Подвинься, обалдуй! командует Вируся. Она решительно теснит брата в сторону.
Это действительно тот самый Йети? Резус скептически разглядывает фотографию.
Нет, говорю я. Это та самая Йети.
Йети девочка? недоверчиво спрашивает Вируся.
Именно так, отвечаю я. Но это вряд ли кому известно.
Она хорошенькая, улыбается Глобиночка.
Да, тогда я тоже так подумал, киваю я. Очень даже хорошенькая.
Хи-хи, хихикает Резус. Дедушка в этого Йети втрескался.
В эту Йети, поправляет его Вируся. Правда, дедушка?
Нет, не втрескался, отвечаю я. Это сложно объяснить.
Расскажи нам об этом! требует Глобиночка.
Да, давай выкладывай, наседает Вируся. Что там у тебя было с Йети?
Вы действительно хотите это знать? спрашиваю я. Я не хочу надоедать вам какими-то старыми историями.
Я люблю старые истории, говорит Глобиночка. И моего старого дедушку люблю. Не люблю только старое печенье, оно всегда такое твёрдое.
Не заставляй себя упрашивать, дедушка. Резус откладывает в сторону мобильник. Мы хотим знать всё.
О, исключительный случай я увлекательнее, чем мёртвые оборотни. Значит, ничего другого не остаётся.
Ну ладно, начинаю я. Тогда я сейчас расскажу вам
История о Йети и Владе
Это произошло 28 июня 1909 года. Я помню так точно, потому что за день до этого поселился в квартире на Бейкер-стрит в Лондоне. Тогда мне приходилось регулярно менять место жительства, это были трудные времена. Прежде я жил в Париже, но этот проклятый Ван Хельсинг снова наступал мне на пятки, и я решил на какое-то время укрыться в Лондоне. Для маскировки я купил на блошином рынке войлочную охотничью шапку с двумя козырьками и накидку-крылатку и под именем Шерлока Холмса снял квартиру в доме 221б. Хозяйка, милая пожилая леди по фамилии Хадсон, на моё счастье, оказалась уже слегка не в своём уме. Я рассказал ей, что занимаюсь частным сыском и поэтому вынужден работать преимущественно по ночам, чему она тут же поверила. Потому и не удивилась, что я заехал среди ночи, привезя с собой в качестве мебели гроб якобы как улику в одном крайне запутанном деле.
Незадолго до восхода я постелил свежее постельное бельё и улёгся спать, но через несколько минут встрепенулся от каких-то громких звуков так, что стукнулся головой о крышку гроба.
Ой! говорит Вируся. И со мной один раз такое случилось. Мне снилось, что я уже умею летать. Но это было внутри склепика, и я стукнулась головой о дверцу. А когда проснулась, на голове выросла большая шишка. С тех пор я сплю только с открытой дверью.
А я никогда, говорит Глобиночка. Я боюсь, что заползут какие-нибудь букашки. Не люблю букашек. Они нехорошие.
Букашек бояться не нужно, откликаюсь я. Большинство из них даже милые. А меня разбудила вовсе не букашка. В квартире надо мной стоял страшный грохот. Казалось, что кто-то швыряется мебелью.
Такой же грохот, как когда книги валились? спрашивает Глобиночка.
Намного-намного громче, говорю я.
Я снова попытался заснуть, но грохот не прекращался. Вообще-то я не из тех, кто идёт к соседям скандалить из-за шума или ещё каких-то мелочей, но спустя час шум так и не утих, и я решил что-нибудь предпринять. И вылез из гроба.
Но дедушка! в ужасе восклицает Глобиночка. Это же было днём! Солнце!
Верно. Но в Англии солнце даже днём светит редко, чаще всего идёт дождь. Шёл он и в тот день. А, как вам известно, дневной свет сам по себе нам вреда не причиняет, если мы примем защитные меры.
И солнечные лучи тоже, прибавляет Вируся. Лишь бы они не попадали ни на какие участки кожи. Я как-то уже стояла прямо на солнце, когда мы дневали в вампирской школе. Тогда мы были в костюмах астронавтов. Большинство моих одноклассников всё равно не решились выйти. А я решилась. Но было ужасно страшно.
Да я так тоже делал, говорит Резус. Пустяки, только жарковато.
