Я продолжал писать об Амазонии на протяжении многих лет, и поэтому, когда в конце лета 2019 года о ней заговорили все СМИ, позвонил Дэну Непстаду, ведущему автору недавнего доклада МГЭИК об Амазонке. Спросил его, правда ли, что амазонские джунгли наш основной источник кислорода на Земле. Он ответил: «Чушь собачья. Научно это никак не доказано. Амазонские тропические леса производят много кислорода, но поглощают такое же его количество в процессе дыхания, так что это все пустой базар»[136].
По словам исследователя-эколога Оксфордского университета, растения тропических лесов Амазонии потребляют около 60 % кислорода, который они производят при дыхании, биохимическом процессе, посредством которого получают энергию. Остальные 40 % потребляют микробы, которые расщепляют биомассу тропических лесов. «Итак, с практической точки зрения чистый вклад амазонской экосистемы (не только растений) в мировой объем кислорода фактически равен нулю, пишет эколог. То же самое можно сказать и о любой экосистеме на Земле, по крайней мере, в тех временных масштабах, которые актуальны для человека (менее миллиона лет)»[137].
Легкие поглощают кислород и выделяют углекислый газ. Напротив, Амазония и вся растительная жизнь накапливают углекислый газ, хотя и не 25 %, как утверждали активисты-студенты, подавшие на Бразилию в суд, а скорее 5 %[138]. Что касается фотографий, которыми знаменитости делились в социальных сетях, то на многих из них показаны вовсе не пылающие тропические леса Амазонии[139]. Снимок, размещенный Роналду, был сделан на юге Бразилии, далеко от амазонских лесов, в 2013 году, а не в 2019[140]. Фотографии Мадонны и вовсе было более 30 лет[141].
На самом деле почти все, что СМИ сообщали летом 2019 года о дождевых лесах Амазонии, было либо абсолютно неверным, либо подано так, что вводило в заблуждение. Вырубка лесов увеличилась, но эта тенденция началась в 2013 году, за целых 6 лет до того, как президент Болсонару вступил в должность. В 2019 году площадь лишенных растительности земель Амазонии составила всего четверть от площади земель, подвергшихся этому процессу в 2004 году[142]. Хотя количество пожаров в Бразилии в 2019 году действительно было на 50 % выше, чем годом ранее, потеря лесов была всего на 2 % больше, чем в среднем за предыдущие 10 лет[143].
На фоне ужасающей картины, изображающей лес Амазонии на грани исчезновения, целых 80 % его по-прежнему на месте. От 18 до 20 % тропических лесов все еще «готовы к захвату» (terra devoluta) и подвержены риску вырубки[144].
Однако несомненно, что вырубка делит тропические леса на части и разрушает места обитания видов животных, имеющих высокую природоохранную ценность. Крупным кошкам, таким как ягуары, пумы, оцелоты, и другим млекопитающим для того, чтобы выживать и размножаться, необходима непрерывная, нефрагментированная среда обитания. Многие тропические виды, в том числе обитающие в Амазонии, зависят от «первичных» старовозрастных лесов. В то время как млекопитающие могут вновь заселять вторичные леса, часто проходят десятилетия или даже столетия, прежде чем сами леса возвращаются к своему первоначальному изобилию[145].
Тропические леса в бассейне Амазонки и других частях мира можно спасти только в том случае, если принять и уважать необходимость экономического развития региона. Противодействуя многим формам экономического развития в Амазонии, особенно наиболее продуктивным, экологические НПО, европейские правительства и благотворительные организации ухудшили ситуацию.
3. Смотреть на бедных свысока
В 2016 году бразильская модель Жизель Бюндхен пролетела над тропическими лесами Амазонии с главой «Гринпис» Бразилии во время съемки телесериала National Geographic под названием «Годы опасной жизни». Сначала они летят над бесконечным зеленым лесом:
Кажется, эта красота будет длиться вечно, произносит голос Бюндхен за кадром, но вот [Пауло из «Гринписа»] Адарио говорит, что мне пора подготовиться.
