Я очень рад и горжусь тобой, сказал я.
Правда? опять с сомнением спросил он.
Ну что ты заладил: «Правда? Правда?» театрально возмутился я. Конечно правда. Ты же мой воспитанник, как я могу не гордиться твоими успехами?
Он подбежал ко мне и опять лизнул в нос.
А я рад, что ты остался таким, как прежде. Я боялся, что ты зазвездишься в этом своём Голливуде, вернёшься домой и будешь нос задирать.
С чего ты это взял?
Слышал, как Елисеев говорил тебе по телефону: «Смотри там не зазвездись».
Да он пошутил, с полной уверенностью заявил я. Напарник знает, что мне не грозит эта болезнь.
Ну ладно, вздохнул Марсель, тогда пойдём дальше, сказал он и потрусил на выход.
И вот мы оказались перед следующей, уже открытой дверью.
Как видишь, здесь нечего смотреть.
Он обвёл взглядом пустое помещение с нарисованными на обоях слониками, жирафами и прочими зверушками. Сей факт натолкнул меня на мысль, что родственники планируют сделать тут детскую. Что-то я не понял, у нас в семье намечается пополнение? Только этого не хватало. Нет, конечно, я люблю детей, но каждая встреча с ними меня не очень радовала. Взять хотя бы тот случай, когда я попал в гости к двум девочкам, соседкам моего подопечного Сашки. Меня туда отправили его мама и бабушка, пока они ездили по своим делам. Так вот эти юные выдумщицы играли в доктора, а я играл роль больного. Сначала они мне «делали уколы», пичкали какими-то пилюлями, а в конце удумали поставить клизму. Слава богу, до этой процедуры не дошло. На моё спасение подоспели их родители, вернувшиеся домой[1]. Или, например, когда мы с псом-почтальоном Френки гостили у девочки Теи. Она так обрадовалась нашему приходу, что взяла нас в заложники. Шучу, конечно. На самом деле Тея увидела в нас благодарных слушателей и принялась читать свою любимую книжку про какого-то чокнутого кота Сократа. Она слишком увлеклась, из-за неё я вовремя не попал домой, и Елисееву с его израильским коллегой Лёвой пришлось уехать на службу без меня[2]. Ох и досталось же мне тогда от напарника. Я могу привести ещё много примеров, но не буду, иначе это получится не новая история, а мемуары. А кому всё-таки интересно узнать, читайте книги обо мне. В общем, с детворой одни проблемы что с вашей, что с нашей.
Ну ты чего застыл? голос Марселя вернул меня в реальность. Идём дальше, а то Шура позовёт на ужин, а мы ещё нашу комнату не посмотрели.
Так говорит, будто комната убежит куда-то. Конечно, ужин пропускать нельзя, а её можно посмотреть и после.
Марсель направился в конец коридора, где было две двери с табличками. На одной из них я разглядел сидящего на унитазе кота, на другой купающегося в тазике ёжика. Сразу понял, чьих это рук дело. Такие картинки могла повесить на двери только Александра. Максу бы подобное не пришло в голову. Ну а что за помещения за ними, нетрудно догадаться.
Здесь у нас ванная и туалет, озвучил мои мысли Марсель.
Мало нам Шуры-экскурсовода, так теперь ещё один появился.
Оказалось, за ванной был небольшой закуток, где и находилась дверь в наши хоромы. Ну спасибо, родственнички, засунули нас на Камчатку. Тьфу ты, пёс неблагодарный. Как у тебя язык поворачивается такое говорить? Какая тебе разница, где комната, главное, что она есть. Хотя, по-моему, я погорячился. Теперь вся движуха, как выражается Макс, в квартире в основном происходит на кухне и в гостиной, а ванной и туалетом люди пользуются не так уж и часто. Значит, у нас в комнате будет тишина и спокойствие.
Марсель открыл дверь, и мы оказались в небольшой комнатушке, где друг напротив друга стояли два лежака, по форме напоминающие человеческие диваны, только без ножек. Конечно, это не кровать, которую отвёл мне Кристофер в своём дворце, но мне понравилось. Помимо двух лежаков, мячика и резиновой утки, любимой игрушки Марселя, в комнате больше ничего не было. Ну а что нам ещё надо? Мы же не люди, нам не нужны шкафы, комоды и прочая мебель.