Наверняка не так жарко, как в Сахаре, вспоминается мне. Там Ван Хельсинг выбросил меня из самолёта незадолго до восхода. Куда бы я ни полетел, ближайшая тень, которая могла бы меня спасти, находилась слишком далеко. Чтобы выжить, мне пришлось три дня подряд полностью зарываться в песок. Но это уже другая история. Вернёмся к моему шумному соседству
Набросив накидку от дневного света, я поднялся по лестнице и постучался в квартиру. Но грохотало слишком громко, никто не открыл. Тогда я забарабанил в дверь кулаками, и она вдруг распахнулась. Шум усилился, и внезапно к нему добавилась музыка. Подойдя к одной из дверей, я приоткрыл её и осторожно заглянул в щёлку. Первым делом я увидел граммофон, на котором крутилась пластинка. Музыка была мне знакома сюита «Щелкунчик» моего старого друга Чайковского, с которым за несколько лет до этого я провёл чудесное время в России. Однако грохот однозначно к его произведению не относился. Тут я заметил и то, что производило этот грохот. Или вернее сказать того, кто производил. В центре комнаты танцевало самое очаровательное существо, какое мне когда-либо доводилось видеть. В розовой пачке она скакала, прыгала и крутила пируэты, вращаясь по всей комнате, словно эльф на седьмом небе от счастья. Не имело никакого значения, что весила она при этом по меньшей мере килограммов триста и всё тело её покрывала плотная белая шерсть. При каждом шаге и скачке пол ходил ходуном это её танец создавал такой шум. Моя досада испарилась в мгновение ока. Как мог я злиться на это ангелоподобное существо? Пусть звучало это так, будто в комнате бушевал взбесившийся осёл, смотрелась она парящим облачком. Я стоял молча, попросту потрясённый. Когда музыка стихла, я захлопал в ладоши, не подумав о том, что она меня ещё не заметила. С леденящим душу криком она запрыгнула за сдвинутый в угол диван.
Прошу прощения, поспешно извинился я. Не хотел вас напугать!
К кто вы? в ужасе спросила она. Ч что вам здесь нужно?
Со вчерашнего дня я живу под вами, объяснил я. Просто хотел проверить, всё ли в порядке. Меня несколько обеспокоил шум. Дверь стояла открытой.
Замок сломался, сказала она. Но это далеко не повод без спросу вторгаться в квартиру одинокой дамы.
Целиком и полностью с вами согласен, сказал я. Но я же не знал, что тут живёт дама. Кстати, танцуете вы бесподобно.
Правда? Вы находите? вынырнув из-за дивана, спросила она.
Абсолютно! Я даже утверждал бы, что вы самая лучшая танцовщица, которую я когда-либо видел, мисс?..
Йети, сказала она. Можете называть меня Йети.
Дракула, представился я. Граф Влад Дракула. Но зовите меня Владом, подойдя к ней, я протянул ей руку и улыбнулся. Она, должно быть, увидела мои клыки, потому что снова ретировалась за диван.
Вы вы один из этих вампиров, да? боязливо спросила она. Я уже много слышала о вашем виде. Вы пришли, чтобы меня укусить?
Нет, не волнуйтесь, рассмеялся я. Я никогда не смог бы причинить такого вашему восхитительно белому меху. Между прочим, мы, вампиры, кусаем людей только в случае крайней необходимости.
Но я не человек, сказала она.
Я и это уже заметил. Можно спросить, к какому виду вы относитесь?
Этого, к сожалению, я и сама не знаю, вздохнула она. Некоторые считают меня духом, другие называют чудовищем или даже монстром.
Я понимающе кивнул.
И меня так уже называли. Не слушайте. Люди любят придумывать подобные ругательства для существ не таких, как они сами. Просто не умеют иначе. Кроме того, существует доказательство того, что вы не монстр. Никакой монстр не смог бы танцевать так, как вы. Я только что наблюдал вершину балетного искусства.
О, вы даже представить себе не можете, как меня окрыляют ваши слова! обрадовалась она. Сколько себя помню, мечтаю стать примой-балериной.
Что ж, значит, свою мечту вы уже осуществили, сказал я. Поздравляю!
Нет, удручённо откликнулась она. К сожалению, не так всё просто. Настоящие примы-балерины танцуют на большой сцене, все их знают. Меня, к сожалению, не знает никто.
