Выбрали? живо спросила Наташа. Наверное, ей не терпелось увидеть меня в своих обносках.
Вам не нравится? Варвара оказалась более проницательной.
Я, наверное, подожду, когда моё высохнет. Мне неудобно у вас брать, попыталась соврать я не слишком убедительно. Мой взгляд давно выдал истинные причины.
Нет, вам не нравится, сурово подытожила старшая и поджала полные губы. Ясное дело, вы привыкли модно одеваться. Мы же видели вашу футболку, но у нас ничего такого нет. Если вы хотите, чтобы я отвела вас по делам, пожалуйста, одевайтесь, Соня. Жду.
Варя, испуганно сказала Наташа. Зачем ты так?
Да я же не слепая, вижу, что платья наши не понравились, обиженно продолжала Варвара. Куда нам до городских, конечно! А то, что Марьяна шьёт по модным выкройкам из журнала, это ничего? Отличные же, красивые! Не знаю, чего вы нос воротите. А бабушка ещё старалась, выбирала по размеру. Или одевайтесь, или сидите тут до обеда, пока ваше не высохнет.
Варя с прищуром посмотрела на разноцветный ворох, на меня и ушла из комнаты.
Мне стало очень стыдно, да так, что я в ответ сказать ничего не успела. Старшая же ни слова лишнего не сказала. Люди со всей душой отнеслись ко мне. Все. От Виктора до Наташи, с которой мы успели вчера поболтать о вышивке, об Олимпиаде, пока я сортировала её нитки, а сейчас я сижу и выделываюсь. Какое право имею? Хорошо ещё, что не ляпнула совсем уж дурацкое оправдание: «я вообще платья не ношу».
Попробуйте то, синенькое, вам пойдёт, смущённо улыбнулась Наташа. Я сейчас выйду.
Она ушла в кухню, плотно закрыв дверь. Я вскочила с кровати, скинула халат и быстро натянула платье, на которое указала младшая. Так торопилась, что от спешки едва не раскроила его по швам. Боялась отчего-то, что сейчас вернётся Варвара и заберёт всю одежду.
Ой, а вам правда так хорошо! восторженно встретила меня Наташа, когда я несмело вышла к девочкам.
Варя стояла у плиты и помешивала кашу в небольшой кастрюле. Она обернулась и с лёгкой улыбкой виновато сказала:
Соня, извините меня, я наговорила там, в комнате. Нам просто эти платья шьёт хорошая знакомая. Нам-то очень всё нравится. А тут мне показалось, вы не в восторге. Обидно, что ли, стало за Марьяну.
Нет-нет, поспешила я разубедить девушек. Я смутилась очень сильно Так что это вы меня извините. Свалилась как снег на голову.
Да ну, чего вы Варя так же тепло улыбалась. У нас часто гости из-за папиной работы бывают, командировочные всякие. Гостиниц ведь нет. Так, завтра почти готов!
Идёмте умываться? поднялась Наташа. Я тоже ещё не ходила.
Мы вдвоём спустились на нижнюю веранду, где бачок в умывальнике был наполнен тёплой водой. Рядом на полочке я увидела чёрный пластиковый стаканчик с зубными щётками и пастами с лаконичным дизайном «Жемчуг» и «Мятная». Доверившись более-менее знакомому и современному для меня названию, я взялась за «Мятную».
Ой, а у меня и щётки нет, сказала я растерянно, открутив крышечку.
Это вообще не проблема! радостно отозвалась Наташа. Момент.
Она крикнула прямо с веранды Варваре:
Варя, найди в комоде щётки зубные! Принеси одну, пожалуйста! И обратилась ко мне: Бабуля у нас, что надо, любой завскладом позавидует.
Скоро показалась Варя с новой щёткой для меня. Мы неторопливо прошли все водные процедуры. Молчаливо позавтракали перед открытым окном кухни, почти как на свежем воздухе. На утреннем сквозняке вкус бутербродов и пшённой каши с домашним жёлтым-жёлтым маслом приятнейше обострился. А после мы с Варварой отправились по делам.
