Итак, секс рассматривался как нечто, что один человек делал над другим. Одно из последствий такого отношения к сексу состояло в том, что в понимании средневековых людей партнеры в сексе не были вовлечены в один и тот же акт и не получали один и тот же опыт. В средневековых представлениях о сексе взаимность не была важна. Чаще всего партнеры были разных полов, и в результате средневековые люди понимали мужской и женский опыт в сексе совсем по-разному; когда же партнеры были одного пола, возникали концептуальные проблемы. Например, в средневековых текстах возникла серьезная путаница насчет морального статуса эротических актов между женщинами, которые зачастую не считались сексом, если только одна из женщин не применяла дилдо.
Структура этой книги во многом продиктована тем, что мужской и женский опыт в сексе понимался по-разному. Современные исследователи признают, что опыт изнасилования в Средневековье переживался насильником и жертвой по-разному, однако они зачастую рассматривают прочие сексуальные акты (блуд, прелюбодеяние, проституцию, гомосексуальное поведение) как действия одного типа, примерно одинаковые в социальном и моральном плане для обоих партнеров. Но так как эти действия одинаковыми для обоих партнеров не были, эта книга структурирована не по типу сексуальных актов, а по статусу тех, кто их совершал (или не совершал в случае с главой о целомудрии).
Возможно, решение выделить в книге отдельные главы о мужчинах и о женщинах и не покажется читателю спорным, но все же стоит объяснить лежащие в его основе причины. Некоторые исследователи утверждают, что средневековое понимание секса и гендера было небинарным. Например, некоторые считают, что для средневековых ученых, которые придерживались взглядов Аристотеля, существовал только один пол мужской, а женщины считались бракованными мужчинами. Другие утверждают, что и от мужчин, и от женщин в средневековом обществе ожидалось продолжение рода, а значит те люди, которые выбрали целибат и отказались от продолжения рода, становились не мужчинами или женщинами, а третьим гендером. Есть также мнение, что средневековый гендер был подвижным, что люди могли занимать различные гендерные позиции в зависимости от ситуации.
Однако все эти идеи разбиваются о невероятно строгое бинарное противопоставление мужчин и женщин в средневековом обществе. Хотя теоретики могли писать, что женщины это бракованные мужчины, эти дефекты были достаточно значительными, чтобы всерьез никто их не считал мужчинами: женщины были совершенно самостоятельной категорией. Эта категория в общей иерархии стояла ниже мужчин они были совершенно точно не «другие, но равные» и разница между женщинами и мужчинами была существенной и для богословов, и для остальных средневековых людей. Точно так же тех людей, которые не продолжали род, в какой-то степени могли считать «недомужчинами» или «недоженщинами», но любой средневековый человек без колебаний определил бы монахинь как женщин, а монахов как мужчин. Таким образом, женщины, которые выходили за рамки гендерных ожиданий, не становились неженщинами, даже временно: они становились неправильными женщинами, и то же было верно и для мужчин. Иногда их даже рассматривали как гиперженственных или гипермаскулинных: их неправильность заключалась в том, что они слишком сильно акцентировали в себе те качества, которые другие представители их гендера держали под контролем. Женщина, которая играла мужскую роль в сексе, или мужчина, который играл роль женскую, действительно нарушали ожидания, но тем самым они не переходили в противоположный или третий гендер. Дихотомия сохранялась.
Оценка конкретных сексуальных актов это не то же самое, что понимание сексуальности как области человеческого опыта. Прежде чем обращаться непосредственно к средневековой сексуальности, необходимо сделать небольшое отступление и обсудить само это понятие. Как и многие другие общие понятия, «сексуальность» может обозначать разные вещи, и важно уточнить, что оно значит в данном контексте. Многие исследователи считают, что даже говорить о сексуальности в отношении средневековой Европы это анахронизм, однако это не так. Возможно, это не та концепция, которой пользовались средневековые люди ни в одном из средневековых языков нет слова, которое переводилось бы именно как «сексуальность» но в этих языках нет и слов, которые бы переводились как «политическая культура», или «аффективное благочестие», или «патриархальная семья», или другие термины, которые мы без проблем используем для описания средневековой жизни.
