Поэтому, получив в подарок фрагмент билборда со своим лицом, сначала Рик подумал: «И что ж мне, сука, с ним делать?» Его ответом стало просто оставить снаружи.
Это было пять лет назад.
Пока Клифф глушит двигатель, Рик закатывает очередную пассивно-агрессивную истерику. Он чем-то расстроен, поэтому ищет повод расстроиться из-за чего-нибудь еще. В данном случае из-за билборда.
А нельзя ли уже, широким жестом показывая на картину, убрать эту хреновину с въезда?
Куда ты хочешь, чтобы я ее убрал?
Да хоть выбрось на фиг!
Клифф изображает детское разочарование.
О-о-о, но ведь Феликс купил ее специально для тебя, подначивает он. Не выпендривайся, это клевый подарок.
Если я не хочу утром и вечером пялиться на собственный рот на плакате, как уже пялюсь пять лет подряд, это не значит, что я выпендриваюсь, поясняет Рик. Меня просто заебало на него смотреть, ясно? Можешь просто убрать в гараж?
В твой гараж? Там же бардак, усмехается Клифф.
Ну, можешь там прибраться, чтобы хватило места и для билборда? спрашивает Рик.
Клифф снимает темные очки:
Да, могу. И уточняет: Но это не на один вечер работа, а на целые выходные.
Раздраженный Рик пытается выразить разочарование так, чтобы не казалось, будто он раскомандовался:
Я просто не хочу, чтобы на подъезде к дому висел огромный плакат с моим изображением, вот и все. Я как будто рекламирую музей имени Рика Далтона.
Затем вдруг раздается гул мотора, и со стороны водителя до них доносится музыка «Битлз». Оба смотрят влево и впервые видят новых соседей Рика, Романа и Шэрон Полански, в винтажном английском «Родстере» 1920-х. Из радио, настроенного на 93 KHJ, звучит песня «Битлз» «A Day in the Life». В машине на подъездной аллее у подножия холма сидит красивая голливудская пара и ждет, когда откроются их электронные ворота. За рулем Роман, на пассажирском кресле его жена, в руке у нее громоздкий пластиковый пульт. Влюбленные ведут бурную беседу, но Рик и Клифф не слышат ее из-за шума мотора «Родстера» и претенциозного звукового решения песни «Битлз». Клифф видит лишь роскошную блондинку на пассажирском, в то время как Рик смотрит мимо нее на крошечного польского мастера авторского кино за рулем.
Не считая Майка Николса, ни один молодой режиссер[67] того времени даже близко не подбирался к славе и успеху Романа Полански. Но популярность польского кинодела достигла такого размаха, что даже Николсу, его коллеге по сцене и экрану, до него было как до луны. В 1969 году Роман Полански был рок-звездой!
Успех ему принесла первая же полнометражка на польском языке «Нож в воде». Она стала хитом проката иностранных фильмов и даже номинировалась на «Оскар» в категории «Лучший иностранный фильм». После успешного полнометражного дебюта Полански переехал в Лондон и начал снимать кино на английском языке.
Два его фильма, «Тупик» и «Бал вампиров» (на съемках которого он и познакомился с женой Шэрон), были обласканы критиками, но в плане сборов показали себя не очень. Зато психологический триллер «Отвращение» неожиданно стал хитом и из артхаусного гетто прорвался прямиком к вершинам мейнстримного успеха. После множества скверных копий «Психо» от студии «Хаммер»[68] и французских беззубых триллеров, таких как лишенные всякого напряжения romans de gare[69] Клода Шаброля и любительская возня о Париже из так называемых фильмов в стиле Трюффо Хичкока, Полански снял в Лондоне свой «Психо»-подобный триллер «Отвращение». Роман всем показал, как правильно делать современный хичкоковский триллер для разборчивого зрителя в свингующем ритме Лондона.
Исследование извращенного параноидного мышления от Полански, с прекрасной и обреченной Катрин Денёв в главной роли, действительно работало. Но где триллер Хичкока развлекал, фильм Полански вызывал тревогу. Хичкок тоже мог и вызывал тревогу в «Подозрении», «Незнакомцах в поезде», «Тени сомнения» и, разумеется, в «Психо». Но лишь до определенной степени. У Полански же тревога стала самоцелью.
Хичкоковский триллер Полански в манере Бунюэля задел зрителей за живое[70].
После того как в «Отвращении» Полански продемонстрировал свой дар пробирать зрителя до костей, главный босс студии «Парамаунт» Роберт Эванс пригласил его поработать[71] в Голливуде. Он заманил Романа, опытного лыжника, в свой офис, отправив ему сценарий уже готового к съемкам фильма о лыжных соревнованиях под названием «Скоростной спуск».