Глава 5. На допросе
Здание милиции в этом далёком прошлом находилось за небольшим парком, где в моей памяти когда-то работала аптека. В моём же настоящем она давно закрылась. В детстве мне нравилось гулять с друзьями по вечерам в липовом саду рядом с аптечным домиком. К 2018 году его окна кто-то заботливо заколотил, как будто думал вернуться, но время не жалеет никого строение с годами выцвело и, того хуже, не дождавшись хозяев, покосилось. Сегодня же я увидела его в самом лучшем виде: выкрашенным в светло-голубой цвет, с белоснежными рамами и наличниками, которые сверкали на утреннем солнце. Крыша целая, крытая железом, которое растащат совсем скоро в девяностые. Рядом с крыльцом жёлтая милицейская машина с широкой синей полосой и надписью на боку белыми буквами «Милиция». Она-то напугала больше всего. В ногах ощутилась слабость, в горле пересохло. Всего минута и за меня возьмутся компетентные органы. В памяти не к месту вдруг пронеслось «копейка-канарейка».
3
Мы с Варварой вошли в прохладу тёмного коридора. Она указала рукой на последний кабинет и участливо спросила, нужно ли подождать. Я помотала головой: найду обратный путь сама.
В больницу мы с Варей заглянули в первую очередь, но нам встретилась только неприветливая медсестра из вчерашнего вечера. Она непонимающе посмотрела на меня, когда я сказала, что меня просили явиться сюда с утра, и отправила прямиком в милицию. Только там я вспомнила строгий наказ доктора Галины Степановны по поводу одежды: не стирать. Мои футболка и штаны, чистенькие, развевались в огороде на крепкой бельевой верёвке. На встречу с участковым стало отправляться ещё страшнее какие-никакие возможные следы уничтожены стиральным порошком и водой.
Варя ушла, а я всё не решалась подойти к кабинету. Образ толстого и неприветливого милиционера накрепко засел в воображении. Сейчас он, как есть, отругает меня за порчу улик.
Ладно, делать нечего пора сдаваться, но держать оборону. Осталось всего несколько шагов, чтобы ещё раз прогнать в мыслях короткую лживую легенду и приготовиться к неприятной встрече с пузаном в погонах. Ещё и этот наряд! Сто лет не носила ни платья, ни юбки, и сейчас чувствовала себя вдвойне неловко.
Я постучала в обитую коричневым дермантином дверь. Услышав глухое «Войдите!», рванула её на себя и оказалась в очень светлой проветренной комнате. Здесь было по-утреннему свежо и прохладно. Окна, закрытые снаружи окрашенными в белый решётками, ничуть не портили вид на солнечный парк с высокими липами.
Под чуткими взорами Ленина и Брежнева с портретов на стене, за столом с карандашом в руках сосредоточенно склонился молодой милиционер. Густые чёрные волосы. Широкие плечи. Чёрный галстук. Голубая рубашка. Фуражка с золотистой кокардой покоилась на печатной машинке. На подоконнике за его спиной лежали большие счёты в коричневой раме милиционер в тот же миг превратился для меня в сверхчеловека.
Я пригляделась к его плечам. Три звезды на погонах. Если никакой «звёздочной» реформы с тех пор не проводили, выходит, он старший лейтенант. Ещё одно знание в наследство от работы корреспондентом.
Как только участковый поднял голову, меня отчего-то удивила его привлекательная восточная внешность: чернобровый, черноглазый, нос прямой, губы сжатые, упрямые, по лицу чуть загорелый, хотя на дворе самое начало июля. А по одному имени давно можно было догадаться да и Наташа говорила, в селе много татар. Я представила, как милиционер сейчас потрёт руки и скажет любопытно тенорком в нос: «Девущка потерялься, инде-е! Как жи так?!» Наверняка, ему вчера доложили о моём странном появлении в селе.
Доброе утро! участковый оторвался от бумаг и первым поздоровался со мной глубоким голосом, который словно заполнил весь кабинет. Пока в этой короткой фразе невозможно было уловить никакой акцент.
Здравствуйте, тихо ответила я и смущённо отвела взгляд.
Участковый инспектор милиции старший лейтенант Адилов Ансар Нуратдинович. Он встал из-за стола и, пригласив жестом приблизиться, придвинул стул. Присаживайтесь.
Нет, определённо никакого акцента не уловить. Но одному только бархату голоса, будто поставленного, можно было доверять.
Разгладив рукой юбку платья, я осторожно присела на стул напротив лейтенанта. Он остановил пристальный, профессионально-любопытный взгляд на моей раненой шее.
