Твоё счастье, что там мусора. с людоедской ухмылкой кричит Рашид, Был бы наш СОБР, нам всё
Угу, отвечаю я, знаю, видел. Почему-то вспоминаю, как мы с разведкой дали от души невовремя нарисовавшимуся толи СОБРу или ОМОНу республики Ингушии; а что было прикажете делать, на БТРе, в джинсах, в кроссах нарисовались псы войны, блин.
Там дальше ваши стоят. прерывает мои воспоминания Рашид, И?
Гони давай, икает он тут. ворчу я. Если мои нахальные предположения верны, то и этот пост мы проскочим, два фактора, менты и командировка, помирать никто не хочет, тем более тут, в спокойной Ингушетии, они на блок постах пьют винище и устраивают фотосессии вперемешку с пьяным мордобоем. Так, в принципе, и получилось, последняя РГД и длинная очередь, на всякий случай по верху вагончика, и вот мы на оперативном просторе. Через пяток километров, решив не искушать судьбу, съехали с дороги в кусты, хотя назвать то кустами язык не поворачивается, бросаем машину, из двух эфок оставляю все две, автомат весло (везёт мне на весла однако, хотя и АКМ), беру с собой.
Сейчас идём туда. машет рукой куда-то Рашид, Давай, бегом. и вскоре мы уже теряем из виду и дорогу, и машину.
Хорошо, что туман пока. -хрипит на бегу Рашид. Я лишь киваю, давно не бегал, однако, а туман да, хорошо; зная наших летунов им туман за радость, пей не хочу, лететь никуда не надо. Сбившись со счета подъёмов и спусков, неожиданно выскочили на ещё одну дорогу.
Всё, тут автостопом. выдыхает Рашид, Ствол выкинь. тычет он на мой автомат.
А ты? спрашиваю я, намекая на то, что из чего он Ваху то грохнул.
На, держи. усмехается он и протягивает мне макара, Не ссы, я себе ещё найду, просто я тебе нужен, а ты то мне нет.
Я мысленно соглашаюсь, беру молча пистолет, а не нужный автомат просто закидываю подальше.
Затвор бы хоть снял. советует Рашид.
Делать больше не хрен. ворчу я в ответ.
Кстати потом, спустя очень много лет, начальник службы безопасности (бывший мент кстати) в красках рассказывал о прорыве боевиков через блок пост; по его рассказам выходило, что нас с Рашидом было не меньше сотни, на джипах и все с пулемётами и пушками, и бой был жестокий, я же делал круглые глаза и с открытым ртом слушал откровения нашего рембо. Но это было потом, а пока, мы в ожидании попутки просто лежали и дышали воздухом Веселуха.
Туман стоял плотной стеной
Угрызений совести не было, хотелось просто насладиться тишиной.
Слышь, а ты чего вообще ничего не спрашиваешь? слышу вопрос Рашида.
А зачем? лениво говорю я, Правды ты не скажешь, а ловить тебя на вранье не хочется.
Странный ты, через некоторое время говорит опять Рашид, другой бы задолбал вопросами.
Тебе чего, поговорить не о чем? одергиваю я его. Если хочешь то считай, что мне по хрен
Собеседник замолчал. Ну не объяснять же ему, что с детства я не приучен задавать вопросы, тем более лезть в душу. Почему-то полезли мысли о героях подпольщиках, что под пытками никого и ничего не сдали фашистам. Но не из-за силы воли и воспитания в духе, а просто от того что не знали, а, если и знали то катастрофически мало. Есть масса техник допроса, при которых сдашь кого угодно, но при одном условии: если ты что-то знаешь. Можно было бесконечно долго размышлять на эту тему, но вскоре из-за поворота серой тенью нарисовался автобус, полупустой, на взмах руки остановился; мы молча забрались и сели на задние сиденья. Всем все было по барабану, вопросов (по моему что ли примеру) никто не задавал. Ехали молча, два блокпоста перед Моздоком миновали легко. Хоть и были опасения, но Рашид усмехаясь пояснил.
