не с него, а с тебя.
Спасибо за совет, капитан. Документ.
Алкоран сжал пергамент и подъехал вплотную к Шраону.
Я мог бы разорвать его на клочки, процедил он сквозь зубы. И всех вас увести с собой в Бордерлунд. Людей у меня достаточно.
Мог бы, но ты этого не сделаешь, ответил Шраон. Король Ченг поставляет королю Альпенроузу почти столько же рабов, сколько и королю Ленке. Если он узнает, что с его людьми плохо обращаются на дорогах, он может прекратить торговлю с Палдроном.
А вот это вряд ли. Жадность не позволит.
Ну, тогда он скупит все ваше терранское отродье за полцены и продаст вам же втридорога.
Алкоран, немного поразмыслив, бросил пергамент кузнецу. Тот ловко поймал листок на лету. Капитан рассмеялся гадким смехом и плюнул Шраону на сапоги:
Приятного путешествия, мастер работорговец.
Он развернул лошадь и поскакал к своему отряду. Когда всадники с новобранцами исчезли из виду, все оторопело уставились на Шраона. Кузнец лишь пожал плечами, разгладил измятый листок и, свернув, сунул обратно в цилиндр. Цилиндр он замотал в промасленный лоскут и спрятал среди тюков.
Аннев с друзьями молча переглянулись. Первым из ступора вышел Терин:
Ты что был работорговцем?
Шраон вздохнул:
Вы не поверите, но не все, в отличие от вас, с рождения жили в Шаенбалу. До того как прийти в вашу деревню, я успел прожить несколько жизней. И в одной из них я был работорговцем.
Ну и дела, выдохнул Терин. Он глядел на кузнеца, выпучив глаза, будто видел перед собой не человека, а какое-то неведомое существо, которое до сей поры встречал лишь в книжках со сказками. Ну и дела.
Аннев был удивлен не меньше. Работорговец. Ему сразу вспомнились слова Маюн: «Шраон никогда не рассказывает о своей жизни до Шаенбалу. Тебе не кажется, что это немного странно?» Анневу так не казалось. Он знал, что Шраон обучался кузнечному делу на самом севере Империи, в Одарнее, а глаз потерял, сражаясь с ограми на Куннарте. Но ему бы и в голову не пришло, что когда-то кузнец торговал людьми.
Иннистиул остров работорговцев находится рядом с Куннартом, и оба лежат в одном дне пути от Квири, столицы Одарнеи Да, все сходится. Вот только эта новая деталь никак не вяжется с образом того кузнеца, которого Аннев знал всю жизнь.
«Шраон хороший человек, сказал он тогда Маюн. Мы встречаемся с ним каждый Седьмой день».
«Да он же кузнец, Ани, ответила его возлюбленная. Как терранцы, понимаешь? А терранцы поклоняются Кеосу, причем все они как один кузнецы!»
Аннев непроизвольно поморщился и тряхнул головой. С воспоминаниями вернулась и боль, которую он безуспешно пытался заглушить.
«Я убил ее», подумал он.
Перед внутренним взором снова пронеслось страшное видение гибели Маюн.
«Я бы сжег ее в пепел, как Тосана, если бы она не упала в пропасть. Она так кричала звала меня».
Аннев закрыл глаза. Хватит себя корить. Пора понять, что влюбленность мешала ему увидеть правду: Маюн не была добрым человеком. Как и ее отец, Тосан, она была полна злобы, гордыни и предрассудков. Она желала Анневу смерти, но главное она желала смерти Содару, а этого Аннев никогда не забудет и не простит. Аннев винил в гибели священника самого себя: если бы не его глупое упрямство, его друг и учитель был бы жив. Но Содара убил Тосан, а, пока он совершал свою страшную казнь, Маюн стояла рядом, поощряя злодеяние отца.
Аннев с трудом заставил себя вернуться в реальность.
Итак, Шраон рабовладелец. Точнее, был им когда-то. Это не делает его плохим как, впрочем, и хорошим, но порождает массу вопросов.
Кто же такой Шраон на самом деле? Какие еще тайны он скрывает и почему Содар ему доверял? Знал ли священник о кузнеце всю правду? Как и Содар, Шраон оказался не так прост, но в отличие от того был готов говорить о своем прошлом
Идем. Шраон тряхнул его за плечи. На торговом посту у Банока сможем продать зерно, которое нашли в кладовых Академии. Если память мне не изменяет, вход в Лукуру стоит немало.
Он отдал Фину поводья и зашагал по дороге. Остальные двинулись следом. Чувство неловкости, сковывающее компанию, понемногу рассеялось.