То, что она видит далее, приводит ее в ужас. Внизу фрагменты леса рядом со скотоводческими ранчо.
Все эти огромные вырезанные из ландшафта геометрические фигуры все это из-за скота? спрашивает она.
Все начинается с небольших дорог, которые используются для заготовки леса, объясняет Адарио. Дорога остается, а потом приходит скотовод и вырубает оставшиеся деревья.
При этом крупный рогатый скот даже не типичен для Амазонии! восклицает Бюндхен. Его здесь вообще не должно быть!
Это верно, подтверждает Адарио. Представьте себе: этот прекрасный лес уничтожают, чтобы разводить крупный рогатый скот. Вот вы едите гамбургер и даже не осознаете, что он стал следствием разрушения тропических лесов.
Бюндхен плачет.
Это шокирует, не так ли? спрашивает Адарио[146].
Но действительно ли это настолько шокирующе? В конце концов, сельскохозяйственная экспансия в Бразилии происходит почти по той же схеме, как происходила в Европе сотни лет назад. В период с 500 до 1350 год леса, покрывавшие 80 % территории Западной и Центральной Европы, сократились наполовину. Историки подсчитали, что площадь насаждений во Франции с 800 до 1300 год уменьшилась с 30 млн гектаров до 13 млн В Германии в 900 году леса покрывали 70 % территории, а в 1900-м всего 25 %[147]. И несмотря на это развитые страны, особенно европейские, которые разбогатели на вырубке лесов и ископаемых видах топлива, стремятся помешать Бразилии и другим тропическим странам, включая Конго, развиваться тем же путем. При этом немцы производят больше выбросов углекислого газа на душу населения, в том числе за счет сжигания биомассы, чем бразильцы, даже с учетом вырубки тропических лесов в Амазонии[148].
Хорошая новость заключается в том, что во всем мире леса возвращаются, а число пожаров сокращается: с 1998 по 2015 год произошло колоссальное сокращение годовой площади выгорания на 25 %, главным образом благодаря экономическому росту. Он создал для людей рабочие места в городах, позволив отказаться от подсечно-огневого земледелия. А фермерам экономический рост дал возможность расчищать леса для сельского хозяйства с помощью машин, а не огня[149].
За последние 35 лет во всем мире площадь прироста новых деревьев превысила потерю, что сопоставимо по размерам с Техасом и Аляской вместе взятыми. Площадь лесов общим размером с Бельгию, Нидерланды, Швейцарию и Данию в Европе выросла в период с 1995 по 2015 год[150]. А количество насаждений в Швеции, родной стране Греты Тунберг, удвоилось за последнее столетие[151]. В период с 1981 по 2016 год примерно 40 % планеты пережили «озеленение» производство большего количества лесов и другой биомассы. Частично этому процессу способствует превращение бывших сельскохозяйственных угодий в пастбища и леса, а также намеренная посадка деревьев, особенно в Китае[152]. Эта тенденция прослеживается даже в Бразилии. В то время как внимание всего мира было сосредоточено на дождевых лесах Амазонии, зеленые массивы возвращаются на юго-востоке, более экономически развитом регионе Бразилии. Это связано как с ростом производительности сельского хозяйства, так и с мерами по охране окружающей среды[153].
Одна из причин, по которой планета зеленеет, кроется в увеличении содержания углекислого газа в атмосфере и потеплении[154]. Ученые обнаружили, что из-за более высоких концентраций углекислого газа растения растут быстрее. С 1981 по 2016 год они улавливали в четыре раза больше углекислого газа из-за ускоренного роста его объема, чем из биомассы, покрывающей большую поверхность Земли[155].
