Взошло солнце. Мэттью так и остался лежать неподвижно. За время сна раны на его бледном теле прошли стадии гемостаза и воспаления и начали понемногу зарубцовываться. В комнате было тихо, лишь приглушённый шум города доносился из окон. Тишину нарушил скрип открывающейся двери и гулкие шаги. Светловолосый мужчина средних лет с гладко выбритым лицом и в начищенных до блеска ботинках уверенно шагал по коридору. Чёрные брюки и галстук, твидовый пиджак и белая рубашка. В руках по стакану с кофе, а под мышкой свежая газета.
Войдя в квартиру и увидев, что Мэтт ещё без сознания, но дышит, он прошёл к столу и поставил полный, ещё тёплый кофе, достал из подмышки газету, двумя большими глотками опустошил второй стакан и подложив под него газету поставил стакан на стол. После он вытащил из кармана две полные обоймы и засунул их в пустые футляры, лежавшие на столе. Обернувшись и снова посмотрев на все ещё неподвижного Мэтта, мужчина взял с пола высокие чёрно-белые кеды, лежавшие рядом с новой одеждой и, сев на стул, принялся их зашнуровывать.
Ты принёс кофе?
Ага, продолжая шнуровать, ответил мужчина.
Но я же не люблю кофе.
Это я себе, одним никогда не напиваюсь.
Джеймс, а когда ты умер?
Сто пятьдесят один год назад.
И сколько тебе было?
Пятьдесят девять. От инфаркта. Почему ты спрашиваешь?
Не знаю. Просто подумал, кажется, я никогда не спрашивал.
Ну, спросил. Как спалось? спросил Джеймс, поставив зашнурованные кеды.
А что? Что-то поменялось?
Ты мне скажи. Что-то поменялось? произнёс Джеймс и вытащил из-за спины пистолет. Это же твой? Знаешь где его нашли?
Понятия не имею.
Ты вогнал его по самую рукоять в грудь девушки. ответил Джеймс и положил пистолет на стол.
Тебя только это впечатлило?
К твоим выкрутасам с топором все уже привыкли.
Ну так что, отчитывать меня будешь?
Отчитывать? Нет, просто хочу напомнить, что бюро не будет вечно терпеть твои выходки. Тебя отправят обратно. Ты это понимаешь?
Говоришь так, будто мне не похуй, Мэтт тяжело встал с матраса и прошёл в ванную.
А что? Похуй? спросил Джеймс.
А что, нет? выходя из ванной и неся в руках пинцет, ответил Мэтт.
Что это?
Помоги мне. Мэтт вложил пинцет ему в руку и развернулся.
Зашивать уже устали? вздохнул Джеймс и вытащил одну скобу. Вытаскивать не рано? Может завтра уберёшь?
Нормально. Нужно освободить место под новые.
Да ты заебал. Тебе совсем санитаров не жалко?
Ничего не могу поделать.
Ну да, ну да. А скобы куда?
Ну а нахуй ты газету принёс?
С кофе сунули. Слушай, а ты прикрыться не хочешь?
Говоришь так, как будто ты меня голым никогда не видел.
Больше, чем хотелось бы.
Джеймс поморщился и начал вытаскивать скобы, складывая их на свежий газетный выпуск местной редакторской конторы, на первой полосе которого была статья об исчезновении детей. В ней было сказано, что за последний месяц пропало пять малышей. Ни тел, ни улик обнаружено не было, а все звонки о выкупе были сфабрикованы мошенниками.
Что там с детьми? спросил Джеймс, не отвлекаясь от дела.
Не знаю.
В каком смысле ты не знаешь?
Я их не слышу.
Почему нет?
Возможно, они живы.
Или же, может быть, нужно походить немного трезвым? Хоть пару дней.
А что, если это человек?
Ты знаешь правила. Мы не лезем к людям. В большинстве случаев.
Долго ещё?
Всё. Спереди сам справишься.
Мэтт забрал пинцет, убрал с газеты пустой стакан и положил на неё вчерашнюю пачку сигарет, аккуратно, чтобы не попадали скобы, поднял её со стола и, подойдя к стене, сел на пол, облокотившись на неё спиной.
Ты ходил к доктору?
Ты сейчас серьезно? Психолог? Джеймс, ты же уже взрослый, чтобы верить во всё это говно.
Мэттью, а у тебя нет выбора. Либо ты будешь делать то, что от тебя требуется и позволишь помочь себе, либо тебя отправят обратно.
И кто же это сделает? Ты?
Тот, кто вернул.
Бог? усмехнулся Мэтт. А ты его вообще видел? Хотя бы разок?
Джеймс потупил глаза. Мэтт опустил голову и принялся вытаскивать скобы из груди. Джим достал визитку и, положив её на стол, пошёл к двери.
