Максимилиансен воззрился на него.
Кто я такой, чтобы иметь собственный корабль? «Песец» принадлежит военному флоту Земли.
Вы правы, капитан, она чуть наклонила голову, соглашаясь. Тогда объясните мне, для чего вы нанесли на борт корабля, принадлежащего не вам, данное изображение? она кивнула на экран.
Так он и знал, что с этого начнется. А ведь они специально выбрали этот отсек, понял он, потому что на его экранах внешнего обзора хорошо видна злополучная живопись.
Вот-вот! сердито проворчал Максимилиансен. Для чего, а? Чтобы создавать аварийные ситуации? Капитан Такаши чуть не снес вашу солнечную батарею, засмотревшись!
Ага, почти против воли ухмыльнулся Шварц, делая в мысленной записной книжке новую пометку.
Это психологический прием, поспешил он оправдаться. Чтобы сбить врага с толку. Видите, даже капитан Такаши удивился. А адмирал тЛехин, могу вас заверить, удивился гораздо сильнее!
Меня это тоже удивляет, осуждающе промолвил посол. Демонстрировать подобным образом свою агрессию по отношению к иной расе по меньшей мере некультурно. И еще более удивительно мне то, что объектом для проявления махровой ксенофобии вы избрали не противников, а союзников!
Кардинал негромко фыркнул. Хайнрих всплеснул руками.
Помилуйте, господин посол! Какая агрессия? Какая ксенофобия? Совсем наоборот! Это ведь акт любви, а не сцена умерщвления. Почему вы решили, будто я ненавижу шитанн? Я их люблю, господин посол, очень люблю, как и подобает гражданину Земли, целиком поддерживающему внешнюю политику земного координатора. Я питаю к нашим союзникам самые нежные чувства, которые, признаю, нашли не совсем возвышенное, зато искреннее отражение
Салима спрятала невольную улыбку.
Капитан Шварц, вы питаете нежные чувства исключительно к мужчинам шитанн?
Нет, быстро открестился он. К женщинам тоже. То есть, конечно, в особенности к женщинам.
Почему же вы не нарисовали женщину? вкрадчиво спросила Салима. Это было бы, по крайней мере, естественнее.
Не скажите! Хайнрих отрицательно покачал указательным пальцем. Речь ведь идет не о влечении к женщине, а о любви ко всей расе в целом. А для расы в целом мужчина традиционно выглядит более типичным и нейтральным представителем, нежели женщина во всяком случае, с точки зрения большинства миров. Разве не так? обратился он к послу Созвездия, как к авторитету.
Так, вынужден был согласиться Веранну.
Вот! воскликнул Хайнрих. Если бы я нарисовал женщину, это было бы воспринято, просто как фривольная картинка, и не соответствовало бы моим высоким устремлениям. В данном же контексте не подвергается сомнению сакральное значение изображенной сцены. Это символический акт единения союзников в борьбе за правое дело!
Ларс закрывал ладонями красное лицо. Салима, делая над собой невозможное усилие, чтобы уголки губ не ползли вверх, повернулась к послу.
Вы удовлетворены, господин Веранну?
Тсетианин поколебался.
Эта версия выглядит логично, признал он.
Что-то тут было не так. Что-то впервые в жизни Веранну подсказывало ему: налицо как раз тот случай, когда логике верить нельзя. Но чему тогда верить? Тсетианин не умел мыслить по-иному. Каждое утверждение капитана Шварца казалось хорошо аргументированным и весьма убедительным. Веранну отбросил в сторону колебания.
Я снимаю претензии.
Джеронимо, сидевший за спиной посла, мог не прятать усмешку. Дерзкий капитан, посрамивший вампиров, да так, что Содружество Планет отказалось от претензий, понравился кардиналу. Он благосклонно кивнул чаду и еще раз перекрестил его издалека.
Капитан Шварц, распорядитесь проводить господина Веранну к адмиралу тЛехину, он хотел с ним поговорить, велела Салима. А его высокопреосвященство к епископам, у них тоже есть дела.
Хайнрих поклонился.
После этого я могу считать себя свободным?