Существует мало свидетельств того, что леса по всему миру уже достигли оптимальной температуры и уровня углерода. Ученые обнаружили, что более высокая концентрация углекислого газа в атмосфере, доступной для фотосинтеза, вероятно, компенсирует снижение продуктивности фотосинтеза из-за повышения температуры[156]. Крупное исследование 55 лесов умеренного пояса показало превышающий ожидания рост, обусловленный потеплением и более длительным вегетационным сезоном, повышенным содержанием углекислого газа и другими факторами[157]. А ускоренный рост означает, что углекислый газ в атмосфере будет накапливаться медленнее.
Все это не свидетельство того, что рост выбросов углекислого газа и изменение климата не несут никаких рисков. Несут. Но мы должны понимать, что не все последствия окажутся вредными для окружающей среды и человека. Ничто из этого также не означает, что нам не стоит беспокоиться об утрате первичных старовозрастных лесов в Амазонии и других частях света. Беспокоиться стоит. Старовозрастные леса это уникальные места обитания для различных видов. Хотя общая площадь лесного покрова в Швеции за последнее столетие удвоилась, многие новые леса были созданы в форме монокультурных древесных ферм[158]. Но если мы хотим защитить оставшиеся в мире старовозрастные леса, придется отказаться от экологического колониализма и поддержать страны в их стремлении к развитию.
4. Романтика и реальность
Бесчувственное поведение защитников окружающей среды развитых стран глубоко задевает меня, поскольку я жил бок о бок с мелкими фермерами, на которых Бюндхен смотрела свысока. Их жизнь была чрезвычайно трудной. Я рос в комфорте среднего класса и был не готов к крайней бедности, с которой столкнулся, когда подростком отправился в Никарагуа. Вместо горячего душа и привычного туалета я выливал на голову миски ледяной воды, ежился от холода и пользовался уборными, как и все остальные. Несколько раз меня сильно рвало, вероятно, от загрязненной воды. В стране шел девятый год гражданской войны, и люди все больше впадали в отчаяние. Однажды вечером моя учительница испанского пригласила своих учеников на ужин. Она жила в крошечной лачуге 10 метров длиной и 3 шириной. Я помогал готовить спагетти. Мы пили пиво и курили сигареты. Я бестактно спросил, сколько стоит такой дом, как у нее. В ответ она предложила мне купить его за 100 долларов. Я вернулся домой с кишечными паразитами и страстным желанием сделать все, чтобы улучшить жизнь этих людей.
Жизнь в Амазонии была во многих отношениях намного труднее, чем в Центральной Америке, потому что общины здесь гораздо больше отдалены друг от друга. Я жил в общинах в Бразилии, которые занимались подсечно-огневым земледелием: все начинается с вырубки деревьев в лесу, затем древесину и биомассу высушивают и сжигают. Пепел и зола удобряют поля. В них высаживают растения, которые дают очень скромный урожай. Люди, с которыми я работал, были слишком бедны, чтобы иметь много скота, хотя это была следующая ступень экономической лестницы. Рубить и сжигать деревья тяжелый труд. При этом мужчины поглощали большое количество рома. Более прохладные и приятные послеполуденные часы мы проводили за ловлей рыбы на реке.
В Амазонии, северо-западных и центральных районах Бразилии так же жарко, как в Конго, среднегодовая температура составляет около 32 °С. Такие высокие температуры снижают производительность труда, что отчасти объясняет, почему страны с тропическим климатом менее развиты, чем государства с умеренным. Просто большую часть дня здесь слишком жарко, чтобы работать[159].