Ты прикинь, ментам плевать, кто туда едет, главное кто оттуда. Так что не гони, скоро охренеешь ещё больше
Через час с небольшим он оказался прав, охреневать я стал по полной: если в самом Моздоке царила какая-то дремотная серость то ближе к аэродрому картина была абсолютно другая. Количество военных на квадратный метр зашкаливало. Выйдя из автобуса на остановке «по требованию», Рашид уверенным шагом повёл меня дворами и закоулками. Я внутренне усмехнулся: эту дорогу я знал ещё со времён Первой войны. Всё дело в том, что рядом перевалочная база, а отсутствие денег двигало личный состав двигать то, что не нужно, а это бушлаты, ватники и далее по списку Скупка работала исправно. То, что меня вспомнят это шанс на миллион, поэтому я шёл уверенно. Не доходя этого теплопункта, остановились перекурить, двум несменяющимся работникам в новой камуфляжной форме пьяно жаловались трое контрактников, продавая бушлат и ватники:
Не, брат, семьдесят за бушлат и тридцать за новые ватники несерьёзно как-то. Ты пойми, братуха, мы ведь на смерть едем дыша как Горыныч перегаром вещал один из потенциальных смертников
Тем более, тебе не по барабану сколько стоит? Ну что, брать будешь или нет? развязно говорил мужик лет пятидесяти.
Буду, кивает один из «солдат удачи», добавь хоть немного. и неожиданно жалобно заныл, Ну накинь хоть поллитра, на войну ведь едем
Мужик усмехнулся и произнёс:
Ты бы, блядь, на колени ещё встал. Давай, забирай свое пойло и уматывай.
Мы с Рашидом стояли в сумраке и наблюдали за всем этим действом.
Вояки презрительно произнёс Рашид, после того как солдатики получили пакет с водярой и отвалили на сборный пункт, И они против Кавказа
Слышь, Раш, говорю я в ответ, заглохни лучше, ваши тоже за бабки нехреново пляшут
Напарник лишь злобно посмотрел на меня, но промолчал, видимо, ещё до конца не определив, кто я и с чем меня едят.
Хорош зыркать, усмехаюсь я, пошли, что ли.
Рашид кивает и мы подходим к калитке. Условный стук и на пороге мужик чуть помладше.
Чё у вас? автоматически задаёт он набивший оскомину вопрос.
Здорово, Серёга, мы от Алишера, как пароль произносит мой товарищ.
Как ни странно, но имя магического Алишера позволяет нам свободно зайти в подсобку, где за столом, на котором стояла закуска и знакомая уже водка «Балтика», сидел, по-видимому, основной этой вакханалии.
Степаныч. представился он, протягивая руку, вопросов задавать не стал, лишь пристально посмотрев на меня произнёс, Туда? и неопределенно махнул рукой.
Туда, но не к этим. киваю в ответ я.
Хорошо, покентуйся пока тут, а там решим, чё да как
На этой ноте мы сели за стол, и впервые наверное, я относительно спокойно вздохнул. Котельная штука интернациональная, что в Москве, что в Зажопинске одинаковая: те же картинки с непонятных журналов, бог весть кем принесенные плакаты и календари, пыль вперемешку с сажей, и ни с чем несравнимый запах
Заебали ваши вояки, усмехнулся Петрович, глядя как его напарник носится на каждый звонок или стук, всё пропивают, на смерть, блин, едут. Они от водки быстрее сдохнут, чем там
Петрович, а на кой тебе столько говна этого? набравшись наглости спрашиваю я.
Тот, улыбаясь, как ребенку объясняет мне простую ситуацию:
Жить надо. Форму вашу носят все, и заметь, везде. А сколько бы денег ни платили все равно мало, вот и туда едут нам перепадает, оттуда едут тоже не в накладе. Не ссы, главное прикрышка у нас хорошая. Да чё уж там, поживёшь сам все поймёшь
Я спорить не стал и вскоре, завалившись на нарах в дальней подсобке, среди тюков с формой, бушлатами, сапогами и ватниками, я призадумался. Варианты того, что сдадут есть, но не факт: без
разрешения вышестоящих товарищей они ничего не сделают, поэтому день-два в запасе есть. А вот то, что стволы трофейные оседают в подобных точках это факт, но это меня мало касалось. Серёга постоянно мотался, как челнок, и вскоре я уже не обращал никакого внимания на то, что количество тряпья увеличивалось. На ящике я соорудил нечто вроде столика, крышку от котелка приспособил, как пепельницу, водка стояла рядом, так что можно отдыхать. Под утро, когда я в полусонном пьяном бреду строил планы своего будущего, в подсобку зашли двое в меру бородатых и, недобро поглядывая, принялись за разгрузку комнаты.
