Согревшись на солнышке, он задремал на скамейке у памятника Рошамбо[14] но его почти сразу же разбудило прикосновение пистолетного ствола к шее.
Холодное дуло прижалось к коже в двух дюймах ниже левого уха, скользнув по мышце.
Уильям осторожно повернул голову в противоположную сторону и посмотрел вверх.
Он не сразу узнал человека, державшего пистолет. Это был высокий мужчина с аккуратно причесанными седыми волосами. Сильный, но уже не молодой, лет шестидесяти с небольшим. На нем был безупречный костюм-тройка, пиджак был расстегнут. Все это Уильям разглядел за считаное мгновение.
Лицо мужчины было удивительно привлекательным. И отчасти знакомым.
А, произнес президент, вспомнив. Полковник Тайлер.
Джон Тайлер прикрывал оружие своим телом от редких туристов. Он опустил дуло, чиркнув им по ключице Уильяма, и сел на скамейку рядом, прижав пистолет к животу президента.
Имя Джона Тайлера регулярно всплывало в ежедневном резюме директора национальной разведки и на президентских брифингах. Тайлер играл незначительную роль в готовившемся мятеже, который благодаря Контакту так и не состоялся. Он был из тех бывших вояк, которые строили карьеру в сфере оборонной промышленности и так называемом железном треугольнике[15]. У него были связи где? В «Форд эроспейс»? В «Дженерал дайнемикс»? Поэтому его слово имело определенный вес в Комитете палаты представителей по вооруженным силам и подкомитете по снабжению. У него имелись друзья в Пентагоне, в ЦРУ, в банках. Тайлер был образованным человеком, убедительным оратором, и его перспективы могли бы выглядеть гораздо лучезарнее, если бы военную карьеру полковника не разрушил какой-то сексуальный скандал.
Уильям знал о Тайлере кое-что еще. Сведения, подкинутые верным генералом авиации. Зачинщики переворота приготовили для полковника Тайлера особую роль. Если бы Уильям отказался мирно уйти на покой и доживать свои дни на даче, Джон Тайлер должен был вышибить ему мозги.
Я за вами следил, процедил Тайлер. Говорил он тихо, но злобно. Видел, как вы вышли из Белого дома. Боже, как непривычно видеть президента на публике без телохранителей. Думали, все кончено и охрана вам больше не нужна?
Все кончено. Охранники разошлись по домам, полковник. Уильям посмотрел на пистолет Тайлера. Уродливая штуковина. А что с вашей революцией? Мне казалось, ей тоже конец.
Держите руки на месте, отрезал Тайлер. А то убью.
Вы собираетесь меня убить?
Скорее всего.
А в чем смысл, полковник Тайлер?
Сэр, смысл в том, что мертвый президент лучше живого предателя.
Понятно.
На самом деле из этого короткого диалога Уильям почерпнул гораздо больше.
Во-первых, переворот действительно отменяется и полковник Тайлер пришел сюда исключительно по своей воле.
Во-вторых, Тайлер ответил Странникам «нет» и только сейчас начал понимать все значение Контакта.
В-третьих, несмотря на внешнее спокойствие, полковник едва справляется с паникой и безумием. Застрелит ли его Тайлер? Может, да. А может, и нет. Вопрос оставался открытым. Все решится под влиянием момента.
«Подбирай слова осторожно», напомнил себе Уильям.
У вас были соратники, сказал он Тайлеру, но теперь они передумали. Проснулись и поняли, что мир стал иным. Но вы, полковник, не с ними?
Можете не сомневаться.
Прошла целая неделя. Зачем вы столько ждали, прежде чем подобраться ко мне? Уильям кивнул в сторону колючей ограды Белого дома. Вы могли зайти с парадного входа, полковник. Никто бы вас не остановил.
Вчера я разговаривал с вашим приятелем Чарли Бойлом. Он сказал то же самое. Я не поверил. Тайлер развел руками. Но, может, это и правда. Раз вы так спокойно разгуливаете.