Если что, это моя кровать. Марсель по-хозяйски развалился на одном из диванов и кивнул на другой. А это твоя.
Ну это понятно, усмехнулся я.
Я решил испытать своё ложе и улёгся на противоположный диван. Надо же, какая замечательная постелька! Честно сказать, я даже не ожидал, что она окажется такой мягкой и воздушной. Ну спасибо тебе, моя дорогая Шура.
Знаешь, почему нас сюда поселили? словно прочитав мои недавние мысли, неожиданно спросил Марсель.
Наверное, потому что это самая маленькая комната в квартире, предположил я, уверенный в своей правоте. Я, конечно, ещё не видел спальни родственников, но сдаётся мне, вряд ли она меньше нашей.
Угу, а ещё потому, что она далеко от входной двери. Елисеев сказал, если мы поселимся рядом с ней, я буду гавкать на каждый шорох в подъезде. Так говорит, будто я дурачок какой-то.
И действительно, с чего он это взял? с иронией подначил его я. Ты же сам даёшь повод так думать о тебе. Шура миллион раз просила тебя не лаять в квартире, тогда зачем ты гавкал, когда мы приехали?
О радости, как ни в чём не бывало заявил он.
А зачем лаешь, когда дома никого нет? опять спросил я.
Как зачем? Марсель приподнялся на лапах и уставился на меня. А вдруг воры захотят забраться в нашу квартиру? А так они услышат меня и передумают.
Да уж, в логике ему не откажешь. Услышав его ответ, я понял, что родственникам придётся приложить максимум усилий, если они хотят отучить его от этой дурной привычки. Надо было отдать его в школу, где готовят не розыскных собак, а охранников. Интересно, есть такая?
Слушай, а почему ты дома? я задал внезапно возникший вопрос. Ты же в школе должен быть. Когда я учился, я жил там безвылазно целых два года.
Я нахожусь там всю неделю, а на выходные Елисеев забирает меня домой, объяснил он. А сейчас у меня каникулы, потому что мой инструктор куда-то уехал.
Да у тебя не учёба, а лафа, вспомнив любимое словечко Макса, усмехнулся я.
Наше общение нарушил громкий возглас Александры:
Мальчики, идите ужинать!
Бежим, бросил Марсель, подорвался с дивана и рванул на кухню.
Узнаю своего воспитанника, за обед он готов не только родину, но и вселенную продать со всеми потрохами. Хотя, чего греха таить, мы все такие. И звери, и люди. Наше отличие лишь в том, что у каждого свои ценности.
До этого момента я видел в открытую дверь кусочек кухни, а теперь, оказавшись там, на мгновение потерял дар гавкать. Да это какой-то аэродром. В нашей старой квартире кухня была таких размеров, что за обеденным столом Елисеев мог достать необходимое, даже не вставая. Тут же я заметил миллионы всяких шкафчиков с множеством ящичков и дверочек, большой стол со стульями, громадный серебристый холодильник и даже диван с комодом. Вот только подставки с нашими мисками я нигде не увидел. А какой запах витал с ума можно сойти. Интересно, что Шура готовит? Стоя у плиты в шортах и футболке, она помешивала лопаткой еду на сковороде, а Елисеев крутился рядом, точно кот вокруг сметаны. Сразу видно, наскучался по жене.
Услышав нас, они как по команде повернулись.
Марсик, ты показал Трисончику квартиру? с улыбкой спросила Александра.
Ну а чем, по-твоему, мы всё это время занимались? Ох уж эти люди. Как же они любят задавать вопросы, на которые знают ответы.
Ав, ответил тот. Он подбежал к ней и ткнулся носом в ногу. Этот соскучился не меньше, чем Елисеев. Она положила лопатку на стол и погладила его по голове.
Молодец, хороший мальчик, похвалила Шура и обратилась ко мне: Тришик, тебе понравилась ваша комната?
Как же мне хотелось, чтобы она не называла меня перед воспитанником всякими уменьшительно-ласкательными прозвищами, но сказать об этом я не мог, оставалось только смириться. Я уже давно понял: она неисправима. Даже мужа она называла зайчиком при Кристофере.
Ав, подтвердил я и тоже подошёл к ним.
Елисеев присел на корточки и протянул мне руку, а когда я положил на неё лапу, пожал её и сказал:
Эти хоромы у нас появились благодаря тебе. Спасибо, брат.