Затем Эванс принял решение, из-за которого позже акции «Парамаунт» взлетят сразу на три пункта, вручил Полански и велел прочесть книгу Айры Левина «Ребенок Розмари». Все остальное, как сказал бы Марвин Шварц, уже история хорроров.
В небольшом романе Левина в сущности, повести речь идет о Розмари Вудхаус (Миа Фэрроу), девушке, недавно вышедшей замуж за амбициозного актера по имени Гай Вудхаус (Джон Кассаветис). Они въезжают в классический нью-йоркский лофт, завязывают отношения с живущей по соседству эксцентричной престарелой парой, Минни и Романом Кастеветами (Рут Гордон и Сидни Блэкмер). Бедная Розмари еще не знает, что их соседи сатанисты, которые ищут младенца, в кого мог бы вселиться Антихрист из древних пророчеств. То, как чутье подсказало Эвансу, что именно Полански идеальный кандидат на экранизацию подобного сюжета, войдет в историю как одно из самых вдохновенных решений студийных продюсеров.
Когда Полански ознакомился с книгой, у него было только одно сомнение. Но довольно серьезное. Полански атеист. А если ты не веришь в Бога, ты, по идее, так же должен отвергать мысль о существовании дьявола. Тут многие режиссеры могли бы сказать и сказали бы: «И что? Это всего лишь фильм. Чтобы снять Кинг-Конга, не нужно верить в огромных обезьян». И были бы правы. Но Роман чувствовал себя некомфортно при мысли о съемках картины, укрепляющей веру в религию, чью философию он целиком отвергает. В то же время режиссер понимал, что фильм может получиться хороший. Так как же ему удалось примирить личные убеждения с материалом? Он согласился ставить фильм без изменений в тексте, но решил чуть-чуть сменить точку зрения.
До самого финала абсолютно ничто не подтверждает зловещих подозрений Розмари. Полански не показывает зрителю ничего такого, что можно назвать сверхъестественным. Все события, которые в глазах Розмари выглядят «доказательствами» зловещего заговора против нее, со стороны кажутся случайными и косвенными. Поскольку зритель знает, что смотрит ужастик, и переживает за Розмари, большинство принимает ее подозрения за чистую монету.
Что, если это не живущая по соседству пожилая пара предводители ковена зловещих сатанистов и это не муж Розмари продал свою душу и душу их нерожденного сына дьяволу, но, может, с той же, а то и с более высокой вероятностью это Розмари страдает острой паранойей, вызванной послеродовой депрессией?
Да, разумеется, в финале-то очевидно, что Кастеветы и их друзья действительно плели заговор против Розмари. Но вопрос существования Сатаны как такового остается открытым. Откуда нам знать, что Кастеветы и компания не шайка ебанутых? Если бы в конце вместо «Слава Сатане!» они закричали «Слава Пану!», вы бы усомнились в их вере?
Найми Эванс для экранизации этого романа любого другого режиссера, тот уж почти наверняка снял бы фильм про монстра. Полански же совершил подвиг: не снимая фильм про монстра, он тем не менее умудрился до смерти напугать зрителей. Затем Эванс и его команда внесли свой вклад, запустив одну из величайших рекламных кампаний того времени и нарезав устрашающий трейлер, который в каком-то смысле превосходит фильм. После оглушительного успеха Роман Полански стал не только самым востребованным режиссером в индустрии, но и поп-иконой (его даже упоминают в песне из рок-мюзикла «Волосы»[72]), и первым настоящим режиссером со статусом рок-звезды.
И вот он здесь, во плоти, со знойной женушкой, живет прямо по соседству с Риком. «К слову о тех, кто, сука, держит мир за яйца», думает Рик.
Затем электронные ворота открываются, и «Родстер» с Романом и Шэрон исчезает из виду так же быстро, как появился.
Твою мать, говорит Рик себе под нос, это ж Полански. Затем Клиффу: Это ж Роман Полански! Он здесь уже месяц живет; и это первый раз, когда я его увидел.
Рик открывает дверцу и, посмеиваясь, выходит. Клифф тоже посмеивается: очередной пример резких перепадов настроения у Рика.
Пока Рик идет по газону к двери, из-за Полански меняется все его поведение. Он взволнованно говорит Клиффу через плечо:
Что я тебе говорил? Самое главное в этом городе, если у тебя есть деньги: купи дом. Не арендуй. Этому меня научил Эдди ОБрайен[73]. Имея в виду сурового характерного актера Эдмонда ОБрайена, с кем Рик познакомился на съемках одной из серий первого сезона «Закона охоты», где тот был приглашенной звездой. Рик продолжает говорить, и с каждым словом его походка становится все более выразительной. Недвижимость в Голливуде означает, что ты здесь живешь. Не в гостях. Не проездом. Ты здесь, мать твою, живешь! Поднимаясь на первые три ступени перед входной дверью. В смысле сам я сейчас в полной жопе, зато посмотри, кто живет со мной по соседству.