Исследования сексуальности
Понятие «сексуальность» в том значении, в котором его используют исследователи, относится ко всей сфере эротического опыта человека. Как пишет Анна Кларк: сексуальность это «желания, отношения, действия и идентичности, связанные с сексуальным поведением. Желания, отношения, действия и идентичности не протекают автоматически одно из другого; их следует рассматривать по отдельности, и зачастую они по отдельности и конструируются»[6]. Сексуальность это те смыслы, которые люди вкладывают в половой акт, а не сам этот акт. История сексуальности как область исследований не равна истории секса: история секса описывает, кто что с кем (или над кем) делал. Некоторые авторы предпочитают использовать термин «история сексуальностей» (во множественном числе), чтобы подчеркнуть: сексуальность не может быть единственной, и в любую историю следует включать и взгляды инакомыслящих. Но «история сексуальности» это не то же самое, что «история сексуальностей». «Сексуальность» это форма бытия или по крайней мере более фундаментальная для индивида форма желания, нежели просто предпочтение: «сексуальная идентичность» и «сексуальная ориентация» это связанные (современные) термины, которые выражают эту идею. В современном мире гетеросексуальность и гомосексуальность это наиболее часто встречающиеся формы сексуальности. «История сексуальностей» искала бы истоки этих и иных форм сексуальности, но «история сексуальности» это более широкий термин. Так, мы можем говорить о разных «химиях», но использовать слово «химия», чтобы описывать химическую науку в целом, и точно так же исследование сексуальности включает в себя исследование разных сексуальностей и значение секса для тех людей, которые не идентифицировали себя с конкретными сексуальностями, как мы их сейчас понимаем.
Понятия «пол», «гендер» и «сексуальность» (как их используют и в исследовательском дискурсе, и в бытовой речи, а также в этой книге) имеют разные значения. Понятие «пол» описывает биологические особенности мужского или женского тела гены, гормоны, половые органы и так далее. «Гендер» связан с понятиями «маскулинность» и «феминность», поведенческими паттернами и идентичностью. «Сексуальность» описывает ориентацию или влечение. Таким образом, человек мужского пола может иметь женскую гендерную идентичность и бисексуальную ориентацию. Все эти три термина в бытовой речи пересекаются даже сегодня. Для нас важно понимать, что в Средние века разница между ними не то что была размыта ее просто не было. Если сексуальное поведение человека отклонялось от ожидаемой модели, никто не предполагал, что это отклонение могло быть связано с биологией, или с гендерной идентичностью, или с сексуальным влечением; все эти три понятия были едины. В то время как мы можем сказать, что у некоторого человека женское тело, женская гендерная идентичность или поведение, и для него характерно сексуальное влечение к женщинам, средневековые люди считали, что влечение к женщинам происходит из мужского тела и составляет мужское поведение. Для них сексуальность была неотделима от пола и гендера; следовательно, эта книга затронет не только вопросы сексуальности в Средние века, но темы пола и гендера.
Сегодня и СМИ, и общественные обсуждения сексуальности сосредотачиваются на вопросе о том, является ли сексуальность врожденной или же человек свободен в ее выборе. Научная полемика сосредоточена на несколько ином вопросе: являются ли различные виды сексуальности субстанциальными (то есть существуют ли они независимо, во всех культурах) или же это социальный конструкт (то есть они порождены смыслами, которые различные культуры вкладывают в половой акт)? Сегодня ученые пришли к единому мнению: сексуальность это социальный конструкт. Она не заложена в теле человека, но сформирована обществом. Люди разных культур могут производить одни и те же действия, но они не будут тем самым выражать одну и ту же сексуальность, поскольку эти действия в разных культурах будут нести разные смыслы и будут поняты по-разному. Как говорил классик Дэвид Гальперин: «У секса истории нет: это естественный процесс, связанный с функционированием человеческого организма, и, следовательно, он лежит вне сферы истории и культуры. Сексуальность же, напротив, не относится к какому-либо аспекту или свойству человеческого организма. В отличие от секса, сексуальность есть культурный продукт: она представляет собой присвоение человеческого организма и его физиологических возможностей каким-либо идеологическим дискурсом. Сексуальность это не телесный факт: это культурный эффект»[7].
Одно из худших преступлений, которое человек может совершить в современном западном обществе, это сексуальное насилие над ребенком, то есть над тем, кому меньше восемнадцати лет. В Средние века эту идею сочли бы абсурдной. Девочки могли выходить замуж в двенадцать лет, мальчики могли жениться в четырнадцать, но любой человек, который вступил бы в сексуальные отношения с ребенком младше этого возраста встретил бы не больше общественного порицания, чем в случае внебрачных сексуальных отношений со взрослым человеком. Существовало понятие возраста согласия, но оно применялось только к необратимым клятвам, даваемым, например, при заключении брака или при вступлении в монашеский орден. Общество могло воспринимать секс мужчины с мальчиком как более нормальный, чем со взрослым мужчиной: само действие в разные исторические эпохи может быть одним и тем же, но оно может иметь разные последствия для идентичности актора. Эссенциалист скажет, что педераст в любую эпоху остается педерастом; с позиции социального конструктивизма сексуальная и социальная идентичность мужчины, который вступает в сексуальные отношения с несовершеннолетними мальчиками (или девочками), зависит от культуры, в которой он живет, и такая позиция намного полезнее для понимания сексуальности в более широком социальном контексте.