Крепись, Мэттью. У таких как мы нет другого выбора. сказал Джеймс и вышел из квартиры.
Кофе забери!
Джеймс быстро вернулся, взял полный стакан и снова вышел из квартиры. Вытащив все скобы, Мэтт открыл пачку сигарет, но они все были пропитаны кровью. Он достал зажигалку, чиркнул ей пару раз, но она тоже промокла. Тогда он положил её обратно, закрыл пачку и, оставив её на полу, пошёл мыться.
Приняв душ, Мэттью стоял у раковины и смотрел в запотевшее зеркало.
Каждый раз, смотря в свои пустые глаза, я пытаюсь вспомнить. И порой мне кажется, что ответ здесь, рядом, в моих же глазах, но, к сожалению, приход длится недолго, и я вновь понимаю, что я ни хера не помню.
Мэтт схватился за раковину и блеванул кровью. Пищеварительная система восстановилась, но в ней было очень много свернувшейся крови, от которой она хотела быстрее избавиться. Проблевавшись, он умылся, почистил зубы, потом провел рукой по лицу, покрытому двухнедельной щетиной, присмотрелся слева и справа, затем взглянул на заросшие грудь и живот, дотронулся до них, осмотрел свои жилистые руки и нижнюю часть тела. Вновь взглянул на своё отражение и, шмыгнув носом, открыл дверцу с зеркалом и взял триммер.
Сначала он сбрил волосы с лица, потом со всего тела, затем помыл и убрал машинку на место, собрал веником все волосы и, вымыв пол и раковину, ещё раз помылся в душе и тогда уже пошёл одеваться.
Мэтт надел чёрные трусы, носки, которые каждый раз были разного цвета, (сегодня жёлтые), чёрные зауженные брюки, в левый карман телефон, на правый кобуру с пистолетом Макарова, чёрную футболку-поло заправил в брюки, натянул плечевые ремешки из черной кожи, которые переходили в подтяжки и крепились ещё и на брюках; слева кинжал, справа запасные обоймы на восемь патронов калибра 9х18; поверх всего он надел длинную чёрную мантию, завязал кеды и, накинув капюшон, Мэттью вышел из квартиры.
Дом в пять этажей такой же серый, как небо в это время года. Опавшая листва у порога, лужи, полуголые деревья, разноцветные зонты. Скоро снова пойдёт дождь. Прохладный ветер приятно обдувает тело. Немного холодно, но приятно. Сигареты. Где же мои сигареты?
Хлопнув по карманам, Мэтт тут же вспомнил, что последняя пачка промокла и осталась дома.
Водитель уже ждёт. Давно он здесь?
Не знаю. ответила маленькая девочка, стоящая рядом.
Может Джеймс его вызвал? Снова стало слишком громко. Похоже, что из меня вновь вышло всё дерьмо. Нужно съездить и немного убавить звук.
1.5
Через тонированные стёкла небеса кажутся ещё темнее, а оставшиеся на деревьях листья не такими уж и разноцветными. Зеркальные лужи. Танцующая под прохладным ветром влажная листва на холодным тёмном асфальте. Бордюр раньше они были белые.
Всё из-за сырости. сказала маленькая девочка в белом платье, сидящая рядом с Мэттью.
Дождливая осень.
Раньше было по-другому?
Думаешь, я помню.
Чёрное старое такси марки Austin FX4, остановилось на полупустой небольшой парковке с трещинами в бетоне, из которых то там, то тут проглядывалась пожелтевшая, а местами и вовсе сгнившая трава. Мэтт вышел из машины, сладко зевнул, потянулся и, сняв с головы капюшон, ещё раз по привычке похлопал по карманам. После высморкался и пошёл ко входу. Не успел он дойти до домофона, как кованые, немного ржавые ворота распахнулись, он помахал в висящую справа камеру видеонаблюдения и пошёл к четырёхэтажному зданию психиатрической лечебницы, которая больше походила на ветхий особняк с выцветшими стенами из красного кирпича.
Мэттью наслаждался чудесным запахом сырой опавшей листвы и, аккуратно раздвигая тёплые, мокрые краски слегка промокшими кедами, неспешно шёл по багровой аллее. Все пациенты заведения были одеты одинаково чисто и опрятно: из-под тёплых пиджаков миндального цвета в тонкую белую полоску с белыми манжетами виднелись красные клетчатые рубашки, а на ногах были тёплые, той же расцветки, что и пиджаки, брюки, заправленные в чёрные резиновые сапоги.
Посетителя встречали радостными улыбками. Кто был вдалеке махал руками, а кто поближе подходил и жал ему руку, некоторые интересовались самочувствием, а один из приветствующих протянул Мэтту пачку сигарет. Он вытащил одну и, прикурив, вошёл в здание, распахнув деревянные двери.