Пока не знает, сказал я. Но это можно изменить.
Йети повалилась на диван.
Легко сказать. Вы когда-нибудь видели прим-балерин? Они суперстройные и прекрасные. И не покрыты шерстью.
Я отмахнулся:
Ах, это очень поверхностный взгляд.
Да, возможно, пробормотала она. Но на безобразную приму-балерину никто смотреть не захочет.
Я энергично упёр руки в бока:
Ещё как захочет! Я, например! Я хочу видеть безобразную балерину. И наверняка я не единственный. Вы уже обращались в какую-нибудь труппу?
Йети покачала головой:
Я никогда на это не решалась.
Значит, сейчас самое время! заявил я. Хотя для этой цели мы не в том городе. В области балета Лондон, к сожалению, несколько отстаёт. Нам нужно в Париж. Я знаю там руководителя только что основанной труппы «Русские сезоны». Я уверен, что он с радостью вас возьмёт.
И вы вы это сделаете для меня? недоверчиво спросила Йети. Вы даже съездите со мной туда?
Я недолго поразмышлял. Ван Хельсинг всё ещё находился в Париже, это я знал. А значит, возвращаться туда было для меня рискованно
Разумеется, я поеду с вами, сказал я. Можем отправиться прямо сегодня ночью!
Так мы и сделали. Сели на ночной паром до города Кале, а оттуда первым поездом в Париж, куда прибыли ещё до восхода солнца. Я выискал для нас маленькую, неприметную гостиницу вблизи театра дю Шатле, где мой старинный русский друг Сергей Дягилев содержал свою балетную труппу.
В Париже, к сожалению, стояла прекрасная погода, так что выйти из гостиницы мы смогли только вечером. Солнце зашло как раз к началу вечернего представления «Русских сезонов», и я купил нам билеты на верхний ярус прямо у сцены. Мы посмотрели балет с фантастической балериной Анной Павловой. Правда, Йети это скорее напугало, чем воодушевило.
Она так грациозна, шепнула мне Йети. По сравнению с ней я похожа на куль с мукой.
Только не когда танцуете, возразил я. В танце вы в сто раз грациознее Павловой.
Ах, это вы просто для красного словца говорите! Она слегка покраснела.
Вот подождите, прошептал я. Пройдёт совсем немного времени, и вы будете танцевать на этой сцене.
Когда представление закончилось, Йети аплодировала до тех пор, пока из зала не вышел последний зритель.
Мы отправились за сцену, где находился кабинет моего друга Сергея. Я вошёл один.
Сергей удивлённо поднял взгляд от письменного стола.
Влад, старина! Он восторженно приветствовал меня, расцеловав в обе щёки, как это принято во Франции. Что ты тут делаешь? Разве ты не собирался уехать из города?
Да, ответил я. Я уже был в Лондоне. Но потом обнаружил там кое-кого, с кем тебе непременно нужно познакомиться. Поверь, ты не пожалеешь, она лучшая танцовщица, какую я когда-либо видел. Лучше Павловой!
Танцовщица? Лучше Павловой? изумился Сергей. Не может быть. Никого нет лучше Павловой, пусть она и устраивает концерты, чем страшно меня раздражает.
Знаю-знаю, закатывая глаза, говорит Глобиночка. У нас в детском саду одна тоже всё время устраивает концерты на блок-флейте, это жутко раздражает.
Даёт концерты, смеясь, откликается Вируся. Это называется «давать концерт». Когда кто-то играет на музыкальных инструментах, а другие слушают.
Вот как, говорит Глобиночка. А что же тогда такое «устраивать концерты»? Звучит противно.
Противно и есть, бурчит Резус. Особенно, когда их устраиваешь ты.
А вот и нет! негодует Глобиночка. Я такого вообще никогда не делаю!
Ты уверена? спрашивает Резус. Ты же даже не знаешь, что это значит.
Ну и пусть! топает ногой Глобиночка. Я не даю концерты и не устраиваю! У меня вообще нет никаких концертов! Потому что все они фу-у-у! Правда, дедушка?
Да, смеюсь я. Ты совершенно права, устраивать концерты это фу-у-у.
Сергей во всех подробностях излил мне своё горе по поводу затратных прихотей Павловой.
С Йети бы у тебя таких проблем не возникало, она очень скромна, сказал я. Она стоит за дверью. Давай я вас познакомлю.
