Некоторые из указанных законов содержат нормы, которые не нашли отражения в действующем УПК (например, Федеральный закон от 05.04.2001 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (в посл. ред.) предусматривает основания для отвода эксперта, которые в УПК прямо не предусмотрены).
На основании положений теории права при конкуренции норм равной юридической силы применению подлежит норма, принятая позднее, если нет специальных оговорок. Конституционный Суд, рассматривавший вопрос о конституционности ст. 7 УПК, выработал правовую позицию, согласно которой при решении вопроса о приоритете конкурирующих уголовно-процессуальных норм равной юридической силы необходимо учитывать ряд критериев, в том числе и основной предмет регулирования данного нормативного акта. В этом смысле УПК имеет приоритет перед иными федеральными законами. Однако в первую очередь Конституционный Суд требует учитывать уровень защиты прав человека как высшей ценности.
Поэтому при равной юридической силе нормативных актов, содержащих нормы уголовно-процессуального права, применяться должен тот федеральный закон, где права человека защищаются в большей степени[43].
При этом следует иметь в виду, что, согласно положениям теории права, если нормативный акт имеет большую юридическую силу, должны применяться положения, закрепленные именно этим актом. Иначе говоря, если какое-либо уголовно-процессуальное отношение урегулировано федеральным конституционным законом иначе, чем в УПК, следует применять нормы федерального конституционного закона.
Кроме того, уголовно-процессуальные отношения не могут регулироваться нормативными актами ниже уровня федеральных законов. Объясняется это возможностью существенного ограничения конституционных прав и свобод личности в ходе уголовного судопроизводства, широкого применения государственного принуждения к участникам уголовного процесса.
Такого рода вмешательство в конституционно охраняемую сферу возможно лишь на основании положений федерального закона, обеспечивающего единообразие уголовно-процессуальной деятельности на всей территории России. В соответствии с положениями Конституции процессуальное законодательство, включая уголовно-процессуальное, относится к исключительной компетенции Российской Федерации (п. «о» ст. 71 Конституции), а в соответствии с ч. 3 ее ст. 55 права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Таким образом, нормативные правовые акты органов исполнительной власти, а также субъектов Российской Федерации, приказы и указания Генерального прокурора Российской Федерации[44] не являются источниками уголовно-процессуального права, т. е. в них не содержатся нормы, регулирующие производство по уголовным делам, соблюдение которых определяет законность уголовно-процессуальной деятельности. Иное противоречило бы принципу презумпции невиновности, согласно которому доказывание виновности может осуществляться только в порядке, предусмотренном федеральным законом.
Вместе с тем нормативные акты органов исполнительной власти, приказы, указания Генерального прокурора способствуют наиболее оптимальной организации работы по уголовным делам, создают механизм реализации отдельных процессуальных норм. Их нарушение может повлечь дисциплинарную ответственность должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство, однако не имеет собственно процессуальных последствий (например, не может стать основанием для признания доказательств недопустимыми).
Единственным источником уголовно-процессуального права является уголовно-процессуальный закон. Однако уголовно-процессуальный закон в широком смысле это Конституция, международные договоры Российской Федерации, общепризнанные нормы и принципы международного права, федеральные конституционные законы, УПК, федеральные законы.
Нет единого взгляда на статус постановлений (определений) Конституционного Суда в системе актов, регулирующих уголовно-процессуальную деятельность.
Существует мнение, что постановления (определения) Конституционного Суда являются источником права[45]. В частности, по мнению М. Н. Марченко, правовые позиции, формируемые Конституционным Судом, по юридической силе, будучи производными от юридической силы Конституции, приравниваются к юридической силе самой Конституции[46]. В пользу нормативного характера правовых позиций Конституционного Суда высказывался и В. Д. Зорькин[47].
Широко представлена и позиция, согласно которой постановления (определения) Конституционного Суда не являются источником уголовно-процессуального права[48].
Полагаем, правовые позиции Конституционного Суда, сформулированные в описательно-мотивировочной и резолютивной части определения (постановления), обладают признаками правовой нормы. Они действуют непосредственно, обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений, рассчитаны на неоднократное применение; неисполнение, ненадлежащее исполнение либо воспрепятствование исполнению решения Конституционного Суда влечет установленную федеральным законом ответственность (ст. 6, 79, 81 Федерального конституционного закона от 21.04.1994 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (в посл. ред.)[49]).
