Гиллам, сказала Энн. Джеф-фер-сон-стрит, сто семь-де-сят о-дин.
Она произнесла эти слова очень медленно, словно говорила с маленьким ребенком, поскольку понимала, что не сможет их повторить. Через мгновение она закрыла глаза и уснула.
Проснувшись, она увидела лицо Фрэнсиса Глисона. Подбородок щетинистый, совсем не как у Брайана. А вообще Фрэнсис славный. Не такой красавец, как ее муж, но симпатичный. Основательный такой, надежный. Здоровенная ирландская башка, как кочан капусты. Глисон крепко ее держал. Ей захотелось спросить его, как шумят волны в Голуэе. Похож ли этот звук на дублинский грохот костей в мешке. Он как-то попытался завести разговор об Ирландии. Очень-очень давно. Лина Глисон тогда еще ходила с пузом и набухшими грудями, обвешанная младенцами. Пожалуй, Энн стоило быть с соседями повежливее.
Фрэнсис Глисон с удивительной легкостью поднял ее на руки, внес в дом, словно делал это каждый день, поднялся на второй этаж и опустил на кровать. Энн подумала, что, если он попытается ее изнасиловать, сопротивляться она не станет. На это просто не было сил. Она хотела сказать Фрэнсису, чтобы он взял деньги у нее в кошельке и заплатил таксисту, но язык не слушался. Да и кошелька больше не было. А еще у нее страшно замерзли ноги.
Питер думал, что они с мамой сумеют договориться и скрыть происшествие в магазине от отца. Мать не успела дать никаких распоряжений на этот счет, но у них еще оставалось немного времени. А отец привык заставать маму спящей, приходя с работы, он не удивится. Питер надеялся, что мистер Глисон уйдет к себе домой, но не тут-то было.
Твоя мама отдыхает, сообщил сосед и спросил, не хочет ли Питер пока посидеть у них. Кейт не было дома, но он мог бы посмотреть кино с Натали и Сарой.
Питер отказался, и тогда мистер Глисон уселся у них на крыльце и стал ждать. Питер не мог вспомнить, выключил он двигатель в маминой машине или тот по-прежнему работает на холостом ходу на стоянке перед «Фуд-Кингом», а радио отсчитывает оставшиеся до Нового года хиты. Вскоре к дому подъехал офицер Далли. Узнав, что Энн сбежала из больницы, он направился прямиком на Джефферсон-стрит. Мистер Мальдонадо снимал со стены своего дома рождественские гирлянды, хотя на улице давно стемнело. Питер заметил, как он уставился на копа в синей форме.
Когда Брайан наконец вернулся, офицер Далли и мистер Глисон беседовали на лужайке перед домом. Питер видел их в окно. Переговорив с соседом и полицейским, отец со всех ног бросился в гостиную, к книжному шкафу. Мистер Смит позвонил узнать, как дела. Он рассказал обо всем жене и получил выговор за то, что бросил ребенка в пустом доме на ночь глядя.
Погодите, попросил Брайан Стенхоуп, стараясь отойти от Глисона и офицера Далли настолько, насколько позволял телефонный провод. А теперь расскажите все еще раз, если не трудно.
Следующие несколько часов взрослые вели переговоры, смысл которых Питеру был непонятен. Заметив, что сын сидит в темноте на ступеньках и слушает, Брайан велел ему пойти к себе в комнату, но Питер вернулся через пару минут и снова занял наблюдательную позицию. Оказалось, отец и мистер Глисон снова служат вместе, как в те времена, когда были стажерами, но теперь участок у них в Манхэттене, неподалеку от Колумбийского университета. Теперь-то Питер вспомнил. Выговор у мистера Глисона был не такой, как у мамы, но оба произносили имя Брайан как «Брайн», соединяя два слога в один.
Поверь, Брайан, говорил мистер Глисон, никто не желает тебе неприятностей.
Офицер Далли согласно кивал.
Отец повысил голос:
Я был дома! У меня выходной!
Мистер Глисон возразил, что дома-то Брайана как раз не было, что он был в автомастерской на Сентинел, а сейчас он влип по полной. Голос у мистера Глисона был злой и раздосадованный, и Питер впервые задумался: может, отец Кейт начальник его отца? Он попытался вспомнить, в каком каждый из них звании. Его отец патрульный, а мистер Глисон лейтенант.