Разумеется, нет. После этого вы незамедлительно вернетесь сюда. Нам еще есть, что обсудить.
Слушаюсь, Салима ханум.
Как же, пробурчал вполголоса Ларс, едва за Шварцем закрылась дверь. Слушается он! Только вид делает.
Вообще-то мересанцы высокого мнения о себе. У них самый тяжелый мозг среди всех человеческих рас, что не может не служить предметом для гордости или даже гордыни. Тсетиане, впрочем, считают, что мересанцы используют свой мозг неэффективно. Нет чтобы развивать логику, отнюдь лишние миллиарды нейронов задействованы в бесполезной, с точки зрения тсетианина, эмоциональной сфере. Тонко чувствующие мересанцы глядят сверху вниз на «примитивных варваров». А сами электричества боятся. И это ведь не предрассудок, а закономерное следствие обостренного восприятия. Электрические импульсы нервной системы при широком канале входящего сигнала беззащитны перед внешней индукцией. Конечно, цивилизация нашла средство обезопасить тех, кому по роду деятельности приходилось иметь дело с электричеством, и тех, кто мог столкнуться с ним в бою с какими-нибудь варварами шлемы из металлической сетки с дополнительной изоляцией изнутри. Но варвары поступили коварно. Они не стали бить из мерзких разрядников. Они атаковали нервную систему противника хитро, исподволь, не внешними токами, а всего лишь грамотно сгенерированными словами и образами, возбудившими токи немыслимой частоты и силы прямо в мозгу. Чрезмерно развитое восприятие сыграло с мересанцами дурную шутку. Операционная система не справилась с перегрузкой. В итоге проигранный бой и позорный плен.
Веранну вовсе не жалел о том, что тЛехин проиграл. Его родина была на стороне землян, он сам тем более. Но должность посла предписывала ему блюсти интересы Мересань в той же мере, как Тсеты или Шшерского Рая. Необходимо было как минимум убедиться, что с пленными обращаются подобающим образом.
Ему бросилась в глаза подавленность мересанцев. Веселился бы он на их месте? Определенно, нет. Однако и не убивался бы, это точно. Да, удача повернулась к ним спиной. Отчасти он даже их понимал: чудовищная нелогичность надписей на кораблях землян зацепила и его, мозг до сих пор пытался осмыслить, смоделировать какую-то рациональную интерпретацию, и большая доля его мощностей расходовалась впустую, на решение этой, как начал подозревать Веранну, неразрешимой задачи. Шварц создал настоящий вирус для биологических процессоров.
Но, как бы обидно это ни было, неестественная печаль и запуганность мересанцев заставили его заподозрить, что злосчастным вирусом их обиды не исчерпываются. На адмирала вообще было больно смотреть. Когда-то Веранну видел его фото в полный рост, на нем адмирал тЛехин представал изящным, уверенным в себе мужчиной с чуть презрительным ртом и церемониальным мечом в руках. Нынче меча при нем не было Шварц отобрал, и гадать нечего. Он горбился и старался быть незаметным, а в глазах застыло затравленное выражение. Что с ним делали?
Адмирал, я прибыл сюда проследить, чтобы все было в порядке, ободряюще произнес посол. О вашей судьбе известно на родине. Координатор тСогидин обещал выплатить землянам компенсацию за ущерб и ваше содержание. Вскорости с Мересань прибудет транспорт, и все ваши люди получат возможность вернуться домой.
В глазах тЛехина засветилась надежда.
Так что вы можете о них не беспокоиться, адмирал. Вам же придется немного погостить здесь.
Надежда умерла.
Здесь? в ужасе переспросил мересанец.
Да, земляне задерживают вас до конца войны.
О нет, проговорил он в отчаянии, только не это! Господин посол, помогите мне попасть на Мересань. Пожалуйста!
Веранну покачал головой.
Вы ведь сами понимаете, адмирал: вы не тот пленник, которого земляне могут себе позволить разменять на деньги. Вы человек, от которого в большой степени зависит течение этой войны. Вас не отдадут.
Но неужели нельзя как-нибудь договориться? прошептал он. Я готов дать любые обещания.
