Допустим, кто-то действительно сделал это намеренно, но тогда мы вряд ли поможем поймать преступников. Мы же не Следственный комитет. Если проблема с экологией, то необходим мониторинг ситуации. Нужно прежде всего понять, замешан ли здесь человек. Мы хотели бы ознакомиться со всеми имеющимися материалами. Может, удастся найти более эффективный способ борьбы с сорняком. Мы обсудим с коллегами этот вопрос, сказала Юнчжэ.
Теперь всем было очевидно, что мосвана отнюдь не заурядный сорняк, поэтому без сотрудничества с НИИ экологии не обойтись. Представитель Департамента пожал руки Аён и Юнчжэ и поблагодарил их за помощь. В его глазах читалась грустная надежда найти решение.
А что там за история с призраками?
Вопрос Аён привел чиновника в недоумение. Даже Юнчжэ не сразу сообразила, о чем идет речь, но потом, улыбнувшись, объяснила:
О них упомянул научный сотрудник Ким из Департамента, когда звонил по этому делу. Ходят слухи, что после появления мосваны в Хэволе люди периодически видят призраков.
От слов Юнчжэ их собеседник, похоже, занервничал:
Эти глупости записали со слов нелегальных раскопщиков. Не стоит обращать на них внимание.
Но заинтересованная Аён не успокаивалась:
Вы уверены, что это просто слухи?
Сотрудник Департамента снова недоуменно посмотрел на Аён, но, понимая, что ему нужна их помощь, спокойно объяснил:
Мы уверены в том, что «это» не имеет человеческого обличья. Все говорят про какой-то свет вдалеке. Не обычный, как от фонарика, а синеватый. По словам очевидцев, они пробовали подойти поближе, но ничего интересного не обнаруживали. В Следственном комитете подтвердили, что никого, кроме нелегальных раскопщиков, здесь не бывает. Кто-то видел похожее синее свечение, может, даже люминесценцию, и за пределами запретной зоны, но ни фотографий, ни других доказательств нет. Мне кажется, все просто сильно встревожены ситуацией с мосваной, вот и мерещится неизвестно что.
Весь оставшийся день Аён с Юнчжэ собирали дополнительные образцы мосваны и почвы и пару часов выслушивали жалобы коллеги из Департамента по поводу стремительного распространения сорняка. Всю обратную дорогу Аён смотрела в окно. Хотя солнце уже село и все погрузилось во мрак, она не теряла надежды увидеть тот самый синий свет. Но вокруг была только темнота.
Юнчжэ спросила:
О чем думаешь? Ты какая-то серьезная.
Синий свет, исходящий от растений, это ведь не частое явление?
Угу, явление люминесценции уже само по себе чрезвычайно уникально, а если еще и синего цвета Даже если очевидцы не врут, дело не в мосване. Скорее всего, это светлячки или какие-то люминесцентные микроорганизмы. Сорняк здесь ни при чем.
Слова Юнчжэ звучали разумно. Предположим, слухи про синее свечение и духов правдивы, но искать в этом связь с мосваной перебор. Вероятно, причина кроется в люминесцентных насекомых или в техногенном воздействии. Это более правдоподобное объяснение.
И все же Аён никак не могла перестать думать о мосване и о синем свечении. Как будто она это уже где-то видела.
Внезапно она вспомнила свой недавний сон. Тогда Аён решила, что всему виной истории про Доктора Стрэнджа, которых она начиталась на ночь. Но теперь она все поняла. Буйный рост лиан и синее свечение. Аён их видела. В далеком детстве, в саду Ли Хису.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Аён устроилась в Научно-исследовательский институт изучения пыли. Все сидели и пили кофе, как вдруг руководитель их группы Пак Соён спросила:
Аён, а почему ты решила у нас работать?
В каком смысле?
Наш институт не самый популярный. Ты могла бы найти что-то получше, но пришла к нам. Почему?