Внутри было светло и чисто, повсюду приветливые лица медперсонала и довольные, хоть и не совсем здоровые, улыбки пациентов.
Люблю этот запах. Белые и бледно-розовые халаты, скрип кроватей, двери, лифт, каталки. Что это? Ностальгия? Но ностальгия ложь. Но от неё почему-то так хорошо. И это тёплое желание вернуть всё обратно. Тогда мне было хорошо?
Тебе никогда не было хорошо. Тридцать пять дней в состоянии овоща от целого букета всяких транквилизаторов и антидепрессантов это не есть хорошо, Мэттью.
Не обращай внимания. Я расскажу Тебе о ней, но не сейчас.
Мэттью подошёл к ресепшену. За стойкой сидела девушка в бледно-розовом халате и что-то писала в журнал.
Здравствуй. устало улыбнулся Мэтт.
Добрый день, ответила девушка и подняла голову. Мэттью, здесь же нельзя курить. она привстала и вынула сигарету из его губ.
Прости. А где
А как её зовут? А как зовут тебя? Почему, зная в лицо почти всех людей в этой больнице, я не знаю их имён?
Вдруг Мэтт почувствовал, как небольшая ладошка шлёпнула его по жопе. И стоило ему обернуться, как его губы соприкоснулись с губами молодой медсестры. Когда девушка прервала затяжной поцелуй, то тут же вложила в рот Мэттью таблетку и, взяв его за руку, повела за собой. Она затащила Мэттью в кладовку и, усадив его на стул, расстегнула на себе халат.
Даже так. Знала, что я приду? улыбнувшись, Мэтт провёл пальцами по чёрному кружевному белью и, взявшись за резинку чёрных чулков, притянул медсестру ближе.
Нет, но я надеялась. возбуждённо ответила девушка и залезла к нему на
колени.
Мэтт немного поморщился от боли.
В чём дело? удивилась девушка.
Мэтт улыбнулся и поцеловал её грудь, она приподняла его футболку и осторожно дотронулась до ран на животе.
Больно?
Немного, но я потерплю.
Усевшись на нём поудобнее, медсестра взяла Мэтта руками за щёки и жадно впилась в его губы. Через пару минут она почувствовала под собой что-то твёрдое и, аккуратно расстегнув его штаны, запустила теплые руки Мэтту в трусы.
Ты мне виагры дала? оторвавшись от её губ, спросил Мэттью.
О чём ты? невинно удивилась девушка и вновь прилипла к губам Мэтта, попутно доставая его горячий пенис.
Ну и лиса.
В ответ она лишь улыбнулась, привстала и медленно, с глубоким вздохом, опустилась на его член.
Ах, как же я по тебе соскучилась.
С нежными стонами она начала неспешно двигать тазом, запуская пальцы в его волосы и крепко сжимая чёрные пряди.
Тебе нужно подстричься. Сколько уже прошло? Полгода?
Мэттью держался за её талию и глубоко дыша, помогал ей двигаться.
Кажется да, прижавшись щекой к её шее, ответил он.
И после меня не подстригался?
Вроде нет.
Спустя пять минут она взяла его за плечи, прижала Мэттью к спинке, смотря в карие глаза, крепко поцеловала в губы и начала двигаться быстрее.
Я думал, сначала ты меня подлечишь. с появившейся одышкой произнёс Мэтт.
Нет, сначала я кончу. А то, получится как обычно, продолжая двигаться сквозь вздохи и стоны, ответила девушка.
А как обычно?
После препаратов у тебя не встанет, и ты откупишься куннилингусом. Хорошим, конечно, но вот так мне нравится больше.
Мне тоже. поддержал Мэтт и ухватился за её бёдра. Ты похудела?
Немного. Странно, что ты заметил.
Почему?
Ты никогда не говорил про мои волосы и одежду, а тут мы не видимся целый месяц, а не трахаемся мы ещё больше, и ты замечаешь, что я скинула пару килограммов.
Волосы? Мэтт прикоснулся к её черничным волосам с чёрными корнями. В прошлый раз, кажется, ты была блондинкой?
И?
Ты прекрасна.
Как-то это немного тупо прозвучало.
Думаешь?
Но мне всё равно нравится. произнесла девушка и вновь впилась в его алые губы. Ты скоро? после долгого поцелуя спросила она.
Почти. А ты?
Да я уже дважды.
О, я настолько хорош?
Ха, ты просто не представляешь насколько.
Я почти. Ах, Мэтт крепко прижал к себе девушку.
Тихо, тихо. Опять синяки оставишь.
Извини.
Давай, милый. она взяла его за запястья, подняла руки вверх и крепко прижала к стене. Давай, силач! девушка принялась прыгать на Мэттью и застонала еще громче.
Силач? посмеялся он.
Заткнись.