В Бразилии, как и в Никарагуа, мой энтузиазм по поводу социалистических кооперативов часто превышал энтузиазм мелких фермеров, которые должны были получать от них выгоду. Большинство людей, с которыми я беседовал, хотели обрабатывать свои земельные участки. Они могли дружить со своими соседями и даже приходиться им родственниками по факту рождения или брака, но они не хотели совместно заниматься фермерством. По их словам, не желали, чтобы ими воспользовался кто-то, кто работал не так усердно, как они. Я могу по пальцам одной руки пересчитать количество молодых людей, признавшихся, что хотят остаться на семейной ферме и работать на земле своих родителей. Подавляющее большинство хотели уехать в город, получить образование и устроиться на работу. Они мечтали о лучшей жизни, чем та, которую могло обеспечить малодоходное крестьянское хозяйство. Они хотели жизни, больше похожей на мою. Вот я, например, точно знал, что не хочу быть мелким фермером. Почему же я думал, что кто-то другой этого хочет? Реальность, в которой мне довелось пожить, заставила отказаться от своих романтических взглядов.
В августе 2019 года в СМИ появились снимки тропического леса, охваченного пламенем, ставшего следствием действий жадных корпораций, ненавидящих природу фермеров и коррумпированных политиков. Меня эти снимки привели в ярость. Четверть века я понимал, что растущая вырубка лесов и пожары это, в первую очередь, результат реакции политиков на народные экономические требования, а не отсутствие заботы об окружающей среде. Причина, по которой в Бразилии с 2013 года снова начали вырубать больше лесов, заключалась в серьезном экономическом спаде и ослаблении влияния правоохранительных органов. Избрание Болсонару в 2018 году стало как следствием увеличения спроса на землю, так и причиной роста вырубки лесов. Из 210 млн жителей Бразилии 55 млн живут в нищете. Еще 2 млн бразильцев стали нищими в период 20162017 годов[160].
Представление о том, что Амазония населена в основном коренными народами, ставшими жертвами пришлых, ошибочно. Лишь 1 млн из 30 млн бразильцев, живущих в регионе Амазонки, являются коренными жителями, и некоторые племена контролируют очень большие запасы[161]. Существует 690 заповедников аборигенов, занимающих поразительные 13 % территории Бразилии, и почти все они находятся в бассейне Амазонки. Какие-то 19 тыс. индейцев яномама фактически владеют территорией, превышающей площадь Венгрии[162]. Некоторые занимаются лесозаготовками[163].
Любой, кто хочет понять, почему Бразилия вырубает свои тропические леса для производства сои и мяса на экспорт, должен реально взглянуть на вещи. Страна пытается вывести четверть своего населения из бедности, сравнимой с бедностью Бернадетт в Конго. Нищеты, о которой защитники окружающей среды в Европе и Северной Америке забывают или, что еще хуже, которая им безразлична.
5. Огонь и пища
Где-то между 900 и 950 годами н. э. охотники-собиратели маори прибыли на лодках на острова, которые сегодня известны как Новая Зеландия. Вероятно, они приплыли с других тихоокеанских островов на северо-востоке. К своей радости, они обнаружили, что остров кишит моа, похожими на страусов птицами, достигавшими поразительных 5 метров в высоту. Летать моа не умели, и у них не было никаких других средств защиты от маори[164]. Чтобы поймать птиц, маори устраивали лесные пожары, которые подталкивали моа к опушкам леса, где их было легче убить. Люди употребляли моа в пищу, изготавливали из них инструменты и украшения, называя своим «основным источником». В сухую и ветреную погоду пожары опустошали обширные территории, массово изменяя природную среду и уничтожая места обитания других видов.
Хвойные леса в Новой Зеландии в жаркие и сухие летние месяцы быстро выгорали и не могли восстановиться; на смену им пришли папоротники и кустарник. Но это не положило конец практике маори разжигать лесные пожары. «Днем мы видели дым, ночью огонь, писал капитан Кук, куда ни глянь»[165]. За 300 лет половина Новой Зеландии оказалась лишена леса, моа балансировали на грани исчезновения, а маори столкнулись с быстрыми экологическими и социальными изменениями. К тому времени, когда в 1770-е годы туда прибыл Кук, маори полностью уничтожили моа и были вынуждены заняться подсечно-огневым земледелием.