«Чарли Бойл стал моим другом лишь тогда, когда проснулся бессмертным», подумал Уильям. Но Чарли говорил правду. Теперь Белый дом был открыт для всех, как музей.
Тайлер нетерпеливо дернулся и слегка поджал губы. Уильям медленно втянул в себя воздух:
Полковник Тайлер, вы должны понимать, что́ происходит, даже если не собираетесь принимать в этом участия. Даже если вы отказались. Это не вторжение инопланетян. На Землю не приземлились летающие тарелки, ее не захватили враждебные вооруженные силы. Оглянитесь.
Тайлер сильно нахмурился, и на несколько секунд его палец плотно прижался к спусковому крючку. Уильям через ствол почувствовал биение сердца Тайлера.
Смерть незримый третий участник разговора нависла над парковой скамейкой.
«Я не должен пугаться, подумал Уильям, но я боюсь. По-прежнему боюсь».
Я думаю, сказал Тайлер, что случилась массовая галлюцинация. Люди вообразили, что могут жить вечно. Что мы можем сосуществовать, как библейские лев с ягненком. Я думаю, что большинство людей заразились этой болезнью. Но не все. Некоторые исцелились. Вот я, например, здоров. А вы, господин президент, тяжело больны.
Значит, я не предатель, а просто больной?
Может, и то и другое. Какими бы ни были ваши причины, вы сотрудничали с этими и больше не подходите для выполнения своих обязанностей.
То есть пистолетом тычете в меня вы, полковник Тайлер, а болен при этом я?
Оружие в правильных руках не симптом болезни.
Вести такой разговор в этот приятный день было странно. Президент отвернулся от полковника Тайлера и увидел у подножия памятника Эндрю Джексону мальчишку лет десяти, запускавшего воздушного змея. Из-за порывистого ветра змей то взмывал ввысь, то падал. Темная кожа мальчика блестела на солнце. Змей был красивый. Черно-желтый, в форме крыла летучей мыши.
На миг их глаза встретились; между президентом и мальчиком установилась связь, они поведали друг другу о своих всемирных трудностях.
«Смогу отговориться», решил Уильям.
Полковник Тайлер, предположим, что я не гожусь на роль президента Соединенных Штатов.
Под дулом пистолета вы признаете что угодно.
Не важно. Я это признаю. Я не гожусь. Говорю это без задней мысли и готов повторить, когда вы уберете пистолет. Если хотите, напишу заявление. Полковник, кого бы вы предложили в качестве моего преемника?
Тайлер впервые пришел в недоумение.
Я говорю искренне, поспешно продолжил Уильям. Мне нужен ваш совет. Кто у вас на уме? Чарли Бойл? Но ему теперь нельзя доверять. Он «болен». Вице-президент? Боюсь, тоже. Пресс-секретарь Белого дома?
Вы несете чушь, чтобы запудрить мне мозги, резко ответил Тайлер, но вдруг сделался жалким и каким-то рассеянным.
Полковник Тайлер, не удивлюсь, если вы самый высокопоставленный военный офицер, которого миновала так называемая болезнь. Не знаю, как в таком случае работает командная вертикаль. В Конституции этого не предусмотрено. Но если вы хотите
Господи, да вы совсем спятили! воскликнул Тайлер. Пистолет в его руке дрогнул.
Вопрос только в электорате. Это краеугольный камень. Полковник, вам известно, сколько человек отказались от возможности жить вечно? Приблизительно один из десяти тысяч.
Откуда вам знать?
Давайте не будем спорить и предположим, что я знаю. На Земле живет шесть миллиардов человек, плюс-минус, то есть из них, выражаясь вашими словами, «здоровы» шестьсот тысяч. Довольно много. Но далеко не все они американцы. Я бы даже сказал, подавляющее меньшинство. Полковник Тайлер, вы помните, каково население Америки согласно последней переписи? Я, признаться, подзабыл. Миллионов триста? Значит, у вас примерно тридцать тысяч избирателей. Население небольшого городка. На мой взгляд, для демократии вполне достаточно. В идеальных условиях вы могли бы создать прямую демократию если, конечно, собираетесь и дальше проводить выборы.
