Они с Адриком в начале сделали умеренные ставки, чтобы остальные игроки могли ответить. После этого ничего особенного не происходило. Сдачи. Повышение ставок. Купюры. Едва заметные, но красноречивые гримасы. Молчание. Время от времени возникали приглушенные разговоры.
Наконец, настал момент истины вскрытие.
Последняя сдача. Последний раунд. Последние ставки.
И, казалось, все пройдет гладко.
Если бы одного из игроков не вырвало.
Совершенно неожиданно, за секунду до того, как сделать свою ставку, парень накренился набок и изверг все, что успел выпить. Перенервничал? Или исчерпал свой лимит? Не знаю, но те, кто стоял у него за спиной, отпрянули с возгласами отвращения.
Парень приподнялся, на его губах блестела противная липкая влага. Осознав, что натворил, он покосился по сторонам, словно опасаясь укоризненных замечаний, а затем рухнул на землю, прямо в лужу собственной блевоты.
Все вокруг онемели.
Взгляды перебегали с лужи на безжизненное тело.
А потом компания разразилась смехом, послышались свист, шутки и звон бокалов и бутылок.
Давид сошел с дистанции! объявил не в меру веселый и расслабленный Эган. Голос у него был звучным, властным, лишенным ноток сомнения. Он идеально подходил образу непоколебимой уверенности в себе. Кто-нибудь хочет занять его место или мы заканчиваем партию втроем?
Эган бросил вопрос в «зал», обращаясь ко всем, кто собрался посмотреть на партию. Он ждал ответа с возмутительной, но победной улыбкой на губах. Зрители сгорали от нетерпеливого любопытства: «Кто осмелится занять место перепившего игрока»? А перспективы открывались сказочные, поскольку стол был завален зелеными купюрами большого достоинства, заменявшими фишки. Последняя ставка поднялась до тысячи долларов, и еще три игрока предпочли спасовать.
Но также существовал огромный риск, поскольку теперь за столом оставались только Эган, Адрик и еще один игрок, который от нервов не мог вымолвить ни слова и обильно потел.
Все переглядывались между собой и ждали смельчака.
Этим смельчаком стала я.
Почему?
Можно ли списать всю вину на алкоголь? Пока достаточно сказать, что меня переполняло нелепое и фантастическое чувство собственного могущества. Я ощущала себя дерзкой, способной на все, в том числе забыть о первоочередных задачах и пренебречь своими разумом и планами. Очень опасное чувство, из-за которого я, конечно, совершила большую глупость.
Я хочу, вызвалась я в стиле Китнисс Эвердин[5].
Все тотчас повернулись в мою сторону. В том числе и Арти, посмотревшая на меня с выражением сильнейшего, почти картинного изумления на лице, отчего ее и без того большие, подведенные черным глаза показались огромными. На миг я пожалела о своем безрассудстве, немедленно сказав себе, что затея идиотская. Однако поблизости послышались смешки, как будто кто-то сомневался, что я предложила свою кандидатуру серьезно, и это укрепило мою решимость.
Впрочем, пути назад уже не было. Народ расступился передо мной, давая возможность сесть за стол. Я неторопливо приблизилась, переступила через неподвижное тело юноши по имени Давид и уселась на стул, к счастью, не испачканный рвотой.
Пока я устраивалась за столом, вокруг стояла напряженная тишина. Тишина, пронизанная замешательством, сомнением и жгучим любопытством. Взгляды, направленные на меня, ложились мне на плечи тяжелым грузом. Кайана, Арти и Дэш смотрели ошеломленно, Эган и Адрик с живым интересом. Я почти слышала их мысли: «Кто эта девица? Как она осмелилась? Она с ума сошла»?
Возможно, я действительно сошла с ума.
Тем не менее я держалась стойко, выпрямившись на стуле.
Эган скользнул небрежным взглядом по моей футболке, словно видел нечто совершенно посредственное.
У тебя есть тысяча долларов? спросил он лениво, но с ноткой веселья. Правый уголок рта у него был высокомерно вздернут, словно он с первого взгляда понял, что я ему не ровня.