Похолодало в горах? спросил я, когда они в очередной раз пришли за тюками. В ответ было только презрительное молчание.
«Ну и хрен с вами!» равнодушно подумал я и провалился в темноту.
Веселуха
Ох уж этот Моздок, в который больше не ездок. Богом забытый и сгнивший бы в своей серости городишко, если бы По количеству зелёного цвета, впереди не планеты, но России уж точно. Гуляя по городу, по началу опасался патрулей, вскоре я осмелел настолько, что проходя мимо очередного генерала, спешащего для поправки здоровья к докторицам в медбат, я громко высморкался; но у того, от ожидания томного вечера, вообще ничего не соображало, поэтому он просто прошёл мимо. За перевалочным пунктом непонятно как стояли палатки и, зайдя по наводке в одну из них, я столкнулся с двумя «дагами».
Здоров, братва, вы следственные? спросил я, кое-как приноровившись к темноте.
Ну мы, заходи давай, всю малину палишь. произнёс один низкорослый дагестанец. Меня Мага зовут, а ты Толян?
Тут пришёл мой черёд, не то чтобы удивиться, а просто выпасть в осадок. Глядя на моё дебильное выражение лица, Мага произнёс.
Не бзди, я все знаю; откуда не твоё дело
Странно, что речь поставлена у этого дитя гор, не в пример многим, хорошо; по-моему, он такой же Мага, как и я, хотя какая разница.
Проходи, приглашает он меня и жестом хозяина указывает на кровать. Присев и взяв гостеприимно предложенный «Кэмел», я приготовился слушать.
Значит так, живём мы тут и на хер никому не нужны, ни следакам, никому. Я, да что я, многие даже уже не помнят с какой кто части, так что не боись; тут ни шмонов, ни проверок, завтра сведу со следаком одним, он переправить тебя поможет, а теперь давай
Я вкратце обрисовываю ему ситуацию, он же хмурится все больше и, дослушав до конца, решается сказать то, что я от себя гнал и давно.
По всему раскладу живой ты не нужен, тебя в «галочки» перевели. и тут он расхохатался, по-видимому очередной раз увидев во мне недоумка.
Смотри, говорит он, ты же по личняку сирота, а теперь интересное, тебя нет, а в списках ты есть, и я, бля буду, что на твои боевые от твоего имени оформлена бумага (и заметь не ты один такой). Прикинь, какое счастье, если кого грохнут, старшина на год вперёд спишет всякого барахла; по бумагам выйдет, что форму ты каждый день менял и бушлатами печку топил; начфин так, слегка, даты переставит, все в шоколаде, а ты лишний, ты мясо, поэтому будем думать
Меня оглушила вся эта информация и поэтому я почему-то невпопад спросил, А делать то чего?
Мага, закурив очерередную сигарету продолжил с истинно восточной философией.
Не всегда прямой путь самый короткий, поэтому забегай завтра, потолкуем.
Словно во сне расстаёмся с ним и я бесцельно брожу по городку, мимо проносятся прапоры, не стесняясь никого и ничего, все продаётся и покупается, жизнь кипит одним словом. Наиболее упорядочненно выглядят чистые кунги со множеством антенн, покрытые новыми масксетями. Подойдя ближе, читаю логотипы, на одном ОРТ на другом РТР и так далее, бравые вованы на БТРах позируют для антуража и, мама родная, один вещает: " Мы ведём репортаж с Грозного»; второй с Гудермеса.
«Всё, на сегодня хватит, подумал я, для одного дня до хрена». Ощущение мерзости происходящего не проходило. Вспоминалась первая война, журналюги в Бамуте, они нам казались тогда недотепами, но тут, это вообще ни в какие рамки. Увидев моё лицо, Петрович произнёс сакральное, Добро пожаловать в Моздок.
И протянул стакан с водкой. Подождав пока я выпью, продолжил. Горазд на вечер?
Обречённо киваю головой, в надежде, что потрясений на сегодня более не будет. Зря надеялся, зря. Через квартал от нас, где пришвартовались машины с гуманитаркой, нас уже ждали. Неопределенного возраста майорша визгливо хлестала по щекам худенького бойца срочника.