Сидящую рядом Юнчжэ эта тема, похоже, очень забавляла. На собеседовании Аён уже приходилось отвечать на этот вопрос, но теперь, после года стажировки и нескольких месяцев испытательного срока, она уже понимала, что подразумевается под фразой «не самый популярный». Как оказалось, к изучению пыли обыватели относились весьма пренебрежительно.
Когда Аён рассказывала, что работает в Институте пыли, все очень удивлялись тому, что такое место в принципе существует. В коллективном сознании постепенно стирались воспоминания об ужасах минувшей эпохи, и пыль по большому счету больше никого не интересовала. Конечно, все признавали, что наука спасла человечество от гибели, но одновременно после Реконструкции она, как считали, стала инструментом обогащения для большинства ученых.
Впрочем, многие ученые, работающие в области изучения пыли, были убеждены в значимости проводимых исследований и любили свое дело. Но все больше становилось тех, кто и сам не знал, почему объектом его научных изысканий является уже исчезнувшее явление.
На помощь замешкавшейся с ответом Аён пришла Юнчжэ:
Ну, не всегда же обязательно нужна причина. Иногда ты занимаешься тем или иным делом, чтобы просто прокормить себя. Куда берут, туда и идешь. Я вот, например, подавала документы сразу в несколько НИИ.
Аён была благодарна Юнчжэ. Большинство людей действительно не могли четко сформулировать причину выбора именно этой сферы. Но не Аён. И наконец настало время об этом всем рассказать.
На самом деле я выбрала этот НИИ совсем не случайно.
Все с любопытством уставились на Аён, отчего ей стало не по себе.
Я полюбила растения еще в детстве. Помню, как наш мир менялся. И мне очень хотелось узнать, из чего же он состоит.
Удивительно. Обычно детей не особенно интересуют растения.
Ага. Скорее насекомые или какие-нибудь динозавры. Растения скучноваты.
Мне тоже они не сразу понравились. Их красоту мне открыла одна соседская бабушка. Я ее очень любила, продолжила Аён.
Она, видимо, увлекалась садоводством?
Нет, я бы так не сказала. Она очень хорошо разбиралась в растениях, хотя по профессии была механиком.
Откуда механик может знать о растениях? недоумевали коллеги.
Она жила неподалеку от огромного пансионата для престарелых в Онню, это пригород Инчхона. Знаете, наверное?
Все кивнули.
Да, я даже там бывала. Моя двоюродная бабушка тоже там живет.
Почти сразу после строительства пансионата мама получила там должность менеджера в центре здоровья, и мы переехали. Так я и познакомилась с Ли Хису.
Рассказ Аён заинтересовал ее старших коллег, и они внимательно слушали. Сделав глоток чая, она продолжила:
Ли Хису была очень загадочная. Как будто с другой планеты. Я ничего толком не знала про ее прошлое кто она, откуда. Исчезла она так же неожиданно, и никто не знал куда. Она пережила эпоху Пыли и часто рассказывала истории о жизни за пределами купола.
Аён впервые встретилась с Ли Хису через месяц после переезда. Как-то раз она возвращалась домой вместе с четырьмя новоиспеченными друзьями, о которых знала к тому времени совсем немного. Неожиданно она услышала шепот: «Смотри!»
Рядом со въездом на территорию пансионата стоял старенький ховеркар. Двое стариков, тыча друг в друга пальцами, горячо о чем-то спорили. У них под ногами лежали плакаты с лозунгами. Очевидно, что-то произошло. Одного из них Аён знала по слухам, весьма сварливого старика, который как-то приходил к ним в школу с лекцией. Учительница тогда рассказала, что в прошлом он был очень уважаемым врачом. Старушку, которая с ним спорила, Аён видела впервые. Она была непохожа на других простенькая одежда, кроссовки, круглые очки, собранные в пучок волосы.
Ребята переглянулись и решили незаметно проскочить мимо стариков. Аён шла последняя. Она прислушалась к их спору, но так и не смогла понять, о чем шла речь.