Не бойтесь, вы в безопасности, Софья, участковый добродушно улыбнулся, от чего я совсем смутилась, и продолжил: Мы просто поговорим. Мне уже передали данные из больницы. Отметили, вы потеряли память. Как ваше самочувствие сегодня?
Про память всё верно, еле выговорила я хрипло, но, к сожалению, никаких изменений, никаких воспоминаний.
Мой голос сильно отличался от обычного: я говорила непривычно тихо, сдавленно разволновалась не на шутку. Мало того, что я впервые в жизни оказалась в милиции, да ещё и разговариваю с человеком, который в моём настоящем, быть может, давно покойник, если помнить, что его ждёт всего через лет десять-пятнадцать. А сейчас молодой, наверняка, тщеславный и упорный в службе.
Мне вдруг стало дурно, я схватилась за горячий влажный лоб и сделала глубокий вдох. Сердце будто раздвоилось и колотилось, резонируя, то близко, то глубоко в груди. Мелкая дрожь начала охватывать руки. Противно.
Минуту, я принесу воды, снова нахмурился чернобровый Адилов, или как его там.
Да, спасибо!
Он быстро вышел из кабинета, скоро вернулся и вручил гранёный, чуть запотевший, стакан. Лейтенант не спускал с меня строгого изучающего взгляда. Он отошёл к подоконнику и, сложив руки на груди, терпеливо ждал, когда можно будет продолжить беседу. Мой взгляд скользнул по Адилову. Высокий, глубокоглазый. Крепкую шею туго стягивает воротничок. Кажется, поверни милиционер голову не выдержав натуги, слетит верхняя пуговица.
Сейчас, я сделала маленький глоток обжигающе ледяной воды и поставила стакан аккуратно на стол на стекло, под которым был зажат исчерченный простым карандашом карманный календарь за прошлый 1979-й год.
Давайте продолжим, тихо сказала я.
Хорошо, он вернулся на место и взялся за ручку. Давайте попробуем вспомнить главное. Ваше имя?
Луговая Софья Михайловна.
Год рождения?
Мысли заметались. Чуть было не выдала привычное «десятого декабря девяносто третьего», что стало бы путёвкой в известное заведение.
Не помню Зима, точно. Но ничего больше.
На вид вам не больше двадцати. Место жительства?
Не помню, извините, еле слышно проговорила я и для себя самой неожиданно почувствовала, как защипало в глазах. Ещё момент и я расплакалась, закрыв лицо руками.
Извините, буркнула я из-под влажных горячих ладоней.
Выпейте воды, не спешите, мягко сказал участковый. Расскажите сами всё, что помните. Я не буду больше задавать вопросы.
Хорошо, шмыгая носом, я утёрла глаза, щёки и шумно отхлебнула. Хорошо.
Что же ему рассказать? У меня всё вылетело из головы: что говорить можно, а что нельзя. Нужно максимально увести их, как можно дальше, в бесперспективное расследование. Чтобы моё дело закрыли за недостаточностью данных. Или как они это оформляют.
Помню вечер. Город. Да, я точно из города. Я работала....
Чуть не сказала, что работала в газете. Тогда бы они стали рыскать по всем редакциями в ближайших больших и малых городах. Я не могла заставить милицию тратить время на мои намеренные выдумки, когда у них, должно быть, куча работы.
Нет, не помню, я слабо махнула рукой. Так, какие-то образы идут, но ускользают. Помню плохую погоду тем вечером. Меня пытались задушить верёвкой, жёсткой. Знаете, такими скотину привязывают, вроде бы. А потом ударили по голове. Как будто деревянной палкой. Боль резкая, страшная, дышать нечем, в глазах потемнело Всё. Далее вы уже, наверное, знаете. Мне повезло, что, кто бы он или они ни были, выбросили меня живой, я резко оборвала рассказ и посмотрела милиционеру прямо в глаза, спросив шёпотом: Неужели это случилось всего лишь вчера?
Лейтенант только кивнул.
Скажите, он посмотрел на мои пальцы, вы что-то помните о своей семье?
Так, я нахмурилась, изо всех сил изображая мучительные попытки вспомнить. Да, мама, отец. И всё. Если вы спрашиваете, есть ли у меня муж Нет, точно нет. Или Я не знаю. Колец нет.