Соберись, Брайан, велел мистер Глисон. Начни наконец думать головой.
Произнеся это, он постучал по виску костяшками пальцев. Питер перегнулся через перила, чтобы разглядеть лицо отца в слабом свете торшера.
Когда миссис Давин при всем классе велела Питеру включить голову, он вспыхнул и с трудом сдержал слезы. Теперь он всей душой надеялся, что отец не станет плакать, но рассмотреть его лицо не мог: с лестницы была видна только штанина. В гостиной воцарилась тишина, а потом все словно бы не сговариваясь приняли какое-то решение. Офицер Далли протянул пистолет папин собственный, насколько Питер смог разглядеть. Отец засунул его за пояс.
А мама все спала и спала.
Наступил девяносто первый год, зимние каникулы кончились, и Питер вернулся в школу. В первое учебное утро нового года он приготовил себе плотный завтрак. Собрал коробку с ланчем. Почистил зубы. Мама спустилась в кухню, когда он мыл миску из-под хлопьев. Не говоря ни слова, распахнула окно над раковиной и подставила лицо ворвавшемуся в дом холодному воздуху.
Ты совсем как он, минуту спустя произнесла она, не открывая глаз.
Как кто? Как папа? спросил Питер.
Он знал: в ее устах это отнюдь не комплимент.
Как папа? передразнила она, скорчив дурацкую гримасу, словно хотела рассмешить невидимых зрителей. Как пааапа? Как пааааааааапа?
Питер невозмутимо снял рюкзак с крючка у двери и надел на плечи. Внезапно ему стало невыносимо одиноко. В этом доме одиночеством дышало все: черный сервант, заставленный хрупкими безделушками, к которым никто никогда не прикасался; искусственное растение около дивана; погнутые жалюзи на окне; тишина такая пронзительная, что хотелось зажать уши. На улице прогудел автобус.
Пока, сказал Питер.
Мать махнула рукой, словно отгоняя муху.
С твоей мамой что-то случилось? спросила Кейт, когда они сели на свои места.
Нет, ответил Питер.
Родители о чем-то таком разговаривали.
В школе о происшествии в магазине никто не сказал ни слова, даже Крис Смит. С Кейт можно было говорить откровенно, но Питер и сам толком ничего знал. Мама стала принимать таблетки. Больше ничего не изменилось. Он мог бы рассказать Кейт, что в первый день нового года на кухонной полке появились два больших пузырька янтарного цвета. Мама брала из каждого по таблетке и запивала большим стаканом воды. Потом наклонялась над раковиной и стонала. Иногда отец подносил флакончики к свету и внимательно изучал, словно пересчитывал оставшиеся таблетки.
Она болеет? спросил Питер как-то вечером.
Кто? Мама? переспросил отец.
И ничего не ответил.
Мама вышла на работу в тот же день, когда Питер вернулся в школу. После Рождества она взяла накопленные отгулы, и все, что с ней произошло, уложилось в эти две выходные недели. Никто не обсуждал ни происшествия в «Фуд-Кинге», ни «неотложки», ни того, как мистер Глисон нес ее на руках. Но прошло еще несколько недель, и Питер почувствовал: атмосфера вокруг него неуловимо меняется. Дни проходили как обычно: он завтракал, шел в школу, делал уроки, играл. После воскресной мессы Стенхоупы по-прежнему первыми выходили из церкви, пока остальные семьи стояли и болтали между собой. Правда, за покупками теперь приходилось ездить в дорогой магазин в соседнем городе, и, перед тем как отправиться домой, мама с минуту мрачно изучала чек. Но дело было не в этом. После того вечера накануне Нового года все они Питер, мама и папа как будто говорили друг другу одно, а думали совсем другое.
Маме вроде бы становилось лучше. Когда янтарные пузырьки опустели, их заменили на два полных. В День святого Валентина Питер с отцом получили по огромной шоколадке в форме сердца. Однажды вечером она рассказала услышанный на работе анекдот про трех хирургов в баре, и отец улыбнулся. Правда, Питеру все равно постоянно казалось, что он хочет что-то сказать, но в последний момент решает, что не нужно. И мама тоже это чувствовала. За ужином она торопилась положить мужу горячее, едва он успевал покончить с салатом. Она бегала к холодильнику за льдом для его напитков, чего прежде не делала никогда.