Нет, призналась я.
По рядам зрителей прошла волна шепота.
И как ты собираешься делать ставку? спросил он, нахмурившись.
Я понятия не имела как, но предпочла ничего не говорить. Порой молчание лучшая стратегия.
Не дождавшись ответа, Эган хладнокровно усмехнулся.
Я облегчу тебе задачу, поскольку, сев за этот стол, ты проявила большую силу духа, изрек он, словно оказывал мне милость. Ты можешь поставить на кон одолжение, а всем известно, что я терпеть не могу их делать. Если ты выиграешь, я буду должен, что довольно серьезно. С другой стороны, если ты проиграешь
Эган одарил меня возмутительной улыбкой, говорившей, что он абсолютно уверен: все будет именно так, как он рассчитывал. Мне очень захотелось стереть гадкую улыбку с его лица, и у меня, вероятно, могло это получиться. Дело в том, что я решилась на сомнительный шаг еще и потому, что держала в рукаве туз, о котором старший из братьев Кэш не имел ни малейшего понятия, ни малейшего
Прекрасно, согласилась я, притворившись, что меня нисколько не пугает риск. Ставлю одолжение.
Ох, я собиралась поиметь Эгана так, как еще никто до сих пор не имел, поскольку скорее Трамп спляшет танго с Обамой, чем я исполню хотя бы одно его желание.
Сдаем заново, распорядился Эган.
Сделали, как он сказал, хотя это был последний раунд, и в серьезной игре никто бы не допустил замен и глупых ставок.
Пока мне сдавали карты, у меня вспотели ладони. Да, я нервничала, что было сущей нелепостью. Прежде я играла очень много. Меня научила мама. В старших классах я всегда срывала банк, но в том-то и проблема, что я была уже не в школе. Я сидела напротив придурочного самозванца, провозгласившего себя верховным божеством элиты Тагуса, и страх проиграть все усиливался, поскольку тогда он выставит меня на посмешище. А ведь всего несколько секунд назад я не сомневалась, что выиграю.
Я не могла доставить ему такого удовольствия. Ради своего доброго имени не могла.
Адрик, Эган, третий игрок и я посмотрели свои карты. Я бросила на них лишь беглый взгляд и сразу спрятала. Постаралась, чтобы на моем лице не отразилось ни единой эмоции.
Ну что ж пробормотал Эган, изучая свои карты.
По торжествующему блеску глаз я догадалась, что у него сильная рука. Спустя мгновение он подтвердил мое предположение, сделав то, что меня испугало: наклонившись вперед, Эган удвоил ставку. Теперь мы должны были ее уравнять. Сколько это получалось? Две тысячи?
Напряжение вокруг нас сгустилось, все молча наблюдали.
Отвечаю, ответил Адрик без колебаний, тоже удваивая ставку.
Третий юноша нервно оглянулся по сторонам. У него не осталось ничего. Совсем ничего. В портмоне, лежавшем на краю стола, отсвечивала только парочка золотых кредиток, которые, ясное дело, он не мог поставить на кон. Я решила, что он сбросит карты, но парень со смиренным вздохом принялся снимать с правой руки серебристые часы.
Отвечаю, сказал он, выкладывая часы на стол.
Затем в центре внимания оказалась я. Искоса я видела, что Адрик наблюдал за мной, но по выражению его лица мне не удалось понять, о чем он думал. Эган, напротив, источал самоуверенность. Он сверлил меня изучающим взглядом. Его глаза азартно сверкали, в них читались напор и веселье. Игра превращалась в его бенефис, не так ли?
Я поерзала на стуле, изобразив лукавую улыбку.
Что еще я могу поставить? спросила я.
Я представляла, насколько глупо прозвучали мои слова, но именно такого впечатления я и добивалась.
Удиви меня. Эган пожал плечами.
Зрители вокруг захихикали.
Я сделала вид, что задумалась.
Как насчет сюрприза? Я прикинулась, будто эта мысль осенила меня только что. Большого сюрприза.