Это неприемлемо. Глаза полковника Тайлера заблестели. Я
Что неприемлемо? Мои доводы? Или ваше президентство?
Не принуждайте меня! Вы не можете просто взять и передать мне свой пост, как призовую карточку из пакетика с орешками!
Но вы же хотели отобрать его у меня силой вы и ваши соратники.
Это другое!
Неужели? Не сказал бы, что это вписывается в правовые нормы.
Я не буду гребаным президентом! Вы гребаный президент!
Полковник Тайлер, можете меня застрелить, если хотите. Уильям поднялся, несмотря на риск, и заговорил властным тоном. По настоянию Тайлера он еще раз стал президентом Соединенных Штатов. Одного-двух выстрелов может не хватить. Я чувствую, что мое тело сейчас немного крепче, чем раньше. Но если вы выпустите всю обойму, тело уже не восстановится. Однако я считаю, что оставлять труп на Лафайет-сквер этим чудесным солнечным утром моветон.
Полковник Тайлер встал, но не убрал пистолет от живота Уильяма.
Раз вы можете умереть, вы не бессмертны.
Тело смертно. Я нет. Моя сущность, назовем это так, теперь хранится в Артефакте. Я одновременно и здесь, и там. Здесь я бодрствую, а там сплю. Если вы выстрелите, то просто переставите местами слагаемые.
Над парком пронесся порыв ветра. В десяти ярдах от скамейки воздушный змей мальчика дернулся и застыл.
«Тяни, подумал Уильям. Крути нитку».
Змей черно-желтое пятно поднялся высоко в синее небо.
Полковник, давайте прогуляемся, предложил Уильям. Мои ноги затекают, если их долго не разминать.
Они пошли по 17-й улице в направлении Потомак-парка, мимо художественной галереи Коркорана, штаб-квартиры Организации американских государств и других образцов беспорядочной вашингтонской архитектуры.
По мнению Уильяма, наиболее характерными сооружениями Вашингтона оставались памятники. Мемориал Линкольна, мемориал Джефферсона. Американское представление о британском представлении о римском представлении о греческой гражданской архитектуре.
У афинян для осуществления демократии существовала агора. Нам следовало бы скопировать их рыночные площади, а не храмы. Поставить на Конститьюшн-авеню несколько палаток с фруктами, пару торговцев коврами, тележки с арахисом и устраивать между ними заседания конгресса.
Когда-то ему нравилась идея демократии. Он питал к ней не менее теплые чувства, чем к тому пляжу в Мэне. Но на долгом пути к Белому дому он утратил и любовь к демократии, и любовь к пляжу.
Да, он неоднократно упоминал слово «демократия» в своих речах. Но из него будто выжали весь сок.
Ему было интересно, любил ли демократию полковник Тайлер. Прогулки по пляжу тот наверняка не любил.
Вы отдали все, рассуждал Тайлер. Без боя. Даже кулаком не погрозили, мистер президент. Как по-вашему, заслуживает это преступление наказания в виде пули в лоб?
Пистолет спрятался в кобуре под курткой полковника, но Уильям не забыл о его наличии.
И что же такого я отдал, полковник?
Америку, ответил Тайлер. Нашу нацию. Наш суверенитет.
Нельзя отдать то, что тебе не принадлежит.
Но вы вступили в сговор с захватчиками.
Все настаиваете, что это вторжение? Ну, пожалуй, можно сказать, что я с ними сговорился. Это было правдой. Президент увидел многозначительный сон за несколько дней до остальных. Со смертельно больными и сильными мира сего вступили в Контакт заранее. С больными чтобы болезнь не забрала их в последний момент. С власть имущими чтобы они не натворили бед. По мне, это не сговор, а взаимовыгодное сотрудничество.
А по мне государственная измена, сухо произнес Тайлер.
Серьезно? Хотите сказать, у меня был выбор? Я мог сопротивляться? Что изменилось бы, если бы началась паника?
Кто знает.
