И наступит во всем мире мир, мрачно подытожил Кавалло. Не на нашем веку. Скажи это многочисленным европейским вождям.
Ну, ты, старый черт. Уж мы-то с тобой можем уйти на отдых и выращивать оливки на своих виллах. Мало, что ли, мы боролись на трассах последние десять лет? Санети добродушно похлопал товарища по плечу.
Так это ты, Бес-на-Колесах, никак не угомонишься, аварии тебе нипочем, обходит тебя костлявая старуха
Кавалло резко замолчал и Джонни догадался. Всего месяц назад насмерть разбился молодой гонщик, он выступал на частном стареньком автомобиле, это был его первый и последний старт в серьезном соревновании. Парню не хватило опыта и знания коварных зон и невидимых ловушек многокилометровой трассы, новичок допустил грубую ошибку машину просто размазало о дерево. Хоронили в закрытом гробу. Никто из старожилов не успел перекинуться с ним и парой слов.
Я так и не узнал, как его зовут, Джонни мрачно допил свой бокал.
Ты еще молод, гонки становятся все безопаснее, отметил Санети. А когда мы с этим старым пьяницей начинали гонять на мотоциклах, это был кромешный ад. Летишь на чертовом драндулете, а вокруг мелькают канавы, заборы, столбы, овраги, камни, только и думаешь, как бы не убиться к такой-то матери. Тогда едва ли не в каждой гонке кто-то ломал шею. Сумасшедшие были времена! Да и потом смерть выкосила немало ребят. Самая ужасная моя гонка в Льеже, в тридцать втором, с неба лило, всемирный потоп позавидует. Целых трое погибли: один перевернулся, и его раздавило собственной машиной, другому птица в лицо на скорости врезалась (представляешь, как не повезло), а третий влетел прямо в колючую проволоку вокруг трассы, да так, что голову отрезало. И всех их я прекрасно знал. Помню, как у Марино на свадьбе гуляли, как Эжена я учил выбирать траекторию, а с графом Сарто мы вместе гоняли еще с двадцать четвертого, а тут его кровь на моей машине. Не приведи Господь еще такого. У меня тот день часто всплывает перед глазами.
Ты выиграл тогда, глухо произнес Кавалло.
Я тогда выиграл, эхом отозвался Санети. Не будем оплакивать ушедших. Все мы сами выбрали этот путь и знаем, за что рискуем. За нас, синьоры!
Глава 10. Чехословакия, лучшая гостиница города Брно. Май 1936 года.
Парочка бездельников у крыльца восхищенным взглядом просто облизала Петру, но та и бровью не повела. Во-первых, шла со спутником, а во-вторых, и так знала любоваться есть чем. Не зря она несколько часов наряжалась и крутилась перед зеркалом. Длинное платье рубинового шелка выгодно подчеркивало фигуру: обтягивая плечи, расширялось к низу, падая волнами. Талию перехватывал узкий поясок, а на плечи Петра набросила бархатную пелерину. Проклятущее платье сожрало все деньги, и на песцовую горжетку уже не хватило. Продуманную картину дополняли подобранные строго в цвет перчатки до локтя, скромный бант, высокие туфли, кокетливые шляпка и сумочка.
Как хорошо, что стройность теперь в моде. В школе щуплая худосочная Петра сильно переживала, глядя на дородных соседок, вскормленных на деревенском молоке, а теперь они обзавидовались бы грациозности ее ножек.
В роскошном холле ресторана Петра с удовольствием оглядела себя в зеркале. Пусть и не писаная красотка, зато милая и обаятельная. По опыту, мужчинам в возрасте как раз нравятся девушки веселые и непосредственные. Впрочем, на входе они долго не задержались. Петра не стала долго прихорашиваться переживала, достанется ли им место. Простофили-механики легко могли все напутать. Беспокоилась напрасно, они приехали даже раньше времени, разодетый мажордом (или как он там называется) проводил ее со спутником к заказанному столику.