Я сама, говорила мама, если отец начинал мыть посуду, и он послушно отправлялся на диван.
По вечерам, заглядывая в родительскую спальню сказать, что он сделал уроки и идет спать, Питер неизменно заставал их в разных углах комнаты; отец сидел, уставившись в телевизор, а мама листала журнал, искоса поглядывая на отца.
Однажды, когда мама собиралась на работу, а он в школу, Питер сбежал по лестнице в подвал проверить, есть ли на сушилке чистые носки, и едва не споткнулся о толстую глянцевую брошюру, которая валялась у нижней ступеньки. Брошюра рекламировала поля для гольфа в Южной Каролине. Отец давно интересовался гольфом, мечтал его как следует освоить и даже приобрел на будущее набор клюшек. Обещал научить Питера главным ударам, когда тот подрастет. Игрок на обложке брошюры только что ударил по мячу и улыбался, наблюдая за его полетом. На первой странице была фотография счастливой парочки, а под ней бесконечные колонки цифр. Предложения и цены. Студии. Одноместные, двухместные и трехместные номера. Сезонная и годовая аренда. Накануне Питер забирал почту и точно знал, что никакой брошюры там не было. Он положил находку на стол в гостиной, на случай, если она понадобится родителям, отыскал носки и вернулся к себе. Одевшись, Питер выглянул в окно. Отец очищал машину от снега после внезапной мартовской метели. Держа скребок лезвием вверх, он крошил черенком лед на лобовом стекле. Чтобы удобнее сковыривать расколотый лед со стекла и стряхивать на дорожку, он снял с руки перчатку. Время от времени он прикрывал глаза ладонью и смотрел вдаль.
Отцу здесь невмоготу, понял Питер. Он хочет сбежать. Стоило этой простой и ясной мысли утвердиться в голове, как все, что прежде казалось нелепицей, обрело смысл.
Отец потопал на крыльце, стряхивая снег с ботинок, и вошел в дом в дверях негромко скрипнул резиновый уплотнитель. Когда Питер спустился, чтобы приготовить завтрак, брошюры на столе не было.
Шли дни, и ничего не менялось. Наступила весна. Начался бейсбольный сезон. Отец объявил, что пришло время взять Питера на настоящую игру. Он пообещал принести расписание матчей, чтобы они могли выбрать подходящий день. Во дворе Глисонов расцвели тюльпаны. Дни стали теплее, после уроков Кейт и Питер выходили из школьного автобуса, завязав свитера вокруг пояса. Началась подготовка к выпускному. Кейт поставили в пару с Джоном Диллсом. Мальчишек в классе было больше, чем девчонок, так что на церемонии Питеру выпало идти в паре со вторым по росту мальчишкой. Следующей осенью они переходили в старшую школу, а значит, не за горами были большие перемены. Водительские права. Работа. Колледж. Свобода. И все же в глубине души Питеру хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему. И все так и оставалось. Еще около месяца.
Глава четвертая
Если занять правильную позицию, из-за валунов можно было увидеть, как автомобиль мамы Питера скользит между туями мистера Мальдонадо и выруливает на Джефферсон-стрит. У Питера на лбу вскочил прыщ, и Кейт его, разумеется, заметила. В школу он отправился в бейсболке «Метс» и решился снять ее только после второго звонка. Под конец уроков Питер выудил бейсболку из рюкзака и положил себе на колено, чтобы надеть, как только учеников отпустят в автобус. Кейт накануне во время софтбола неудачно въехала в третью базу и ободрала коленки. Она то и дело ощупывала царапины, словно сравнивая их шероховатость с гладкой кожей вокруг. Питер как завороженный следил за ее движениями. Кейт недавно наглядно продемонстрировала ему, насколько его ноги толще и сильнее, чем ее.
Вот! сказала она и придвинулась к нему, когда оба, в шортах и кроссовках, сидели на бордюре и ждали, когда соберутся другие ребята. Смотри!
Ощутив прикосновение ее кожи, Питер вздрогнул и отстранился. Кейт притихла, а когда он, чтобы справиться со смущением, спросил: «Ты слышала, что Джой Мальдонадо купил машину?» залилась краской.