Конституционный Суд оценивает как буквальный смысл правовой нормы, так и смысл, придаваемый ей официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из места нормы в системе иных норм. Конституционный Суд может признать норму не соответствующей Конституции и, следовательно, не подлежащей применению. Мотивировка такого решения содержит правовую позицию, из которой усматривается, какой порядок действий соответствует Конституции. Данная правовая позиция подлежит непосредственному применению, даже в период отсутствия в УПК правового механизма, соответствующего принятому Конституционным Судом решению. В случае признания Конституционным Судом нормы, не противоречащей Конституции, она сохраняет юридическую силу и действует лишь в пределах ее конституционно-правовой интерпретации, данной Конституционным Судом. Исходя из этого, норма, конституционно-правовой смысл которой выявлен Конституционным Судом, может действовать и применяться только в нормативном единстве с подтвердившим ее конституционность решением Конституционного Суда[50].
Таким образом, отраженные в постановлениях и определениях Конституционного Суда правовые позиции могут применяться либо как определяющие соответствующий Конституции порядок действий в случае признания нормы неконституционной, либо как установившие конституционно-правовой смысл нормы, признанной соответствующей Конституции. В первом случае правовая позиция не исключает различных вариантов поведения, однако укладывающихся в установленные Конституционным Судом критерии. Во втором правовая позиция Конституционного Суда фактически является нормативным легальным толкованием нормы с конституционных позиций[51]. Фактически Конституционный Суд определяет обязательный, соответствующий Конституции порядок применения правовых норм, т. е. формирует положение, которое, по сути, соответствует признакам правовой нормы.
Отсюда следует, что действия, не укладывающиеся в правовые позиции Конституционного Суда по вопросам уголовного судопроизводства, являются нарушением норм уголовно-процессуального права и влекут негативные уголовно-процессуальные последствия.
Таким образом, исходя из их существа, постановления и определения Конституционного Суда могут рассматриваться как источники уголовно-процессуального права.
Различны взгляды и на роль в уголовном судопроизводстве постановлений Пленума Верховного Суда. Конституция предусматривает, что Верховный Суд уполномочен давать разъяснения по вопросам судебной практики (ст. 126).
Одни авторы полагают, что постановления Пленума Верховного Суда являются источниками уголовно-процессуального права[52]. Другие отмечают, что Пленум Верховного Суда определяет действительный смысл уголовно-процессуальных норм, а это не является правотворчеством, поэтому постановления Пленума не могут быть источником уголовно-процессуального права[53]. Формально разъяснения по вопросам судебной практики Пленума Верховного Суда не являются источником права, поскольку являются порождением судебного органа, который не уполномочен на создание правовых норм. Однако формальный подход не всегда является верным, явление подлежит оценке по существу. В этой связи первая позиция заслуживает поддержки. Во-первых, судебные решения по конкретным уголовным делам действительно не имеют нормативного характера, речь идет о положениях, сформулированных Пленумом Верховного Суда на основе обобщения судебной практики; во-вторых, разъяснения Верховного Суда по вопросам судебной практики имеют смысл только в случае, если обязательны для судов. Признание за разъяснениями Пленума Верховного Суда рекомендательного характера способствует не укреплению законности, а, напротив, ее размыванию, ослабляя фундамент единообразия применения.
Содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда разъяснения по вопросам применения законодательства основаны на требованиях закона и обобщенных данных судебной практики в масштабах страны. Они являются ориентиром, подлежащим учету в целях вынесения судьями законных и обоснованных приговоров, решений, определений и постановлений. Соответственно, все другие государственные органы (должностные лица), применяющие закон, по которому Пленум Верховного Суда дал разъяснение, должны учитывать его позицию, в противном случае суды признают принятые решения и совершенные действия незаконными.
В связи с тем, что разъяснения Пленума Верховного Суда отвечают основным критериям правовой нормы (правило поведения, легально установленное, имеющее обязательный характер для группы субъектов, предполагает многократное применение, возможность применения санкций за неисполнение в виде признания принятого решения или совершенного действия незаконным), они могут рассматриваться как форма нормативного толкования закона и указания на пути преодоления правовых пробелов.