Это не по правилам, насмешливо сказал он и благоразумно добавил: Ставить можно только что-то ценное.
Так и есть, с энтузиазмом заверила я. Клянусь, что мой сюрприз стоит семь тысяч долларов.
Я постаралась придать голосу побольше таинственности, намеренно подначивая Эгана. Получилось довольно фальшиво, но Эган купился. В серьезной игре ставки вроде моей не допускались, однако очевидно, что старший из братьев Кэш был амбициозен и не любил подчиняться правилам. К тому же здесь командовал он. Можно было бы поставить на кон и дохлых крыс, если бы ему так захотелось.
Хорошо, ты ставишь сюрприз, заключил он. И я соглашаюсь только потому, что предвкушаю занимательное продолжение.
Вот так мы и подошли к финалу последнего раунда. Настала пора вскрывать карты.
Атмосфера, пронизанная нервозностью и томительным ожиданием, сгустилась настолько, что ее, казалось, можно было пощупать. Тот, кто имел на руках самую сильную комбинацию карт, выигрывал все, что лежало на столе. Если я не выиграю, мне придется как-то изворачиваться. Неизвестно, что им придет в голову попросить меня сделать в качестве одолжения.
Первым открыл карты юноша с часами. Тройка три карты одного достоинства. С такой комбинацией он мог выиграть только у глупых новичков.
Затем настал черед Адрика. У него был фулл-хаус, то есть три карты равного достоинства и еще две карты одного ранга. Хорошие карты, они били тройку первого игрока, но окажутся ли они выше комбинации Эгана?
В волнении я поскребла под столом коленку, обтянутую джинсами.
Пришло время Эгану открывать свои карты. Несколько мгновений он в упор смотрел на меня с самодовольной ухмылкой. Я живо представила, что он пытался сказать: «Мне жаль, куколка, но сегодня тебя разденут до трусов». Меня тревожила и выводила из себя одна мысль о возможном проигрыше, серьезно.
Эган неторопливо выложил карты на стол и объявил свою комбинацию:
Каре.
Четыре карты одного достоинства. Чем старше карты включает данная комбинация, тем выше оценивается рука. У Эгана были карты крупного номинала. Пугающе большие карты. Выигрышный расклад. Некоторые зрители, скорее всего, друзья Эгана, принялись свистеть, торжествуя победу. Начали праздновать ее и все остальные, словно они тоже сорвали куш.
И тогда я показала свои карты.
Словно по волшебству, установилось ошеломленное молчание.
Полное молчание.
Молчание, от которого сводило живот от ужаса.
Звенящую тишину прорезал мой голос.
Флеш-рояль.
Непобедимая комбинация: туз, король, дама, валет и десятка.
И пусть Эган Кэш засунет их себе в задницу, причем без вазелина.
Это был исторический момент. Спустя годы, если вам повезет учиться в Тагусе и речь зайдет об особом статусе братьев Кэш, вы услышите эпическую историю о том, как одна особа обыграла Эгана, и этой особой оказалась девушка, которая никогда не была с ним вместе и не испытывала к нему ничего, кроме презрения и желания унизить.
Прищурившись, Эган изучил карты, а потом перевел глаза на меня. Я выдержала его взгляд, подавляя бушевавшую в душе бурю эмоций. И тут его отвратительная, надменная улыбка, улыбка триумфатора, с которой он встретил меня за столом, погасла.
Пуф и нет ее.
Что такое, Эган? Уронил корону абсолютного победителя?
Зрители наблюдали за этой сценой, пооткрывав рты, как будто произошел сбой системы, и никто не знал, что теперь делать. Фаворит потерпел поражение и наверняка чувствовал себя задетым. Я опасалась, что он взорвется, устроит сцену, начнет кричать на меня, но Эган отреагировал сообразно своему положению и характеру. Его лицо омрачилось, глаза засверкали от затаенной ярости.
Сюрприз, Эган! пропела я, широко улыбнувшись. Видишь? Лицезреть на твоем лице кислую мину лузера это даже дороже семи тысяч долларов.