Какое ты имеешь право? Иди домой и там делай что хочешь.
Надо гнать этих негодяев отсюда к чертям!
Рассерженная старушка случайно поймала взгляд украдкой посматривающей на них Аён и вдруг улыбнулась:
Ой, неужто у нас новенькая?
Девочка осторожно кивнула в ответ, но та уже поспешила вернуться к спору. Улыбка исчезла с ее лица, и она вновь выглядела сердитой.
Всю оставшуюся дорогу домой Аён размышляла об этой странной ситуации.
Та бабушка она действительно со мной поздоровалась? спросила она у одноклассников.
Ага. Это же Ли Хису.
После этих слов ребята отчего-то захихикали. Похоже, они хорошо знали старушку. Аён еще не совсем освоилась в новой компании, поэтому не решилась дальше расспрашивать одноклассников об этой странной персоне. Но, придя домой, рассказала о ней маме.
А, ну так там же сегодня была студенческая демонстрация, и кто-то из стариков позвонил и пожаловался в полицию. Вот и поднялся шум. Ли Хису проходила мимо и решила поддержать студентов, рассказала она.
Аён не могла понять, о какой демонстрации идет речь и почему вообще старушка вдруг встала на сторону студентов. Но мама не стала вдаваться в объяснения:
Она часто приходит к нам в центр. Милая старушка, хотя, скорее, даже забавная.
В Онню сохранилась остаточная пыль, поэтому одно время городок был почти заброшенным. Все изменилось, когда там начали строить большой пансионат. Суён, мама Аён, курировала центры здоровья для пожилых людей по всей Корее. Когда было принято решение о создании филиала в Онню, ей пришлось переехать сюда за год до открытия, чтобы успеть все подготовить. Ветераны эпохи Пыли в основном обитали в новых жилых комплексах, а молодежь, приехавшая сюда работать, в деревне за пределами пансионата, возле небольшой реки. По дороге туда, перейдя по мосту, можно было увидеть одинокий, видавший виды дом с огромным сараем и садом. Там и жила Ли Хису.
Как оказалось, обитатели пансионата не особо ее жаловали. Старушка имела привычку спорить со всеми по любому поводу, многие даже писали жалобы с просьбой выселить ее из городка. Но, конечно, это было невозможно. В первую очередь потому что жила она за рекой, в отдалении от всех. Кроме того, ничего противозаконного не совершала. Тем не менее стоило ей выйти на прогулку, как тут же собиралась толпа стариков поглазеть на нее, приговаривая: «Ну вот, опять эта мерзавка куда-то прется».
Никто не знал, когда она переехала сюда, почему жила в таком огромном доме с садом и сараем совсем одна и, наконец, зачем вступала в спор с другими жителями из-за каждого пустяка. Кто-то рассказывал, что Ли Хису жила здесь еще до строительства пансионата и поэтому так трепетно охраняла свою территорию. Некоторые говорили, что она приехала сюда года три назад. Ее сварливость одни объясняли тем, что еще в эпоху Пыли жители города под куполом плохо с ней обошлись, другие тем, что после Реконструкции она оказалась замешана в политическом скандале.
В любом случае сама Ли Хису почти ничего не рассказывала, так что известно о ней было немного. Со всеми, кроме стариков-ветеранов, она была добродушна и мила, умела управляться с техникой и подолгу что-то мастерила в своем сарае. Ее сад полностью зарос сорняками, как будто за ним никто не ухаживал десятилетиями.
Еще тогда, в детстве, пансионат казался Аён диковинным местом. В школе каждую неделю проводили уроки памяти, посвященные эпохе Пыли, была такая уникальная традиция в их учебном заведении. Старики приходили на занятия и делились воспоминаниями о минувшем. Кто-то из них служил офицером под куполом, кто-то работал врачом. До Реконструкции только там можно было укрыться от пыли. Но жизнь под куполом была полна невзгод и страданий. Даже воду выдавали раз в два дня. Конечно, обо всем этом рассказывали и на уроках истории, но учебник не сравнится с воспоминаниями очевидцев тех страшных времен. Пыль унесла жизни их родных и друзей, и время не залечило раны. На уроках памяти ученики не могли сдержать слез.