Аннев заметил, как Терин сбавил шаг и присоединился к Титусу и Брайану. Мальчишки принялись о чем-то шептаться, и Брайану от этого было явно не по себе: он то и дело поднимал мясистую ручищу и хмуро скреб бороду, однако ни разу не вмешался в разговор между своим пухлощеким учеником и его долговязым темноволосым другом.
На Фина откровения Шраона не произвели, казалось, никакого впечатления. Снова вооружившись до зубов, он молча шел за кузнецом, а его засаленные темные дреды, собранные в тугой хвост, упруго покачивались в такт шагам. Однако время от времени он исподтишка посматривал на Шраона, и в его взгляде не было и намека на страх или беспокойство, скорее, в нем читался восторг, смешанный с уважением.
Аннев, нахмурившись, направился к Фину. Тот замедлил шаг и, не размениваясь на любезности, буркнул:
Тебе чего?
Ты говорил, что идешь с нами в Лукуру лишь потому, что Шраон знает людей, готовых хорошо заплатить за твои навыки аватара.
Ну да.
За какие навыки? Размахивание булавами?
Без разницы лишь бы плата была щедрой.
Аннев немного поразмыслил.
Ты мог бы пойти с новобранцами, если тебе так хочется драться, заметил он.
Фин кивнул.
Где-где, а в армии ты бы точно не заскучал, добавил Аннев.
Ты что, хочешь избавиться от меня, кеокум? ухмыльнулся Фин.
Аннев, ничуть не обидевшись, улыбнулся в ответ:
Как раз наоборот. Я не знаю, что будет в Лукуре: Содар об этом особо не рассказывал, и я понятия не имею, что за тип этот Рив. Поэтому друзья мне пригодились бы.
А что, теперь мы друзья?
Аннев немного замешкался.
Конечно. Или что-то вроде того.
Фин насмешливо фыркнул:
Слушай, Аннев. Если мне больше не хочется тебя придушить, это еще не значит, что ты в списке моих друзей. И я не горю желанием связывать свою жизнь ни с тобой, ни с тем лысым придурком на коне. Академии больше нет, так что теперь мне никто не указ. Я сам решаю, куда мне идти и что делать, понял?
Еще бы Аннев не понял, ведь слова Фина являлись отголоском его собственных мыслей.
В таком огромном городе, как Лукура, союзник не помешает. Хорошо, когда есть кому прикрыть тебе спину. Как во дворце у Янака. Мы там отлично сработались.
Мы просто выполнили задание правда, частично. А насчет «отлично сработались» тут ты явно перегнул палку.
Ну да, хмыкнул Аннев, если учесть, что вы бросили меня умирать. Вернее, не вы, а Кентон.
Фин усмехнулся и пожал плечами:
Проблема в том, что мы оба не любим подчиняться. Я не Титус ходить за тобой как привязанный и в рот тебе заглядывать не собираюсь.
Какая убийственная честность, скривился Аннев. Хотя ты прав я бы тоже был не в восторге, если бы пришлось
целовать мне задницу? закончил за него Фин.
Точно.
Аннев рассмеялся. Они замолчали. Терин с Титусом тоже умолкли, и когда Аннев посмотрел вперед, то понял почему: вдали показались знакомые стены Банока. Уже были видны южные ворота, расставленные шатры и толпы людей. Они приближались к торговому посту. Аннев собрался уже вернуться на прежнее место, как Фин произнес:
Я не имел в виду, что мы не сможем работать вместе. Просто просто я хочу, чтобы у меня был выбор.
Я тоже. Не знаю, что меня ждет в Лукуре и кем окажется этот Рив. Я лишь хочу избавиться от этой проклятой руки.
Можно ее отрубить.
Анневу шутка показалась совсем не смешной, но когда он посмотрел на Фина, то понял, что тот не шутит слишком сосредоточенный был у него вид.
Погоди, ты серьезно?
Фин кивнул:
Сама она отвалится или ты ее отрубишь какая разница? Подумаешь, оттяпаешь лишний кусок мяса.
Торговый пост был уже совсем близко. Аннев опустил взгляд на свою руку и, раздумывая над словами Фина, замедлил шаг. К нему подошел Шраон. Словно прочтя его мысли, кузнец похлопал по кожаной перчатке и сказал:
Как окажемся в городе, я отведу тебя к моему знакомому. Глядишь, с его помощью снимем эту штуковину.
Что за знакомый? спросил Аннев, ощущая, как его беспокойство немного ослабевает.
Кузнец один, ответил Шраон. По имени Долин.
На рынке стоял невообразимый шум. Торговцы, стараясь перекричать друг друга, нахваливали свой товар на всех возможных наречиях, от одарнейского до примитивного марклуанского и диковинного альтаранского.
Свежие фрукты из Щедрого Предела! Так и тают во рту!
Шелк с востока! Меха из Тира!