Дело было в конце мая, и в их рюкзаках вперемешку с учебниками лежали листки, отпечатанные к выпускному, до которого оставались считаные недели. Питер дал себе слово не переживать по этому поводу, но не переживать не получалось, главным образом из-за того странного, что происходило между ним и Кейт. Шон Барнетт сказал ребятам, что Кейт ему нравится и он точно нравится ей. На Питера он при этом даже не посмотрел.
Какого черта? спросил тот, сам не понимая, что его так разозлило.
Чего? удивился Шон. Вы же вроде кузены?
Никакие мы не кузены.
Значит, вы целовались?
Все уставились на него; все восьмиклассники, собравшиеся на парковке поиграть в стикбол, ждали его ответа.
С чего ты взял, что ей нравишься? глупо спросил Питер, чувствуя, что прямо сейчас теряет в их глазах всякие права на Кейт Глисон.
Просто знаю, и все, отрезал Шон.
Откуда знаешь-то? настаивал Питер. Мне, например, так не кажется.
Он старался говорить уверенно, как будто уж ему бы Кейт точно сказала, нравится ей Шон Барнетт или не нравится. Пусть не забывают никто в этом мире не знает Кейт Глисон лучше, чем Питер. Да Кейт и вправду бы ему сказала. По крайней мере, Питеру хотелось так думать.
Кейт вечно выпытывала, о чем говорят мальчишки в отсутствие девчонок, но Питер твердо решил не сообщать ей о Шоне Барнетте вдруг ей и впрямь взбредет в голову в него влюбиться. Карабкаясь по валунам и посматривая на туи Мальдонадо, он рассказывал о том, что парни договорились во время игры в стикбол делать легкие подачи Лоре Фумагалли, чтобы она взяла мяч и кинула его через черный «мерседес» монсеньора Репетто, единственного человека, которому было позволено парковаться на школьном дворе. А когда Лора побежит по базам, они смогут увидеть, как у нее сиськи колыхаются под майкой.
Кейт валялась на траве и слушала с самым серьезным видом, будто на уроке истории или математики. Если она и ревновала к чужой популярности, то совсем чуть-чуть. Коварством мальчишек она восхищалась, а их план целиком и полностью поддерживала.
Ты ведь ей не скажешь? на всякий случай спросил Питер.
Конечно нет! возмутилась Кейт.
Она вскочила на ноги, ловко, как кузнечик, запрыгнула на средний валун и с вызовом взглянула на Питера. Тот пожал плечами, но невольно расплылся в улыбке. Кейт ткнула его в живот.
Это было круто. А?
Пока Кейт рассказывала, что мать Лоры начала покупать ей лифчики еще в пятом классе, они оба карабкались на самый большой валун. Внезапно Кейт поскользнулась, съехала по шершавому каменному боку и рухнула в траву, напоследок сильно ударившись подбородком.
Питер бросился к ней:
Кейт, ты как?
Он коснулся ее щеки.
Я, кажется, зуб сломала, отозвалась Кейт.
Питер приподнял ее, заставил приоткрыть рот и осторожно ощупал зубы. Кейт почувствовала, что палец у него соленый. Питер заметил, что Кейт наблюдает за ним, стараясь поймать его взгляд из-под козырька бейсболки.
Там кровищи полно, объявил он, стремительно отдернув руку, словно она его укусила.
Кейт села, наклонилась, сплюнула в траву, вытерла рот тыльной стороной ладони и снова сплюнула.
Ох. Тьфу ты. Черт, Питер. Она говорила как на приеме у дантиста после заморозки.
Потом мотнула головой в сторону дома Питера. В задних дверях стояла его мать и прищурясь смотрела во двор.
Питер вскочил на ноги. Прежде чем он успел хоть что-то сообразить, Энн пересекла двор и оказалась прямо перед ним. Похоже, она видела не только то, что они с Кейт делали, но и то, о чем они думали, то, что зарождалось у них внутри.
Мы просто
Домой, приказала Энн.
Но я только
Сейчас же.
Постойте, произнесла Кейт.
Питер обернулся к ней, хотя чувствовал, как нарастает ярость матери.