Скромная прима-балерина? Это и правда что-то новенькое! рассмеялся Сергей. Ну, давай её сюда!
Открыв дверь, я подал Йети знак. Она вошла в кабинет, застенчиво потупив взгляд.
Э-э-э шепнул мне на ухо Сергей, ты уверен, что она танцовщица? Скорее уж напоминает танцора. Танцора из цирка. Очень волосатого танцора из цирка.
Я так и знала, вздохнула Йети, обладавшая, по-видимому, тонким слухом. Это бессмысленно.
Повернувшись, она собралась было выйти из кабинета, но я остановил её.
Да подождите же вы! сказал я и с серьёзным видом повернулся к Сергею. Дай ей шанс. Ты должен посмотреть, как она танцует. Лучше всего прямо сейчас.
Ну ладно. Взгляд у Сергея был скептический. Только ради тебя. Пойдём на сцену, там сейчас никого.
Я взял Йети за руку, она дрожала, и мы пошли вслед за Сергеем.
Нам нужна музыка, сказал он, указывая на другой край сцены. Поможете мне выкатить на сцену репетиционный рояль?
Оставьте, сказала Йети. Я сама.
Подойдя к роялю, она подняла его обеими руками над головой, пронесла через всю сцену и опустила у ног Сергея.
Для балерины вы очень сильная, поразился Сергей. Под какую музыку вы хотели бы танцевать?
Под сюиту «Щелкунчик», пожалуйста, сказала Йети.
Одобрительно кивнув, Сергей сел за рояль. Йети встала в позицию на середине сцены, всем телом вибрируя от волнения. Но стоило раздаться первому звуку, как Йети дрожать перестала. Она мгновенно очутилась в своём мире, там, где не важно, как она выглядит и какой её видят другие, там, где она танцовщица, не больше и не меньше. Лучшая танцовщица всех времён.
Она танцевала и кружилась, прыгала и крутила пируэты, и глаза у Сергея округлялись всё больше. Один раз он даже немного сфальшивил.
Не успела прозвучать последняя нота, как Сергей, вскочив, громко зааплодировал.
Это это было это было совершенно сенсационно! восторженно восклицал он. Тело подтянуто! Идеальная техника! Эта негаданная лёгкость! Обаяние! Грация! Браво, мадам! Снимаю шляпу! Вы поистине уникальны!
Спасибо, смутилась Йети. Очень мило с вашей стороны.
Это не мило! возразил Сергей. Это чистая правда! Вы рождены для танца! И для сцены! Для моей сцены! С этого момента у вас ангажемент! Мы устроим дополнительный спектакль! Утренний! Утреннее представление «Щелкунчика»! В ближайшее воскресенье! Что вы об этом думаете?
В ответ Сергею раздался страшный грохот без всякого предупреждения Йети опрокинулась навзничь, лишившись чувств.
Ой, бедняжка! ужасается Вируся. Она не ушиблась?
Нет, не беспокойся, заверяю я. Йети очень крепкая.
Я тоже стану примой-балериной, заявляет Глобиночка. Я ведь тоже здорово танцую!
Забравшись на стол, она принимается яростно скакать по нему туда-сюда. Она неистово дрыгает руками и ногами, подпрыгивает в воздух, крутится и потеряв равновесие, падает со стола. Я бросаюсь к ней и едва успеваю её поймать. Уф-ф-ф, обошлось!
Если кем и станешь, то примой-падалиной, с усмешкой комментирует Резус.
Было весело! хихикает Глобиночка. Ещё раз!
Лучше не стоит, со вздохом облегчения отзываюсь я. Сядь, пожалуйста, на место. Я же должен вам рассказать, что было дальше.
Время до утреннего представления мы с Йети провели в прекрасном Париже. Днём Йети репетировала свой главный выход, а когда заходило солнце, мы гуляли по городу. Я показывал Йети все достопримечательности, ночью мы тайком залезли на Эйфелеву башню, через чёрный вход прокрались в Лувр и вместе ели мороженое на Елисейских Полях.
Сергей развесил повсюду в городе афиши, на которых Йети анонсировалась как Йетина Карамазова, сенсация из Санкт-Петербурга.
Не сказать чтобы Йети это особо радовало.
Но это же враньё, сказала она Сергею. Это не моё имя, и я не из Петербурга.