Я тебя, блядину, в Чечню отправлю, сгниешь там, пидор (удар), гандон (удар), сосать до дембеля будешь
У парнишки голова моталась, как на шарнирах, но он безропотно сносил побои, не ясно чем закончилось бы все это, но вмешался Петрович.
Мадам, вы прекрасны даже в гневе произнёс он, как заправский кавалер. Испитое лицо потасконной бабенки расцвело, и она, обдав нас запахом перегара и давно не подмытого тела, завизжала.
Салам, Петрович! Прикинь, набрали в армию хуй пойми кого; ну че давай, мой не подъедет, он проверяющим подмахивает. захохатала она над верхом своего остроумия.
Давай, уроды, выгружайте работа закипела, майорша с Петровичем трепались о коммерции, солдатики перегружали коробки с посылками, перед этим вскрывая и вынимая открытки и письма «дорогому бойцу». Вся писанина складывалось в мешки, что стояли у моих ног, пока все крутились вокруг начальницы, один из бойцов воровато сунул что-то себе под замызганный бушлат, но, увидев, что я смотрю на него, побледнел. Я лишь ободряюще улыбнулся.
Э, билядь, давай быстрее, душары прохрипело существо в форме российской армии.
Орёл, ты кто? прашиваю я.
Ти че не видишь, я дембел. просвистело тело, как ему казалось демонстрируя свою крутость. Я вас ибать буду
У меня почему-то наступило абсолютное спокойствие (это, когда бешенство становится не спонтанным, а расчетливым)
Выпить че? предлагаю я. Расчёт оказался верен, Аллах он есть или нет непонятно, а вот халява, она материальная, и вот она
А есть?
А то. усмехаюсь я и, пока авторитетные люди пили пиво и торговались, мы отошли за машину. Казалось грохот от соприкосновения головы с кузовом должны были услышать все, я замер, но никому ни до чего. Блин поторопился, хотя
Слышишь, боец, зову я одного из проходящих мимо срочников. Тот, как забитое зомби, подходит и замирает в ожидании команды. Проделывает все молча, дрессура великая вещь. давай бери, и закидываем. -говорю я; секунда, тело дембеля в кузове, борт закрыт, боец спешит по своим делам, а я возвращаюсь к мешкам; два уже полные, третий наполовину, значит дело к концу. Судьба дембеля не волновала совсем, даже если он и очнется, то что так, что так выкинут болезного с кузова, а меня нет, так что
Все, бери мешки, в котельной спалишь отвлек меня от мыслей Петрович. Обратный путь проделали молча, лишь когда последний ворох писем, написанный детским почерком, исчез в пламени я сказал.
Петрович, тебе самому не стремно?
Тот, накрывая стол по поводу удачного дня, посмотрел и выдал, А с какого хуя, мне должно быть стыдно? Я чтоли эту канитель начал? Я не буду сейчас чесать, мол там на верхах и прочее, ты не дурак, сам все знаешь; но, когда у тебя стоит вопрос, ты, тебе, для себя, ты выберешь для себя, потомучто тебе никто ничего не даст, поэтому выпей водки и заткнись.
Я то выпью, а тебе с этим жить. огрызаюсь я.
И поверь, я прекрасно проживу, а дети мои не спросят откуда деньги, они спросят почему так мало, и у тебя так же спросят. Мы можем ебальники вдрызг расколотить, но мы оба понимаем, что это так, поэтому давай жахнем и хуй с ним.
А эта майорша кто? спросил я, когда слегка отпустило после пары стаканов.
О, это наше все. усмехнулся Петрович, Жила в Прохладном, была врачем, давалка жуть, а тут война, ну она погоны на сиськи и вперёд. Че ты ржёшь? улыбнулся Петрович, глядя на меня, Она уже три медальки наебла и корочки всякие, это тебе не в горах воевать, ей каждую ночь пыхтеть надо.
Охренеть, только и пришло мне на ум, перед тем как провалится в сон. Веселуха
С раннего утра, напившись до тошноты крепкого чая, потопал в прокуратуру; на душе было погано, предчувствие чего-то непонятно дурного угнетало, но то, что произошло в самой прокуратуре, выбило меня из колеи окончательно. Ни часовых, никого там не было; поторкавшись я все же нашёл следователя, который согласился меня хотя бы выслушать.
И чего ты от меня хочешь? спросил он, когда я закончил рассказ.