Я сочла излишним добавлять что-то еще и встала из-за стола.
Конец игры. Я прошла сквозь толпу зрителей, провожавших меня потрясенными взглядами. Они перешептывались и пытались просканировать меня от макушки до пяток. Я испытывала удовлетворение. Причем ничего подобного я не планировала, и даже последняя реплика вырвалась спонтанно и прозвучала как заключительная фраза героя фильма, когда он наносит чудовищу смертельный удар.
Как только я немного удалилась от эпицентра событий, рядом вдруг возникла Арти и схватила меня за руку. Лишь тогда я внезапно почувствовала истерическое желание крепко прижаться к ней. Меня пробрала дрожь, и я поежилась, заметив, как резко похолодало к концу вечера.
Джуд, помнишь, ты спрашивала, какая самая большая беда может грозить тебе в Тагусе? тихо спросила Арти. В ее голосе слышались нотки страха.
Вроде того
Так вот она произошла, трагическим шепотом сообщила она. Ты только что подписала смертный приговор своей студенческой жизни в Тагусе.
Я, пожалуй, пока оставлю объяснения при себе. И скажу только, что передо мной стояли вполне конкретные задачи. Но я собственноручно создала себе проблемы. Именно с того вечера, с первого промаха, с игры в покер, все пошло наперекосяк.
Хочу честно вас предупредить, в этой истории мне не раз случалось косячить. Привыкайте.
3
Ты на вражеской территории
Первый день учебы, и:
1. Меня терзало жесточайшее похмелье.
2. У меня под глазами были синяки, как у трупа невесты.
3. С каждой минутой во мне крепла уверенность, что Эган Кэш непременно отомстит за то, что я выставила его на посмешище.
Арти предупреждала, что не стоило начинать студенческую жизнь в Тагусе с унижения Эгана. Да и в обычной жизни нельзя унижать людей, независимо от их социального положения. В мирке Тагуса предосудительными считались только посягательства на достоинство избранных. А Эган был избранным номер один. Существовала довольно многочисленная группа людей, фанатично преданных ему, восхищавшихся историей династии Кэш и уважавших эту семью. Теперь они с готовностью отвернутся от меня, усмотрев в моих действиях угрозу существующему status quo.
Подобная перспектива, если призадуматься, пугала. Но я решила, что если меня ждет общественное порицание и отчисление, то встречу удар судьбы с гордо поднятой головой, выпрямившись во весь свой рост в сто шестьдесят сантиметров. Я действительно совершила глупость, уязвив самолюбие Эгана накануне вечером, но не хотела себе в том признаваться.
Но я не могла предвидеть и не ожидала того, что произошло потом на самом деле.
Я вошла в двери архитектурного уродства, которым было здание колледжа науки и свободных искусств. Из студентов, встречавшихся мне в коридорах, многие смотрели на меня так, словно я была существом, прошедшим путь эволюции от Homo sapiens до совершенно новой токсичной формы жизни. Другие, проходившие мимо, кивали, будто хотели сказать: «Так держать, девочка». На первом занятии атмосфера была натянутая ко мне присматривались и оценивали. Но потом, на втором семинаре, компания девушек уже улыбалась мне с одобрением.
И что это значило? Я поступила плохо или хорошо? Я толком не поняла, однако испытывала некоторое удовлетворение: не скрою, скользить по коридорам тенью с поникшей головой, кусая губы и прижимая книги к груди, определенно было не в моем стиле. И ради чего? Ради возможности публично совершить поступок, на который никто прежде не отваживался? Спасибо, спасибо, с большим удовольствием.
Пожалуй, не стоило преждевременно праздновать победу.
Моя эскапада все-таки имела последствия, и это стало ясно в конце занятий, когда я пришла на литературу факультатив, который студенты могли выбирать по желанию. Помимо литературы предлагались еще курсы живописи, аудиовизуальных технологий, музыки и прикладных ремесел, а мне никогда не удавалось сделать собственными руками что-то стоящее, если не считать дурацких и непристойных фигурок из пластилина.