Формулирование Пленумом Верховного Суда прямо не предусмотренных в законе правил возможно, однако эти правила должны укладываться либо в смысл правовой нормы (толкование), либо в границы использования аналогии в уголовном судопроизводстве.
Таким образом, можно сделать вывод, что разъяснения Пленума Верховного Суда обладают признаками правовой нормы[54] и являются источниками уголовно-процессуального права[55], хотя и не охватываются уголовно-процессуальным законодательством.
Приведенные выводы не означают, что уголовно-процессуальная деятельность может осуществляться на основании нормативных правовых актов уровня ниже, чем федеральный закон, поскольку и Конституционный Суд, и Пленум Верховного Суда лишь указывают на правильный вариант применения нормы права.
Уголовно-процессуальное законодательство определенным образом действует во времени, пространстве и по кругу лиц.
Действие уголовно-процессуального законодательства в пространстве. Производство по уголовному делу на территории Российской Федерации независимо от места совершения преступления ведется в соответствии с УПК, если международным договором Российской Федерации не установлено иное (с учетом правила о высшей юридической силе Конституции на территории России). Территория Российской Федерации включает в себя территории ее субъектов, внутренние воды и территориальное море, воздушное пространство над ними. Российская Федерация обладает суверенными правами и осуществляет юрисдикцию на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне Российской Федерации в порядке, определяемом федеральным законом и нормами международного права (ст. 67 Конституции).
Кроме этого, в случаях, предусмотренных ст. 12 УК (случаи, при которых граждане России, иностранные граждане и лица без гражданства подлежат ответственности в соответствии с УК), процессуальные действия за пределами территории Российской Федерации могут также проводиться в соответствии с требованиями УПК (ч. 3 ст. 2 УПК).
УПК применяются также при производстве по уголовному делу о преступлении, совершенном на воздушном, морском или речном судне, находящемся за пределами территории Российской Федерации под флагом Российской Федерации, если указанное судно приписано к порту Российской Федерации (ст. 2 УПК).
Сомнение вызывает формулировка, использованная законодателем относительно действия уголовно-процессуального закона на воздушных, морских и речных суднах, находящихся вне пределов Российской Федерации.
В соответствии с общепринятыми нормами и традициями международного права, юрисдикция государства распространяется на гражданские, пассажирские и грузовые суда, находящиеся под флагом (опознавательным знаком) государства исключительно в открытом водном пространстве. Следует иметь в виду, что водная, или морская, территория государства по сравнению с сухопутными и воздушными территориями имеет, согласно международному праву, особый правовой режим, что отражается и на уголовно-процессуальной юрисдикции государств. Таким образом, данные вопросы решаются в рамках международного права. Как правило, по существующим международным договорам прибрежное государство может отказаться от своей юрисдикции, если преступление, совершенное на борту иностранного судна, не затрагивает его интересы и не выходит за пределы данного судна. В тех же случаях, когда последствия преступления распространяются на государство, в чьих территориальных водах находится гражданское иностранное судно, либо когда это необходимо для пресечения преступления, связанного с наркотрафиком, или когда капитан судна просит о помощи и т. п., прибрежное государство осуществляет свою юрисдикцию в отношении иностранного судна[56].
Однако согласно все тем же международным договорам юрисдикция государства распространяется на военные корабли и военные воздушные суда вне зависимости от того, находятся ли они в открытом водном (воздушном) пространстве или в территориальных водах (воздушном пространстве) другого государства.
Общее правило действия норм российского уголовно-процессуального права по кругу лиц заключается в том, что российские органы уголовного судопроизводства вправе осуществлять уголовно-процессуальные действия в отношении всех, кто находится на территории Российской Федерации, в том числе граждан других государств и лиц без гражданства (ст. 3 УПК). Кроме этого, в случаях, предусмотренных ст. 12 УК, отдельные процессуальные действия за пределами территории Российской Федерации в отношении иностранных граждан и лиц без гражданства могут производиться в соответствии с требованиями УПК (ч. 1.1 ст. 3 УПК).