Идея о том, что сексуальность есть продукт культуры и общества, особенно важна при попытке отследить историю взаимоотношений между людьми одного пола. Даже просто сказать «история гомосексуальности» не вполне корректно: понятие гомосексуальности можно найти далеко не во всех культурах. Исследователи в области истории Древней Греции и Древнего Рима скажут, что в те времена сексуальное поведение или сексуальность определялись не на основании гендера участников, а на основании роли, которую они играли в половом акте. Таким образом, мужчина, который пенетрирует партнера, просто-напросто играет мужскую роль, и он не становится «гомосексуалом» просто из-за того, что человек, которого он пенетрирует, также мужчина. Некоторые исследователи в принципе считают, что понятие «гомосексуальность» в принципе не существовало до второй половины XIX века: именно тогда ее стали изучать в рамках патопсихологии; другие исследователи находят, что определенные виды сексуальной идентичности в других культурах похожи на современное понятие «гомосексуальность». Но большинство сходятся на том, что называть «гомосексуалом» человека из другой исторической эпохи, если он вступал в сексуальные отношения с представителями своего пола, значит навязывать той эпохе современное понятие. Это применимо и к другим категориям сексуального поведения к понятиям гетеросексуальности, бисексуальности, проституции и любым другим. Действия могут быть те же самые, но каждое общество по-своему определяет значения этих действий и то, каким образом они влияют на сексуальную идентичность.
Возможно, с понятием гетеросексуальности все обстоит несколько проще? На первый взгляд может показаться, что независимо от того, можно ли назвать определенное меньшинство людей в Средние века «гомосексуальными», большинство совершенно точно были «гетеросексуальными». Однако, осмысляя понятие гетеросексуальности, особенно важно помнить о том, образует ли данное поведение и данные взгляды отдельную идентичность. Гетеросексуальность как в Средние века, так и сегодня зачастую выступает немаркированной категорией: большинство предполагает, что она является нормой и, таким образом, часто не замечает, что это такой же социальный конструкт, как гомосексуальность.
Если в Средние века люди не воспринимали «гомосексуальность» как отдельную категорию, то они не воспринимали и «гетеросексуальность» как таковую. Возможно, большая часть средневековых мужчин занималась сексом исключительно с женщинами, а большая часть средневековых женщин занималась сексом исключительно с мужчинами, но было бы ошибочно приписывать им сознательное восприятие своей сексуальной ориентации как гетеросексуальной, если у нас нет прямых тому доказательств а их у нас по большей части нет. Средневековые люди различали не «геев» и «натуралов», а репродуктивный и нерепродуктивный секс. Секс с представителями своего пола репродуктивным не был, но и большая часть сексуальных контактов с представителями противоположного пола к рождению детей не вела тоже и тот факт, что они были «гетеросексуальными», это никак не оправдывал.
Возможно, было бы неправильным называть брак нормой для средневековых людей, поскольку многие христианские авторы рассматривали секс в браке как необходимое зло; тем не менее, от большинства людей ожидалось, что они должны вступить в брак. Это не значит, что гетеросексуальное желание считалось правильным или что оно было естественным состоянием, которому противопоставлялись все остальные: оно было «похотью», результатом непослушания Адама и Евы. Как пишет Карма Лохри:
«Средневековой богословской культурой правят в первую очередь нормы продолжения рода и целомудрия, а не гетеросексуальности, и между ними есть гигантская разница. Содомия как подкатегория распутства, пусть и клеймится как извращение, находится более-менее в одном ряду с другими «гетеросексуальными» пороками, где желание непомерно, а гендерные роли смешиваются».
Приверженцы точки зрения, противоположной социальному конструктивизму, социальные конструктивисты называют ее эссенциализмом утверждают, что в мире существуют фундаментально разные типы людей и что в каждой культуре есть люди с гомосексуальной, гетеросексуальной и другими видами ориентации. Популярный список «знаменитых геев в истории» по сути своей эссенциалистский; эссенциализм же лежит в основе современных попыток найти генетические маркеры предрасположенности к гомосексуальности. Именно эссенциалистской позиции придерживаются те активисты, которые полагают, что общество будет более толерантным, если гомосексуальность будет пониматься как нечто врожденное, а не результат свободного выбора. Но социально-конструктивистское понимание сексуальности не подразумевает, что человек выбирает свою идентичность: оно лишь описывает, как культура придает половым актам значение посредством медицинских, юридических и религиозных систем, которые формируют для носителей данной культуры различные виды сексуальной идентичности, и эти виды идентичности абсолютно реальны.