Драгоценности могли снять, Адилов вздохнул и, сложив руки на груди, чуть откинулся на жёсткую спинку стула. Нам нужно будет съездить в город. Так как здесь мы не можем провести полный осмотр. Хм.
Он выпрямился, взялся длинными пальцами за ручку и отвёл взгляд на серо-зелёную стопку бумаг и картонных папок. Я прекрасно понимала, о чём и в каких преступлениях он подозревает злодеев, но ехать никуда не хотелось. Вдруг что-то случится. Вдруг по условиям этой временно игры, правила который я не знала, мне нельзя покидать село.
Я не думаю, что это нужно. Меня вчера осматривали, быстро проговорила я, схватившись за стакан. Даже уверена, что не нужно, Ансар Ансар
Нуратдинович, с лёгкой улыбкой подсказал мне участковый, хитро глянув исподлобья, и продолжил писать. Видимо, не привыкать подсказывать собственное имя.
Ансар Нуратдинович, я боюсь куда-то ехать теперь. Я хочу только одного остаться здесь, умоляюще проговорила я..
Я понял. В любом случае, из города на днях будут к нам гости. Да и если поедем, то только со мной.
Товарищ лейтенант, я прошу прощения, я благодарно посмотрела на него. Ничем не могу помочь, правда. Я бы хотела, но никак
Нет, он поднял бровь. На самом деле вы можете неплохо нам подсобить. Особенно, если память восстановится. Возможно, вам уже рассказали.
Я чуть помотала головой и сжала стакан руками, чтобы они меньше дрожали.
У нас случилось нечто подобное пару лет назад, сказал лейтенант и с тоской посмотрел в окно. Никого тогда не нашли. Возможно, ваш случай новое звено в цепочке.
А тогда я медлила. Что случилось с человеком? Он сейчас жив?
Нет.
Не успела я и задуматься о новой порции страшной информации, как в дверь постучали.
Войдите, громко сказал лейтенант, и на пороге появилась розовощёкая полная женщина в сарафане, с фотоаппаратом в чёрном чехле на груди.
Ансар Нуратдинович, здравствуйте! заметно было, как она запыхалась. Извините, опоздала. Там эти опять Снимки делаем?
Меня попросили встать спиной к огромной белой печи здесь же в кабинете, и женщина щёлкнула кнопкой. Ещё и ещё.
Достаточно, думаю, она поспешила уйти.
Только фотограф скрылась за дверью, милиционер подозрительно посмотрел на моё платье и хотел что-то спросить, как в кабинет без стука ворвалась девушка.
Ансар, привет! Ой она увидела меня, оправила светлую футболку и сделала шаг назад, заложив руки за спину.
Ирина, я занят, строго сказал Адилов, сдвинув брови. Что-то случилось?
Я просто она снова пристально посмотрела в мою сторону, но быстро перевела взгляд на Ансара. Ты зайдёшь ко мне?
Вопрос, похоже, смутил лейтенанта, но он скоро подобрался:
Как освобожусь.
Буду ждать, кокетливо бросила девушка и вышла.
Давайте продолжим, прошу прощения. Скажите, лейтенант чуть кашлянул в кулак и посмотрел на меня. Это ваша одежда?
Нет. Мою постирали. Ой! невинно пискнула я.
Понял, покачал головой Адилов. Обувь ваша?
Нет, но, я немного замялась. Калоши дома, мои.
Хорошо. Продолжим. В котором часу вы оказались в селе?
Точно не могу сказать. Вечером, около семи, я нахмурилась. По дороге шли эти Много этих С рогами.
Козы?
Не-а.
Бараны?
Да нет, отмахнулась я. Ну, с рогами да что же это такое.
Викинги? шёпотом спросил лейтенант и испытующе смотрел на меня. За крепко сжатыми губами еле скрывалась мальчишеская улыбка, а я не выдержала и рассмеялась. Стало легко-легко.
Коровы? С рогами тут вроде больше некому, как старый приятель, искренне и весело наконец-то отпустил улыбку Ансар Нуратдинович, поспешив с очередной подсказкой. И тут же словно застеснялся внезапной открытости и шутливости. Его глаза сощурились, он попытался напустить прежний важный вид, а над верхней губой, там, где проглядывала щетина, появилась еле заметная испарина.