Да, теперь можно только гадать. Полковник, процесс был демократическим. Уж с этим-то не спорьте. Вопрос о вечной жизни со всем, что за этим следует, был задан каждому. Считаете, я должен был принять решение за всю Америку? Нет, я не мог этого сделать, да и не нужно было. Америка сама сделала выбор. Полковник, мне очевидно, что лично вы отклонили предложение. Другие тоже могли отклонить. Но в подавляющем большинстве не сделали этого.
Вздор, отмахнулся Тайлер. Вы правда в это верите? Думаете, что существа, способные вторгнуться в ваш разум и изменить метаболизм, не могут лгать?
Предположим. Но в вас «вторглись» так же, как и в других. И вот он вы.
Возможно, у меня иммунитет, как я уже говорил.
К внушению, но не к вопросу? Какой-то странный иммунитет, полковник.
Они уселись на скамейку в Садах Конституции, и их тут же окружили голуби в ожидании крошек. Уильям задумался о том, что думают голуби об этих бурных переменах в человеческих эпистемах. Туристов стало меньше, зато оставшиеся были куда щедрее.
Нужно было принести что-нибудь и покормить птиц.
Задумайтесь о том, что вы мне рассказываете, сказал Тайлер. Они обратились ко всем? К каждому человеку на Земле? Включая младенцев? Инвалидов-маразматиков в домах престарелых? Преступников? Слабоумных?
Полковник, насколько я понимаю, младенцы единогласно ответили «да». Думаю, им незнакомо понятие смерти. Да, младенцы еще не умеют говорить, но вопрос был задан с помощью чего-то большего, чем язык. И у младенцев, и у маразматиков велика жажда жизни, пусть они и не в состоянии ее выразить. Со слабоумными так же. В каждом есть крупица сознания, которая понимает и отвечает. Преступники тоже хотят жить, полковник, хотя для них все куда сложнее. Принимая дар бессмертия, они навсегда остаются с грузом неприятных, страшных фактов о себе, которые предпочли бы забыть. Худшие из них отвергли предложение.
Полковник неприятно рассмеялся:
Вы хоть понимаете, что несете? Выходит, я теперь неизбранный президент государства маньяков и убийц?
Это далеко от истины. У людей много причин не желать бессмертия. Причин вроде вашей, например.
Полковник скривился. Уильям почувствовал, что ступил на опасную территорию.
Это все равно что посмотреть в зеркало, переведя дух, продолжил президент. Когда Странники говорят, они обращаются к вашему естеству. Не к тому образу, каким вы сами себя представляете. К сердцу. К душе. К тому «я», в котором собрано все, что вы сделали, хотите сделать и никогда не сделаете. Наше истинное «я» не всегда выглядит симпатично. Мое уж точно.
Вместо ответа полковник Тайлер лишь тяжело вздохнул.
Голубям не понравился звук, и они всей стаей перемахнули к Зеркальному пруду, в холодной, подернутой рябью воде которого отражалось чистое небо.
За прошедшую неделю интенсивность движения в пределах кольцевой автодороги заметно снизилась. По всеобщему согласию, без обсуждений, официальный Вашингтон сворачивал деятельность. Капитолийский холм еще за день до того превратился в город-призрак. Уильям стоял в ротонде и прислушивался к эху своих шагов под куполом. Но в городе пока оставались туристы, если их можно было так назвать. Люди, пожелавшие нанести прощальный визит правительственному аппарату.
Некоторые тихо брели по Национальной аллее. Уильям не чувствовал себя среди них лишним, а вот полковника Тайлера они заметно нервировали.
Хочу спросить, начал Тайлер.
Полковник, не забывайте, что я политик. Мы специалисты по уклонению от сложных вопросов.
Мистер президент, к этому вопросу вам лучше отнестись серьезно. Тайлер рассеянно потянулся к пистолету. Его взгляд блуждал. Уильям подумал, что помутнение рассудка полковника не обязательно было следствием Контакта. Возможно, Контакт просто пробудил в нем старое безумие. От Тайлера исходил вполне осязаемый жар. Этот жар был опасен, и температура накала грозила подскочить от малейшего раздражителя.
Простите, если моя ремарка была дерзкой. Я слушаю.