Ах, да ведь это никому не известно, радость моя, возразил Сергей. Просто публика охотнее принимает русских танцовщиц. Вы же хотите, чтобы билеты на представление раскупили, да? У нас уже сейчас зарезервировано больше ста мест.
О, так много? спросила явно взволнованная Йети. Они все придут, чтобы на меня посмотреть?
Они придут, чтобы посмотреть на новую сенсацию из Петербурга, подмигнул Сергей. Вы говорите по-русски?
Нет, ни слова, ответила Йети.
Не страшно, махнул рукой Сергей. Примы-балерины не обязаны разговаривать. Если кто-то станет вас о чём-нибудь спрашивать, говорите просто «ничего» или «авось», в России это правильные ответы на все вопросы.
Йети внимательно рассмотрела афишу.
Но на ней же нет моего изображения, констатировала она. У Павловой на афише всегда её портрет.
Но Павлова не весит триста килограммов и не выглядит как длинношёрстый белый медведь, возразил Сергей. Спокойно предоставьте рекламу нашего утреннего спектакля мне, моя радость, я знаю, что делаю.
Да, но не будут ли люди чувствовать себя обманутыми, если в воскресенье на сцене предстанет не стройная-престройная и бесшёрстная русская, как обещала афиша?
Ах, не забивайте себе этим вашу упрямую головку, сказал Сергей. Увидев ваш танец, они тут же позабудут обо всём, что написано в афише. Поверьте мне, дорогуша, всё будет чудесно, и вас ожидает большой триумф!
Похоже, ничего другого мне не остаётся, вздохнула Йети.
А потом наступил этот великий день. Погода, к сожалению, намечалась прекрасная, и поэтому мы отправились в театр ещё до восхода солнца. Тем не менее мы пришли не первыми, нас уже ждал Сергей. Он встретил нас в гримёрной Йети в сопровождении пяти человек в белых халатах.
А, вы ранние пташки, вот и чудненько! сказал он. Значит, времени нам хватит!
Хватит на что? спросил я.
Ну, на преображение косматого белого медведя в приму-балерину, обернувшись к пятерым мужчинам, Сергей хлопнул в ладоши: Можете начинать!
Каждый из пятерых тут же схватил ножницы. Они придвинулись к Йети.
А-а-а-а! прыгнув мне на руки, в ужасе завопила она. Помоги, Влад! Это парикмахеры!
Как ни наслаждался я близостью Йети, но больше трёх секунд удержать её на руках не мог. Я осторожно опустил её на пол.
Они они хотят остричь мою шерсть, боязливо сказала Йети, пытаясь спрятаться за моей спиной.
Ты же не серьёзно, да? спросил я Сергея. Что всё это значит?
Ты о чём? изобразил невинность тот. Это для её же блага. Когда всю шерсть удалят, она наверняка приобретёт более-менее презентабельный вид. Мы же не хотим перепугать нашу публику, правда?
Я впервые спросил себя, с какой стати дружу с Сергеем он явно не хороший человек.
Йети заплакала:
Но тогда это буду уже не я, рыдала она. Я думала, главное танец, а не моя шерсть. Большего я никогда и не хотела. Просто танцевать.
И вы будете танцевать, решительно сказал я. И именно такая, как есть, с вашей прелестной шерстью.
Не будет, сказал Сергей. Это мой театр. Здесь по-прежнему я решаю, кому танцевать на этой сцене, а кому нет. И будь она действительно лучшей примой-балериной в мире, в наши дни этого недостаточно. Чтобы стать звездой, нужно большее. Больше красоты, больше харизмы, больше очарования. И в любом случае меньше шерсти. Я мог бы сделать из неё звезду. Или пусть уходит. В таком виде она у меня ни за что выступать не будет.
Йети разразилась громкими рыданиями, а я в ярости подступил к Сергею. Я остановился так близко от него, что мы почти соприкасались носами.
Она будет здесь выступать, прошипел я ему. И именно сегодня, как заявлено. А если ты не позволишь ей станцевать, то я кое-что из тебя сделаю, что тебе наверняка не понравится, я сверкнул клыками. Ты меня понимаешь? выразительно спросил я.
Судорожно сглотнув, он молча кивнул.
Вижу, мы друг друга поняли. А теперь исчезни и своих бесстыжих махателей ножницами забери!