Он вставляет ключ в замок, поворачивает, затем оборачивается к другу, чтобы закончить мысль и ответить на собственный вопрос.
Режиссер «Ребенка сука Розмари», вот кто. Полански самый востребованный режиссер в городе, а то и в мире, и он мой сосед. Заканчивая речь, Рик заходит к себе. Вполне возможно, что от главной роли в его следующем фильме меня отделяет всего одна вечеринка у бассейна!
Клифф собирается отчалить, поэтому стоит в дверях, не заходя в дом.
Я так понимаю, тебе полегчало? с сарказмом спрашивает он.
О да, приятель, говорит Рик. Прости, что вспылил, а от ебучего плаката с «Восстанием команчей» избавишься, когда будет время.
Клифф жестом показывает «понял», затем спрашивает:
Еще что-нибудь?
Рик отмахивается:
Не-не-не. Мне до завтра нужно выучить целую тучу реплик.
Хочешь, я с тобой порепетирую?
Не, не парься. Я на магнитофон запишу.
Хорошо, говорит Клифф. Если я не нужен, поеду домой, брошу кости на диван.
Не, не нужен, все нормально, говорит Рик.
Клифф начинает пятиться, надеясь убраться прежде, чем Рик передумает.
Ладно, выезжаем завтра утром, в семь пятнадцать.
Понял, в семь пятнадцать.
Это значит, что в семь пятнадцать мы уже на улице, в машине, уточняет Клифф.
Понял, семь пятнадцать, на улице, в машине. До завтра, старик.
Рик закрывает дверь. Клифф шагает к машине, припаркованной рядом с «кадиллаком» босса на подъездной дорожке. Это его голубой «Фольксваген Карманн-Гиа», по которому плачет мойка. Каскадер запрыгивает, вставляет ключ в зажигание и поворачивает. Двигатель крохотного «Фольксвагена» оживает. Вместе с двигателем оживает и лос-анджелесское радио 93 KHJ. Билли Стюарт выдает вокальную импровизацию в финале своей версии «Summertime», а Клифф сдает назад по аллее, резко крутит руль и разворачивает «Карманн-Гиа» от дома к подножию Сьело-драйв. Светловолосый водитель трижды давит на сцепление сапогом Билли Джека, набирая обороты, затем в такт вокальной гимнастике Билли Стюарта переключает передачу и вжимает педаль в пол, чтобы выстрелить вниз вдоль жилого района Голливуд-Хиллз, проходя каждый крутой поворот на само-на-хрен-убийственной скорости на пути к дому, расположенному в трех магистралях отсюда в районе Ван-Найс.
Глава четвертая
Ты прекрасная девочка, Бренди
Овдовев, Клифф больше уже не заводил серьезных отношений с женщинами. Только трахался. Вовсю пользовался свободной любовью и свободными кисками, которыми славились поздние шестидесятые. Но никаких постоянных девушек и уж точно никаких жен. Хотя в жизни у Клиффа была девочка, которую любил он и которая любила его. Его плоскомордый красновато-коричневого окраса питбуль с выкрученными ушами по кличке Бренди.
Собака беспокойно ждет у двери Клиффова трейлера в надежде услышать приближающийся звук мотора хозяйского «Карманн-Гиа». И, едва заслышав, машет крохотным хвостом-обрубком, инстинктивно скулит и скребет лапой дверь. Уходя из дома на весь день, Клифф оставляет включенным черно-белый телевизор с торчащими антеннами, чтобы Бренди не заскучала. Прямо сейчас телевизор показывает серию пятничного вечернего эстрадного шоу канала ABC The Hollywood Palace[74] от 7 февраля 1969 года. Каждую неделю у шоу новый приглашенный ведущий, который представляет сегодняшних гостей. На прошлой неделе ведущим был комик-пианист Виктор Борге. На этой крунер[75] из бродвейского «Камелота» Роберт Гуле. Гуле из кожи вон лезет, исполняя драматическую интерпретацию метафизической классики Джимми Уэбба «Парк Макартура».
Парк Макартура тает в темноте.
И сладкая зеленая глазурь
Стекает по веткам.