Мэттью, небрежно развалившись на стуле с расстёгнутыми штанами и довольной улыбкой на измазанных красной помадой губах, смотрел на её миловидное лицо.
Закатай или сними кофту.
Она застегнула халат, принесла жгут, пару ампул и шприц. Затем придвинула ещё один стул и села рядом.
Это не кофта, стягивая один рукав, произнес Мэтт.
А что это? Удлинённое худи? улыбнулась медсестра.
Мантия.
Я думала, мантия это такая накидка из синтетики. Ну, знаешь, такие обычно выпускники университетов на получение диплома надевают. И где ты её вообще откопал? сказала девушка и положила руку Мэтта себе на колени.
Первую Гарри подарил. Он любитель всякое говно в интернете заказывать.
Понятно. А почему ты любишь заниматься сексом в одежде?
Разве?
Ну, да. Неудобно же, девушка затянула жгут на руке Метта.
Наверное, потому что в одежде люди выглядят сексуальней. И какой смысл в сексуальной одежде, если её нужно снимать во время секса?
Ну, в этом есть смысл. улыбнулась девушка. Сожми кулак.
Медсестра ловко вскрыла пару ампул, наполнила их содержимым шприц и неспешно ввела иглу Мэтту в вену.
Почему ты не боишься уколов?
Странный вопрос.
Ну, как же, по закону жанра, такой персонаж как ты должен бояться уколов. девушка сняла жгут, немного вытянула поршень, подмешав каплю крови в прозрачную радость и медленно пустила препарат по вене.
Такой как я? усмехнулся Мэтт.
Ну, такой Вроде сильный, грубый жестокий, а в каких-то мелочах слабый, нежный и кроткий.
Ты уже знаешь про мою мелочь.
Сэйли? Так и не вспомнил?
Нет. Почему я не помню твоего имени?
Потому, что ты никогда не спрашивал.
Почему я этого не делал?
Почему? Я не знаю почему.
А почему я тебя вижу только здесь и как давно мы знакомы?
Мой милый Мэттью, тебе было настолько плевать на меня, что ты вообще ничего не запомнил? девушка опустила глаза, к месту укола прижала кусочек проспиртованной ваты и вытащила иглу из вены, Зажми и согни руку.
Не только на тебя. Мне на весь мир плевать. И за всё то время, что я здесь, я смог запомнить лишь пару тройку имён, и не на много больше лиц.
Мы познакомились десять лет назад. выбросив шприц и пустые ампулы в мусорное ведро, произнесла девушка. И ты не стал меня убивать вместе с той дрянью. Но как это часто и бывает, после спасения меня пришлось спасать ещё больше. она разогнула его руку у себя на коленях, забрала ватку, несколько раз осторожно протёрла красную точку и, убедившись в отсутствии крови, выкинула её в мусор. Люди из бюро привезли меня в это место. И я стала замечать, что и ты тут частенько появляешься, то в качестве палача, то в качестве пациента. И однажды я зашла в туалет, а там ты сидел на полу и добирался до дна своей бутылки. Ты спросил, почему я здесь. Помимо того, что я едва не проебала свою душу. Я рассказала тебе, что меня изнасиловал мой учитель по гимнастике. Ты сказал, что тебе жаль. А вечером ты вернулся и сообщил о том, что Тоби, так его звали, подох от того, что конец швабры, зашедший ему в очко, чудесным способом вышел у него изо рта. И что иногда становится немного легче, когда знаешь, что тот, кого ты ненавидишь, сдох в жутких муках. И мне действительно стало легче. В тот вечер мы впервые занялись сексом. И вот, теперь я всегда здесь, поначалу в качестве пациента, а теперь и в качестве медсестры.
Почему ты всё ещё здесь? Ты же больше не больна.
Я больна, Мэттью. Я неизлечимо больна тобой. Ничто не проходит без следа. Изнасилование, глубокая депрессия, одержимость. Ужасное было время. И вот уже более десяти лет любые прикосновения людей, неважно каких: мамы, папы или друзей, вызывают у меня панический приступ. Но не твои. И больше всего на свете я хочу вцепиться в тебя обеими руками и никогда не отпускать. Бывает, по ночам я просыпаюсь с криками и думаю, что всё опять повторяется, и тогда я начинаю звать тебя. Мои родители после каждого раза спрашивают: «Кто такой Мэттью?» И я пытаюсь им объяснить, но через час или два они всё забывают. Как и мои знакомые. Я, наверное, уже тысячу раз и всем, кому можно, рассказала о тебе, но никто и ничего не запомнил. А иногда я пытаюсь найти тебя вне стен этой больницы, я даже знаю, где ты живёшь, и когда бы я не пришла в твою квартиру, она всегда открыта, но тебя там нет. Тебя нигде нет, и никто не знает, где ты. Тебя как будто просто не существует. И вот я здесь. Всегда. Когда бы ты не пришел.