Время, непосредственно предшествующее прибытию европейцев, археологи называют поздним доисторическим периодом. За ним последовал период контакта, когда эти группы встретились. Одну из выявленных нами археологических культур называют Форт-Эйншент в честь хорошо известной местности в Огайо. Участок Снэг-Крик был деревней Форт-Эйншент. В течение следующего десятилетия мне доводилось работать на нескольких участках Форт-Эйншент в рамках проекта, с помощью которого археологи стремились понять уклад жизни тех времен, до того, как пришли перемены.
Люди, подобные нам, современным (Homo sapiens sapiens), появились в Африке около 300 тыс. лет назад в процессе эволюции. По меньшей мере 75 тыс. лет назад методом проб и ошибок некоторая часть этих людей покинула Африку и расселилась по всему миру. Одним из последних мест, куда мы добрались, были Северная и Южная Америка. Люди прибыли в Америку из Азии около 20 тыс. лет назад, а может, и раньше. Пробраться на территорию нынешней Канады мешал обширный ледяной покров; люди спустились на лодках на юг и жили на льду, питаясь от моря. Около 13 тыс. лет назад к востоку от Канадских Скалистых гор открылся свободный ото льда коридор, который позволил нашим предкам пройти по суше из так называемой Берингии (область, простирающаяся от России через Берингов пролив и Аляску в Канаду) до остальной части Америки. И уже 15 тыс. лет назад (если не раньше) люди расселились по всей Северной и Южной Америке. С каждым годом мы находим свидетельства более ранних поселений, и я не удивлюсь, если в конце концов мы обнаружим, что Северную и Южную Америку заняли не 15 тыс. лет назад, а 2025 тыс. лет назад. Доподлинно известно, что у нас в Кентукки люди проживали по крайней мере 13 тыс. лет назад, как указывает анализ на углерод-14 древесного угля из скального убежища.
В те времена люди занимались собирательством, иногда совмещая его с охотой. Сельским хозяйством они не занимались, но о растениях знали почти все, поскольку собирали их и для чего-то использовали. Когда я путешествовал по тропическому лесу в Гондурасе, мы посадили несколько фруктовых деревьев и арбузов, которые дадут плоды к нашему следующему приезду. Разумеется, люди делали нечто подобное на протяжении всей истории, и археологи обнаружили свидетельства использования растений задолго до того, как сельское хозяйство стало преобладающей стратегией{19}. Со временем население росло, пока в какой-то момент стало невозможным прокормить всех собирательством. Новые потребности в пище привели к тому, что люди стали фермерами. Это не произошло в одночасье, и я подозреваю, не стало результатом «открытия». Это была вынужденная мера, которая потребовала преобразования привычных действий. Если численность населения невелика, собирательство отнимает гораздо меньше времени, чем сельское хозяйство. Но когда плотность населения возрастает, население переключается на сельское хозяйство. В некоторых ближневосточных регионах, включая Сирию и Ирак, люди стали земледельцами около 12 тыс. лет назад. В Перу, Амазонке и центральной Мексике обратились к сельскому хозяйству 6000 лет назад. В восточной части Северной Америки, отличавшейся изобилием ресурсов и относительно низкой плотностью населения, сельское хозяйство зародилось около 3000 лет назад.
К тому времени, как у нас появились первые письменные свидетельства о жизни в этом районе, в Кентукки проживало несколько различных племен: чероки, шауни, ючи и чикасо, а возможно, и другие{20}. Мы не знаем, как выглядела их жизнь непосредственно перед прибытием европейцев, поскольку это событие сопровождалось резкими и часто катастрофическими эпизодами. Долгое время в Америке преобладали истории, в которых жизнь индейцев до прихода европейцев представлялась с выгодной для последних. Такие истории преуменьшали катастрофические последствия столкновения европейцев с коренными народами или оправдывали последующие действия колонизаторов. Например, вплоть до середины XX века ученые занижали количество людей, проживавших в Северной и Южной Америке до прибытия европейцев. Эта тенденция прекратилась после того, как географ Уильям Деневан назвал цифру около 54 млн{21}. Его оценка давно считается золотым стандартом. Недавние исследования показали, что на момент прихода европейцев в регионе проживало около 60 млн индейцев{22}. Более ранние подсчеты радикально занижали это число, и в конце XIX века общепринятой была цифра в 10 млн. Подобная тенденция позволяла скрыть произошедшие резкие демографические кризисы и показывала, что это был пустынный регион и занятие этой земли было оправданным.
Миф об охотничьих угодьях в Кентукки это еще один местный способ занизить количество местных жителей до прибытия колонизаторов. Один из первых археологов, с которым я работал, доктор Гвинн Хендерсон из Археологической службы Кентукки, писал об этой истории и собирал материал для ее опровержения{23}.
Самое стойкое заблуждение о коренных жителях Кентукки миф о Темной и Кровавой Земле касается того, как эти народы использовали эту землю, рассказал Хендерсон в недавней беседе. Легенда заставляет нас поверить, что индейцы в Кентукки никогда постоянно не жили, а только охотились и сражались за его территории. Этот миф продолжает использоваться в детских книгах, научно-популярных изданиях, исторических журналах. И это несмотря на то, что Кентукки просто географический конструкт (ничего не значащий до 1792 года) и для окружающих географических конструктов Огайо, Индианы, Иллинойса, Миссури и Теннесси подобного понятия не существует.