Входная дверь распахивается настежь, и на пороге появляется Клифф Бут в полном джинсовом прикиде Билли Джека. Как всегда, едва Клифф возвращается домой вечером, Бренди на фиг сходит с ума. Клифф, держащий Бренди в строгости («Ей строгость нравится», говорит он Рику), позволяет ей от души попрыгать на него. Сегодня у него есть подарок для юной леди. Днем Клифф и Рик обедали в «Муссо и Фрэнке»[76], каскадер заказал стейк и после весь вечер возил в кармане своих левайсов кость, завернутую в белую тканевую салфетку из ресторана. Дав Бренди время вдоволь напрыгаться в честь своего прихода, он рявкает: «Так, сидеть-сидеть-сидеть». Она садится на задние лапы, не сводя с него глаз. Теперь, полностью завладев ее вниманием, из кармана крутой джинсовой куртки он достает белую тканевую салфетку с сочной косточкой.
Смотри-ка, что у меня есть, дразнит он ее.
«Что-то для меня?» думает Бренди.
И, разворачивая ткань, он говорит:
Ты просто с ума сойдешь.
Затем из салфетки появляется косточка от стейка. Взволнованная Бренди подпрыгивает на задних лапах, передними упираясь Клиффу в живот. Его веселит признательность Бренди. Можно пригласить в «Муссо и Фрэнка» даму, заказать тот же самый чертов стейк, докинуть к нему бутылку красного вина и еще присовокупить кусочек чизкейка, и не увидишь ничего даже близко напоминающего подобную признательность. Это лишь подтверждает теорию Клиффа о корыстолюбивых воззрениях девушек. Теория Клиффа гласит: то, что все называют ухаживанием, на самом деле просто чертова сделка. Девушка скорее пойдет на свидание с каким-нибудь богатым уебком, для кого сумма в счете ни хера не значит, чем с влюбленным балбесом, который тратит на нее последний скопленный доллар.
Но только не эта девушка. Он протягивает подарок, собака прыгает и хватает косточку мощными челюстями. Клифф отпускает, и Бренди удаляется в свой угол, где грызет коровью кость на подушечке в уединении.
Знакомство Клиффа и Бренди история довольно интересная. Это случилось чуть больше двух лет назад. Клифф сидел в своем трейлере на задворках кинотеатра под открытым небом «Ван-Найс Драйв-ин», как тут зазвонил телефон. На том конце провода был беспутный каскадер Бастер Кули, старый приятель Клиффа[77]. Кули торчал Клиффу три тысячи двести долларов. Долг медленно копился на протяжении пяти или шести лет. Четыре сотни тут, пятьсот пятьдесят баксов там. В первый раз Клифф дал приятелю в долг во времена, когда в финансовом плане чувствовал себя как никогда хорошо. Тогда он начал работать с Риком и стал дублером главного актера в целой серии студийных боевиков. Вспоминая те годы, Рик любит жаловаться и ныть, но для Клиффа это были счастливые деньки. Вообще-то Клиффу, всю жизнь с трудом сводившему концы с концами, возможность не думать о деньгах по-настоящему взрывала мозг. Его первой большой покупкой была милая небольшая яхта на приколе в Марина дель Рей на ней он и поселился. В те дни изобилия он и дал в долг Кули львиную долю общей суммы. Клифф был не дурак, он понимал, что Кули им пользуется, но хотя бы не обманывает. Всякий раз, занимая деньги, Бастер действительно в них нуждался. То у него снова в счет долга забирают машину, телевизор, выставляют из квартиры, снова забирают машину; то ему нужно заплатить за обслуживание карты сети заправок «Юнион 76», то за первый и последний месяцы аренды, чтобы въехать в новую квартиру. Бастер Кули, может, и дармоед, но не мошенник. Клифф знал, что, будь тот при деньгах, отдал бы долг. Звонить Бастеру и унижать его не было никакого смысла. Во-первых, это не ускорило бы возврат долга; во-вторых, после такого Бастер просто начал бы избегать Клиффа; и, в-третьих, рано или поздно они все равно встретятся (Лос-Анджелес город тесный). И если бы Клифф надавил на Кули и тот начал бы его избегать, а затем они бы случайно где-нибудь столкнулись, Клиффу пришлось бы призвать Кули к ответу. А у таких людей эти разговоры кончаются плохо. Клифф знал, что если у Бастера заведутся деньги, то хотя бы часть он вернет. Но еще он знал, что деньги у Бастера не заведутся никогда. То есть мысленно он попрощался с этими деньгами еще два года назад. И да, конечно, сейчас бы они не помешали, но он все равно был рад, что выручил старого приятеля. Три тысячи, может, и слишком, но эй, если бы он тогда не мог себе такого позволить, то и не давал бы.