Ваша благодарность и осознание того, что я принёс вам пользу, лучшая награда. Ради этого я готов на любую посильную работу. Хотя, чего греха таить, от материального вознаграждения я бы тоже не отказался.
Ав, ответил я, в данном случае на моём языке это означало «не за что».
Я вчера вечером заехал в магазин и купил твой любимый паштет из курочки. Елисеев подмигнул мне и снова поднялся.
Услышав последнее слово, Марсель заёрзал, а в его глазах заплясали вопросы: «Что? Где? Какой паштет?» Он вскочил на задние лапы и закружился по кухне волчком. Глядя на него, родственники дружно рассмеялись.
Жаль, у нас нет такого театра собак, как у Куклачёва Театр кошек, сказал Елисеев, я бы тебя туда отдал. Ты был бы лучшим артистом.
Да уж, Марсель у нас на все лапы мастер. И ищейка, и охранник, и артист.
Так уж и быть, тебя тоже угощу паштетом. Макс потрепал его по холке. Тащи из ванной свою миску.
Что-то я не понял, он научил Марселя приносить миску? И, словно в подтверждение моих мыслей, Марсель пулей выбежал из кухни, но уже через минуту вернулся с пластмассовой посудиной в зубах.
Вот это номер. Даже я так не умею. Хотя, зная Елисеева, я нисколько не удивился, что он обучил Марселя этой команде. Макс же лентяй ещё тот. Помню, как в выходные дни он находил тысячу причин не идти с нами утром гулять. Я уверен, будь это возможно, он ещё бы научил Марселя миску мыть за собой. Ну а от следующего новшества я чуть не выпал в осадок. Елисеев забрал у него посудину и направился к комоду у окна. Он выдвинул нижний ящик, который оказался подставкой под миски, где стояла ещё одна пластмассовая посудина, судя по всему, моя. Обалдеть. До чего дошёл прогресс! Едва оказавшись на кухне, я всё думал, где же теперь нас кормят, а оказалось в комоде. Интересно, в каких магазинах продают такую мебель? В собачьих или в человеческих? Не знаю, как вы, а я никогда прежде не видел ничего подобного. Хотя где бы я видел? У большинства людей, к которым я ходил в гости, не было собак.
Макс поставил миску в подставку, потом открыл верхний ящик, достал оттуда ложку, банку с паштетом и, откупорив её, стал накладывать нам еду. Какой удобный комод! Тут тебе и миски, и место для хранения еды. Будь моя воля, я бы дал тому человеку, кто его придумал, премию за изобретательность.
Тем временем Елисеев разложил паштет и, кивнув на посудины, сказал:
Налетай, пацаны.
Хорошо хоть этот мальчиками не называет.
Новая подставка оказалась ещё и очень удобной в использовании. Как бы мы ни старались есть аккуратно, но обычно корм всегда выпрыгивает из миски и летит на пол. Так уж мы устроены. Нет, возможно, среди моих сородичей есть педанты, но лично я таких не встречал. В этот раз мы ели паштет, так что выпрыгивать было нечему, но если бы на его месте лежал сухой корм, он бы не падал на пол, а оставался на столешнице, в которую встроены посудины. Сдаётся мне, покупая этот комодик, родственники думали не столько о нашем удобстве, сколько о своём. Но как бы там ни было, мне понравилась новая подставка, впрочем, как и квартира, и наша комната, и моя мягкая постелька.
Во время полёта стюардесса потчевала нас различными вкусняшками, и я ещё не успел проголодаться, но всё равно с удовольствием слопал паштет. Он был настолько вкусный и нежный, что таял во рту, как сахар. Я вспомнил Тони. За квадратик этого белоснежного лакомства он готов был не только барьеры перепрыгивать, но и горы перелетать. Интересно почему. Я как-то попробовал кусочек, так у меня потом целый день язык к нёбу прилипал. Воды столько выпил, что живот стал похож на аквариум. Но Елисеев любит говорить: «На вкус и цвет товарищей нет».
Марсель тоже проглотил паштет, но никак не мог успокоиться и продолжал вылизывать миску, явно надеясь на добавку. Ага, держи карман шире. Напарник убеждён, что мы должны есть строго по норме, иначе растолстеем и будем похожи на поросят. Хотел бы я посмотреть на того умника, кто придумал эти нормы. Мне вот интересно: а почему таких нет для людей?