Периодически на въезде в город собиралась толпа протестующих с лозунгами «Требуем выдать полный список ветеранов» или «Долой подтасовку имен». В такие дни все старики сидели по комнатам и грустно наблюдали за происходящим из окна. Кроме Ли Хису. Она присоединялась к демонстрации и раздавала всем воду.
Мамочка, почему их так не любят? спрашивала Аён.
Работающая в центре здоровья для пожилых людей Суён осторожно отвечала, что жители пансионата почтенны, приветливы и просты в общении. При этом нельзя сказать, что они достойны уважения, но и совсем плохими их не назовешь.
Понимаешь, дорогая, в эпоху Пыли альтруистам выжить было очень трудно. Среди наших родителей и бабушек едва ли найдется хоть кто-то, кто не повидал горя в те времена. Все так или иначе столкнулись со смертью и смогли выжить. Но многим людям кажется неправильным уважать тех, кто выжил за счет других. Тебе, наверное, пока будет трудно все это понять.
Аён много размышляла, но ее не переставала мучить дилемма разве не каждый думает в первую очередь о себе, если на кону стоит его жизнь? Может, это оттого, что она сама была потомком таких же далеких от альтруизма людей? Девочка подумала о своих бабушках и дедушках, которых она ни разу не видела. А может, вообще всем рожденным после эпохи Пыли передался грех предков?
От всего этого ей было не по себе. Детям взрослые твердили о том, что нужно уважать стариков, хранивших воспоминания о былых временах, а между собой шептались об их преступлениях.
Слухи не могли не доходить и до детей, в чьих устах истории обрастали небылицами. Поговаривали, что кто-то из стариков предал семью, чтобы прокормить себя. Другие врали о своем вкладе в Реконструкцию. С данными об их возрасте тоже что-то было не так. Аён смотрела на ветеранов, выступающих перед ними на уроке, и думала об их прошлом. Неужели все это правда? Кто они на самом деле грешники или праведники? Если их истории это ложь, то не оттого ли, что воспоминания о минувших днях просто-напросто стирались из их слабой памяти?
Неизвестное прошлое Ли Хису тоже всех интересовало, но никогда не становилось объектом сплетен. Несмотря на то что старушка застала эпоху Пыли, казалось, она не имела к ней отношения, словно прилетела с другой планеты. Ли Хису была дружелюбна ко всем жителям деревни и даже помогала им с починкой техники. Когда кто-то в очередной раз приносил ей вещицу на ремонт, она неизменно угощала его пирожками и печеньями.
Местных интересовало содержимое ее сарая. Те из них, кому удалось там побывать, восторженно рассказывали о странных машинах, напоминающих ховеркары, и гуманоидных роботах. После Реконструкции ввели строгую политику ограничения технологий и, за исключением нескольких городов, таких роботов нигде не производили. Вероятно, Ли Хису собственноручно собрала их из деталей, которые ей удалось где-то раздобыть.
Фантастический сарай завоевал всеобщую любовь деревенских детей, а вот заброшенный сад не вызывал никакого интереса. Он порос сорняками, и казалось, будто в этом и было его предназначение. От некогда зеленых деревьев остались лишь сухие остовы. Вездесущие сорняки цеплялись даже за створки забора. Аён не разбиралась в декоративных насаждениях и не могла сказать, какой сад красивый, а какой не очень. Но одно она знала точно: сад Ли Хису не имел ничего общего с теми, которые она видела в фильмах или на картинах. Он был не совсем заброшенный. Хозяйка временами дремала в удобном кресле в самом его центре или, склонившись, долго разглядывала растения. Поведение чудаковатой Ли Хису и этот странный сад без цветов и плодовых деревьев заинтриговали Аён.