В Кентукки из-за войны между разными племенами был период, когда поселения объединились за линией фронта и в определенной части штата осталось мало деревень. Но ни в один период времени этот район не был полностью безлюдным. В Северной и Южной Америке мы обнаруживаем сценарий, наиболее близкий к тому, что описывается сегодня в столь популярных сюжетах об апокалипсисе а именно, что большая часть населения полушария погибла. Как это происходило и с какой скоростью, зависело от региона. Однако индейские племена продолжали существовать. Если слушать рассказы о том, как коренные народы погибали от рук европейцев и завезенных ими болезней, создается впечатление, что эти группы не выжили. Однако это не так. Культура индейских племен, претерпевшая с приходом европейцев глубокие преобразования, так же важна и интересна, как и культура, существовавшая до европейцев. Разрыв в развитии, который произошел с прибытием в Америку европейцев, не разрушил существовавших здесь культур и не привел к их вымиранию. Описание произошедшего такими терминами, как «уничтожение» или «вымирание», может позволить оправдать те виды маргинализации, которые оказались столь разрушительными в прошлом. Сейчас многие археологи это понимают и отвергают эти «повествования», которые якобы объясняют гибель индейских племен. В некотором смысле это удар ниже пояса. Во-первых, мы создаем повествования, которые преуменьшают разрушительный характер взаимодействия{24}. Тогда мы предполагаем, что подлинная культура коренных американцев была повреждена до неузнаваемости. До нас пытаются донести, что индейцев больше не существует, во всех отношениях. Это неправда.
После прибытия европейских колонизаторов в Америку разразилась невиданных масштабов катастрофа, вызванная вспышкой болезней. Последовавшие за этим война и порабощение усугубили трагедию. Историк Джеральд Хорн описывает два апокалипсиса: первый вызван болезнями, а второй ужасами поселенческого колониализма{25}. Такого рода колониализм мы наблюдаем в Северной Америке, куда колонисты прибыли с целью заселить регион, а не просто использовать его для выкачивания ресурсов. Это привело к длительному геноциду индейцев, вызванному как болезнями, так и порабощением, убийствами и необходимостью покидать обжитые места. Поселенческий колониализм также привел к порабощению миллионов африканцев. В следующих главах я рассмотрю события на востоке Северной Америки в XVI и XVII веках. В попытке понять, почему наступает крах, я начну с изучения причин прошлых катастроф. Позже это позволит нам сравнить современные представления о том, как и почему случается коллапс, и заглянуть в будущее вплоть до того момента, когда этот процесс запустится снова.
Глава 2. Почему наступает крах
Моя жена модельер. Она называет себя портнихой, отчасти потому, что «дизайнер», на ее взгляд, звучит претенциозно, отчасти из солидарности с теми, с кем она подростком работала в потогонных цехах в Гондурасе. Она задается вопросом, сколько дизайнеров или художников могло бы появиться из этих швейных мастерских, если бы творчество поощрялось, а не подавлялось жесткой необходимостью работать, чтобы содержать свои семьи. Сейчас мы живем в Лексингтоне, штат Кентукки, и у нее есть возможность работать ради творчества. Она основала некоммерческую организацию «Мода Лексингтона», чтобы дать людям шанс на творчество, подавляемое у ее коллег на швейных фабриках. В марте 2020 года мы взяли неделю отпуска после напряженного двухдневного мероприятия, к которому она готовилась на протяжении всего предыдущего года. В нем участвовали дизайнеры со всего юго-востока Соединенных Штатов, множество моделей и представители нескольких племен, демонстрирующих разнообразие культурных традиций. Поскольку жена была занята последними приготовлениями к мероприятию, я решил съездить в Луисвилл (полтора часа в один конец) на выставку, посвященную навыкам выживания и оружию, что было необходимо в сборе материала для этой книги.
К тому времени я, как многие, уже слышал о Covid-19, но у меня не было ощущения, что вирус серьезно повлияет на нашу жизнь. Даже работая над проектом об апокалиптических событиях, я не предвидел масштабов грядущей катастрофы. К тому моменту я прочитал десятки книг и посмотрел множество фильмов о вымышленных катастрофах, но в большинстве из них фигурируют гораздо более смертоносные болезни или фантазии на тему зомби. Реальной версии на горизонте я не видел. Все изменилось, когда я сидел на выставке с Адамом Неметтом, автором постапокалиптического романа «Мы можем спасти нас всех»{26}. Мы слушали, как организатор и ведущий Боб Гаскин рассказывал о нынешних угрозах нашему образу жизни. В течение 45 минут он говорил о вирусе и его последствиях, о том, что будет, когда закроются школы и разорвутся цепочки поставок. Я слушал с долей скепсиса, как слушал в прошлом подобные презентации об угрозе электромагнитного импульса или неминуемом экономическом коллапсе из-за нашего отказа от золотого стандарта. Однако Гаскин оказался убедительным оратором как с точки зрения риторики, так и с точки зрения способности четко формулировать возможные последствия для систем и структур, лежащих в основе современного общества. Позже, обсуждая с Адамом эту презентацию, я по-прежнему скептически относился к услышанному. Школы не закроются, подумал я. Все пройдет само собой. Я ошибался{27}.