Боюсь, что не выйдет, адмирал. Салима ханум знает цену обещаниям. Вы можете искренне намереваться их выполнить, но, полагаю, ваш координатор мыслит шире.
Господин посол, умоляю, вытащите меня отсюда! Я не могу больше, я сойду здесь с ума. Ну пожалуйста, сделайте что-нибудь! Заберите меня в любую тюрьму, только не бросайте тут!
Дрожащий подбородок тЛехина заставил тсетианина задуматься. Если горделивый адмирал, представитель задирающей нос кверху расы, едва на колени не встает, значит, что-то не так.
Сядьте, адмирал тЛехин, сказал Веранну мягко и в то же время решительно. Сядьте и объясните мне внятно, почему вы так сильно не хотите оставаться на станции.
Промокать испарину платком, как подобает цивилизованному человеку, было бессмысленно. Хайнрих смахнул выступивший пот со лба ладонью, тяжелые капли упали на пол. За краткую беседу с высокими гостями он так взмок, что рубашку хоть отжимай. Ну мыслимое ли дело ни разу не выругаться? А ведь так хотелось! Мокрая рубашка холодила спину, и он, быстро ополоснувшись в душе, переоделся. Вот черт! Последний раз он переодевался дважды в день, когда мама меняла ему ползунки.
У вентиляции курил мересанский офицер. Наркоман проклятый! Увидев Шварца, засуетился, попытался спрятать папироску с зельем, чуть не уронив ее. Сделать вид, что он ничего не курил, не удалось; мересанец закрыл глаза и приготовился к смерти. Шварц своих-то курильщиков шпынял, чтобы фильтры воздухообмена не засоряли, а пленных стращал самыми изуверскими карами. Бояться сволочи боялись, но втихомолку все равно курили: многие мересанцы прочно сидели на этой дури.
Дай сюда! рявкнул Хайнрих и, выхватив папиросу у опешившего офицера, жадно затянулся. В грызло тебе хобот, переиметый извращенным способом урод
Костерил он замершего в шоке мересанца, пока папироса не догорела. Выместив на несчастном все свои эмоции, которые не мог продемонстрировать начальству, он почувствовал облегчение. Да и отрава инопланетная впрок пошла.
Катись в жопу, буркнул он пленному вполне мирно.
Пора было возвращаться на ковер. Заждутся не преминут поставить на вид. Он вздохнул. Ладно, главнокомандующий знакомое зло, практически родное. Но присутствие Салимы выбивало из колеи. Даже не ругнешься при ней. Хотя, кажется, она оценила, как он заморочил голову послу Созвездия. Неизвестно, что у нее в голове. Похоже, на нее не подействовали ни надписи, ни рисунки. Разумеется, они созданы для врагов, а не для собственного координатора, но вот капитан Такаши поплыл мозгами, да и Максимилиансену неуютно, а ей хоть бы хны. Возможно, она сердилась, но не была ни в шоке, ни в прострации, ни в состоянии аффекта. И это не могло не вызвать уважения Хайнриха. Да какого черта? Он и так ее уважал, заочно. Салима правильно расставляла приоритеты и не жалела средств на оборону Земли. За одно это ей памятник поставить. То есть нет, памятник не надо, пусть живет и здравствует как можно дольше. Нельзя ей умирать, это дело для таких, как Шварц отдать жизнь по ее приказу.
Однако оказаться меж двух огней Салимы и Максимилиансена Хайнрих опасался. Он жалел, что кардинал отправился беседовать с епископами. Духовная поддержка, пускай молчаливая, была бы не лишней.
Когда он вошел, Салима просматривала что-то на его ноутбуке. Зачем только оставил? И не скажешь ничего: компьютер ведь не личный, а служебный, координатор вправе посмотреть. Хайнрих принялся судорожно вспоминать, может ли какая-то информация его скомпрометировать. Да не вопрос ясное дело, может, но насколько? Помимо карт, схем, документации, на кристалле памяти десятки гигабайт инопланетной порнухи торговцы регулярно таскали ему в качестве мзды, чтоб не сильно до них докапывался. Еще эскизы потенциальных рисунков для украшения корабля едва ли не хуже, чем та порнуха
Она невозмутимо закрыла ноутбук и поинтересовалась:
У вас на станции есть зеленый чай, капитан Шварц?