Разобравшись со своей посудиной, Марсель принялся за мою. И только теперь, глядя на него, до меня дошло, почему родственники поменяли наши прежние миски на пластмассовые. Старая подставка была металлической. Так вот, когда Марсель вылизывал миску, а делал он это всегда, она билась о ту самую подставку. Грохот стоял на всю квартиру. Елисеева это жутко раздражало, и каждый раз он грозился откусить Марселю хвост. А тому что совой об сосну, что сосной об сову. В этом же комоде посудина не издавала ни звука. Во-первых, она была пластмассовая, а во-вторых, плотно стояла в столешнице. Вылизывай сколько душе угодно. Ну родственники, ну хитрецы.
Пока мы ели, Шура накрыла стол, и они тоже сели ужинать. После вкусного обеда по закону Архимеда я облизал усы и, как воспитанный пёс, решил поблагодарить их за еду, а заодно краем глаза взглянуть на их еду. Сдаётся мне, Александра готовила на скорую руку, вряд ли бы за это время она успела сварганить что-нибудь изысканное. Я подошёл сначала к Елисееву и ткнулся носом в колено.
Ну как, паштет красиво зашёл? потрепав меня по холке, улыбнулся он.
Ав, ответил я, что на моём языке означало «не то слово».
Я знаю, что это твой любимый, потому и купил.
Ну спасибо за заботу. Пока он чесал меня за ухом, я вытянул голову вверх и заглянул в его тарелку, но ничего не увидел: та стояла слишком далеко от края стола. А поставить лапы ему на колени не решился. С ним такая вольность не пройдёт, подобное возможно только с Шурой. Недолго думая, я направился к ней.
Малыш, ну как тебе новая подставка? улыбнулась она и только занесла руку, собираясь похлопать себя по ноге, как я закинул на неё лапы, отчего родственники дружно рассмеялись.
Ох и разбаловала тебя Шура. Макс с улыбкой покачал головой. Тебе уже и приглашения не нужно.
А зачем оно мне? У нас с ней особые отношения.
Максим, просто он хочет посмотреть, что я ем, озвучила она мои мысли. Говорю же, у нас особые отношения. Мы с ней на одной волне.
Услышав веселье за столом, Марсель наконец оставил в покое миски и, подбежав к нам, поставил лапы на другую её ногу.
Малыш, тебе тоже интересно, что у нас на ужин? погладив его по голове, рассмеялась она. Звери, ну какие же вы любопытные.
Как я и предполагал, ужин она приготовила на скорую руку. На её тарелке лежала яичница. Вот только я не понял, зачем она испортила её помидорами? Как же людям нравится добавлять в блюда овощи. То лук положат, то морковку, то болгарский перец, а то и всё сразу. Какая от них польза? Ладно, если бы они были свежими, я бы ещё мог понять, а какая польза от варёных? Может, хоть вы мне объясните?
Так, собаки, лапы прочь от моей жены. Театрально нахмурившись, Елисеев хлопнул ладонью по столу. Дайте нам спокойно поесть. Бегите в прихожую и ждите нас. Через пять минут пойдём гулять.
Глава 3
Я уже давно понял, что у людей пять минут понятие растяжимое. Клянусь, я думал, за это время у меня язык отсохнет. А всё потому, что Марсель, как и Тони в фургоне, закидал меня вопросами. Но я прекрасно его понимаю и ни в коем случае не сержусь. В молодости меня тоже интересовало всё, вот только у меня не было такого наставника, как я, и на мои вопросы никто не отвечал. К тому же я вернулся из Америки, а для Марселя это всё равно что космос. Да чего там греха таить, до недавнего времени и я считал её такой же недосягаемой. А пока я рассказывал ему о всемирно известной киностудии «Юнивёрсал Пикчерс», где снимался, о знакомстве с крокодилом по имени Патрик и пумой по кличке Годзила[3], с моим другом Тони и его подружкой Молнией, о столкновении с быком на родео и других приключениях, произошедших со мной в этой далёкой стране, Марсель слушал меня с открытой пастью, то и дело восклицая: «Да ладно!», «Этого не может быть!», «Вот это да!», «Вау, круто!».