Позже на той неделе моя жена приняла трудное решение отменить свое мероприятие. Все поменялось за несколько дней. Мой университет на неделю продлил весенние каникулы, и стало ясно, что отмены занятий не избежать. За два дня до ее мероприятия губернатор рекомендовал отменить или отложить все общественные события. Жизнь замерла. В тот момент такие отмены казались глобальной проблемой. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было лишь незначительным неудобством.
Пандемия не достигла масштаба апокалипсиса, но стала печальным и трагическим событием, изменив все. Мы увидели, как обрываются жизни и теряются средства к существованию. Некоторые заведения и предприятия закрылись на время, многие навсегда, особенно небольшой местный бизнес, которым мы так гордились. Оглядываясь назад, я вижу, сколько времени потребовалось некоторым из нас, чтобы осознать, что происходит. Археологи и историки давно признали: люди догадываются, что на них обрушился коллапс, лишь когда он продвинулся далеко вперед. В нашем случае масштабы и последствия пандемии стали очевидны не сразу, и большинство из нас не видели ее масштабов в течение недель или даже месяцев.
Возможно, пандемия и не является событием такого масштаба, как те, что мы наблюдаем в археологических примерах, о которых я упоминал, но она показательна в рамках размышлений о причине катастрофы. Причиной любой пандемии является патоген, но не он один повинен в катастрофе. Современный мир пронизан тесными связями. Авиаперелеты и круизные лайнеры стали первыми виновниками распространения этого вируса. Система глобальных поставок оказалась более уязвима, чем местная цепочка. Практически полное отсутствие реакции федерального правительства США позволило пандемии распространиться быстрее и убить больше людей. Свой вклад в катастрофу внесли также антинаучные и антиинтеллектуальные настроения определенных групп населения, а также политизация защитных мер, таких как ношение масок, соблюдение социальной дистанции и закрытие объектов. Если смотреть на катастрофу, которой стала пандемия Covid-19, то сам вирус является лишь фрагментом истории.
Чтобы определить причины прошлых апокалипсисов, следует идентифицировать все элементы, которые привели к коллапсу, и понять их взаимосвязи. Попытки выделить единственную причину (или совокупность) катастрофы недостаточно для объяснения того, что произойдет дальше. Термин «непосредственная причина» описывает силы, которые вызвали катастрофическое событие в первую очередь. Определить подобную первопричину в некоторых исторических событиях труднее, чем во время пандемии. К возникновению коллапсов приводит множество обстоятельств. Наше внимание к прерывистости в развитии, к изменениям может скрыть от внимания тот факт, что народы и культуры сохраняются даже тогда, когда рушатся конкретные политические и социальные структуры. Исследуя причины коллапсов, мы видим между этими причинами и изменяющимися системами сложную взаимосвязь. Мы также видим, что непрерывность существует несмотря на разрывы. Всегда. Люди и структуры выживают, сообщества перестраиваются. Наши фантазии об индивидуальном выживании расходятся с реальностью. Если мы и выживем, то только в виде сообщества, группы, выходящей за рамки членов нашей семьи. Трудность определения непосредственных причин легко продемонстрировать на примере трех древних катаклизмов.
Классический период майя
Как обсуждалось ранее, археологи наблюдают признаки упадка в течение IX века н. э. в южных низменностях региона майя, но эта территория настолько обширна и не однородна, что в разное время и в разных местах наблюдалась широкая палитра изменений. Не существует единого мнения по поводу того, насколько быстро эти изменения произошли, насколько значительными они были, и главное почему они произошли{28}.
Для понимания причины коллапса, важно знать, вся ли территория подверглась одинаковой тренсформации. Если да, то, возможно, изменения на всей территории вызвали одни и те же причины. Если нет, то установить единственную причину не представляется возможным. В данном случае признаков однородных изменений мы не наблюдаем. Человеческие останки, палеопатология (изучение болезней и травм) и анализ палеодиеты демонстрируют местные различия и разнообразие в низменностях региона майя с точки зрения заболеваемости и питания во время классического коллапса майя. Следовательно, можно предположить, что масштабного и однородного набора условий или причин в данном случае нет{29}. Если бы регион настигло одно крупномасштабное экологическое явление, можно было бы ожидать сходства в отношении влияний стресса, недоедания и болезней по всему региону. С другой стороны, я допускаю, что крупномасштабное явление, экологическое или иного рода, в разных областях может проявляться по-разному из-за других факторов, которые и определят характер последствий в каждой отдельной области. Мы наблюдаем это в наши дни, когда засуха в одном месте вызывает голод, а в другом нет. Видим, что катастрофы, вызванные природными явлениями, имеют такое же отношение к политическим реалиям и стратегиям распределения продовольствия, как и к погоде.