А то! он обрадовался, что она не спросила про порнуху. У меня и реттихи есть, хотите? Мрланк отсыпал ему большой пакет. И шшерских видео, к слову, несколько гигов.
Благодарю, лучше чай. Распорядитесь, чтобы заварили, и расскажите подробно о бое с мересанской эскадрой.
Линкоров было девять, начал он. Они приблизились, а потом увидели
Символический акт единения союзников? подсказала Салима.
Нет, Хайнрих отрицательно мотнул головой. Он не под всяким углом виден. Скорее всего, первой им попалась на глаза надпись «Курс на пенис», но поняли они ее совершенно неверно
Какого черта вы вообще написали на корабле этот маразм? буркнул Максимилиансен.
Ну, не мог же я написать «Идите на хер»! Во-первых, это плохо переводится на хантский, а во-вторых, было бы неприлично Блин, он сообразил, что прокололся, и виновато посмотрел на Салиму.
Продолжайте, капитан, милостиво кивнула она.
Вот, смущенно пробормотал он. Там было еще несколько надписей, Салима ханум с вашего позволения, я не буду их цитировать. Мересанцы не справились с их осмыслением и ненадолго потеряли контакт с реальностью. В это время «Михалыч» смог подойти и Разрешите, я включу видеозапись? он потянулся к ноутбуку.
Смотря какую, протянула координатор, и он понял, что порнуха не прошла-таки незамеченной.
Они встретились в Генхсхе, в кафе космопорта. В окне сияла огнями реклама, а над ней, сверху две лунных дольки, белая и розовая. Играла музыка, кто-то подпевал не в лад, кто-то танцевал прямо в проходе. Объявляли какие-то рейсы. Вокруг кипела жизнь, тщетно пытаясь вовлечь в свой водоворот два холодных камня, тяжело перекатывающихся по дну.
Бен тупо пил один бокал реттихи за другим. Судя по стальному обручу, сдавившему виски, и тошноте, повисшей фоном, давление зашкалило. Будь он кетреййи, к столику давно подошел бы какой-нибудь шитанн, отобрал питье, отвел к доктору. Но в космопорту уже узнавали землян. Понимали, кто перед ними, и не вмешивались: земляне живут своей головой. Хватит парня удар так тому и быть, он сам за себя в ответе.
Он потерпел фиаско. Позволил единственной любви всей его жизни покинуть его, а теперь она растворилась, и где ее искать неведомо. Разве что остаться тут насовсем и каждый день бродить по улицам новых городов туда-сюда в надежде увидеть знакомое лицо. Нет, это нереально, он может не пересечься с ней до самой смерти. Нужно возвращаться на корабль. Ни с чем.
Рядом плюхнулся на стул шитанн в голубой куртке. Аддарекх.
Нашел? спросил он вместо приветствия.
Бен молча покачал головой.
И я не нашел, странная гримаса исказила лицо вампира. Никого не нашел, Бен. Вообще, он вдруг заплакал, уткнувшись землянину в плечо, хрипло всхлипывая. Арекха они все погибли. Почему? он схватил Бена за рукав. Ракета ведь шла не туда! Почему эти ублюдки, называющие себя правителями, приказали сбить ее именно там, где мой дом?
Бен вынырнул из пучины уныния в реальность. До него внезапно дошло, что его проблемы рядом с горем Аддарекха выглядят как-то несерьезно. Он сочувственно похлопал шитанн по спине.
Они же знали, что там живут люди, на шитанн было страшно смотреть. Пусть немногие, но живут! Почему они считают себя вправе решать, кому жить, а кому умереть? Это проклятый Криййхан Винт убил мою семью!
Тише, испугался Бен. Вдруг кто-нибудь услышит?
Аддарекх застонал в голос.
Почему этот гребаный неумеха, этот Смирнов, которого все превозносят, пропустил ракету?