Палдронская сталь! Топоры и мечи! Горшки и
Лошади! Лучшие скакуны из Грин-Фроха дешевле, чем в Десбире!
Торговый пост действовал только днем и представлял собой ряды навесов, телег и лотков, которые можно было без хлопот свернуть с наступлением сумерек и унести за надежные стены Банока. Поэтому Аннев и не видел его, когда был здесь три дня назад, ведь они с Фином и Кентоном приехали ночью.
«Всего три дня прошло, подумалось ему. А сколько всего случилось за это время! Тосан отправил нас за жезлом принуждения, который у нас украла Содья Рокас. Кентон бросил меня в кабинете Янака, и я чуть не сгорел заживо. Ойру преследовал меня от Банока до Шаенбалу. Я сбежал из темницы, проник в Проклятое хранилище, сражался с феурогами и Ойру. Я спас Содара а потом он умер на моих глазах».
Воспоминание о Содаре снова вызвало чувство вины, которое начало расти как снежный ком.
«А потом я убил Тосана и Маюн. Сжег мастеров и древних. Разрушил Академию, и всех, кто был внутри, погребло под обломками. Потому что я не смог себя контролировать. Не смог справиться с этим».
Он сердито посмотрел на свою левую руку и только сейчас понял, что она сжата в кулак.
Аннев со Шраоном беспрепятственно прошли через городские ворота. Привратник в черной форме и коротком плаще с голубой каймой лишь мельком взглянул на них и снова отвернулся. Удивляться тут было нечему: в конце концов, во дворце Янака Анневу довелось столкнуться далеко не со всеми стражниками Банока, и все же он вздохнул от облегчения. Он до сих пор опасался, что по крайней мере один из тех, кого Янак подчинил через жезл принуждения, будет охранять ворота Банока и узнает Аннева.
На одноглазого кузнеца привратник тоже не обратил особого внимания в Баноке недостатки внешности не считались меткой бога зла. Еще одно доказательство, что предрассудки, царившие в Шаенбалу, отличали деревню от остального мира.
Кончай таращиться и шагай быстрее. Шраон потянул Аннева за собой. Если Долин все еще здесь живет, искать ее нужно в ремесленном квартале.
«Ее»? Ты же говорил, что Долин кузнец.
Так и есть. Женщины тоже бывают кузнецами.
Да, но это так странно.
Шраон фыркнул:
В Шаенбалу, может, и странно. Нужно быть особенным человеком, чтобы работать с металлом. Долин как раз такая.
Почему ты решил, что она поможет?
Она особенная, говорю тебе. Помню, как эта девчонка появилась в Баноке. Шраон ухмыльнулся. Чуть ли не всех клиентов у меня увела. Знатно пришлось мне тогда попотеть. Ее ведь не только железо слушается. Она и с серебром ладит, и с золотом. А в тонкой работе ей вовсе равных нет. Ко мне стали обращаться лишь за подковами да гвоздями, граблями да обручами для винных бочек. Ох и надоело же мне! Я хоть и не такой виртуоз, как Гвен, но цену себе знал. Так бы и прозябал здесь, если бы не Содар: когда он позвал меня в Шаенбалу, я без раздумий согласился.
Позвал, чтобы заменить моего отца.
Шраон замедлил шаг и искоса глянул единственным глазом на Аннева:
Так ты знаешь?
Аннев кивнул:
Содар рассказывал.
Шраон что-то тихонько пробормотал.
Вы с Содаром были давно знакомы, продолжал Аннев. Может, даже задолго до того, как ты осел в Баноке. Верно?
Верно.
Они снова ускорили шаг.
Впервые я встретился с Содаром, когда был еще ребенком, рассказал кузнец. На Иннистиуле.
Значит, еще до того, как стал работорговцем?
Шраон покачал головой:
И да и нет. Слышал когда-нибудь выражение: некоторые рождаются рабами? На Иннистиуле так оно и есть. Но родиться там можно как рабом, так и работорговцем. Со мной случилось второе. Семейное дело, видишь ли. Варишься в этом с рождения, свято веря, что весь мир так и устроен. Но Содар открыл мне глаза.
Сколько тебе было? спросил Аннев, который с жадностью впитывал каждое слово.
Содар никогда не делился с ним такими подробностями своей жизни, как и Шраон ни разу за все годы, что Аннев знал его в Шаенбалу.
Думаю, лет пять. Уже не помню, что привело Содара на остров. Он привез с собой двух мальчишек Тэйна и Туора. А еще женщину запамятовал ее имя.
Так ты знал моего отца?
Это громко сказано. Туор был немного старше, но в детстве разница в несколько лет пропасть. Так что вместе мы не играли. Содар дружил с моим отцом и появлялся в нашем доме. Помню, вокруг него часто собиралась толпа и он рассказывал чудные истории, приправляя их магическими фокусами.