Смотрит на нас так, будто мы какие-то правила нарушили.
Костя щурится; я знаю без очков чувствуешь себя беспомощным. Он только догадываться может, что вот это пятно Пальма И вдруг он жёстко, по-хозяйски говорит:
Ладно, Пальма, назад.
И парень тогда садится и выдыхает:
Пальма? Ёжик солёный! А я-то смотрю Это баб-Анина Пальма.
И у меня само вырывается:
Ёжик солёный!
Так, что все три наших врага оборачиваются к нам.
Костик вздрагивает.
Не зря мы брат и сестра! Я вижу, что он понял!
Но надо проверить.
Большая собака подарила мне ощущение странной силы, уверенности, какой я раньше не знала. Никогда мне не приходило в голову командовать кем-то. А теперь запросто
Ну-ка, говорю я этому, с ленточкой на ноге, скажи снова: «Ёжик солёный!»
Мы же слышали, как он говорил «ёжик солёный» в микрофон!
А камера у него не работала, и мы ни разу его не видели.
Ёжик солёный, растерянно повторяет парень.
И Костя выдыхает:
Ты Макар из Липовки!
Тот парень, что хотел ударить его сзади, начинает услужливо объяснять:
Он Лёнчик. Лёней его зовут! Но да, да, он из Липовки.
Это бабанина собака, снова говорит Макар. То есть Лёнчик.
А третий парень, чернявый, в растерянности кивает на нас:
Это же наши, липовские. Я понял командировочные они, те самые. Их с мамкой в Собакине и на квартиру никто не пустил.
И тот, что сзади напасть хотел, подтвердил:
Ну да, тёть-Марина моей мамке рассказывала. Их одна баб-Аня пустила.
Костя, сидя на корточках, зачерпывал воду из пруда умывался. Чернявый держал его очки. Лёнчик, бывший Макар, спрашивал у меня:
Что ж вы не сказали, что вы не собакинские?
18. Недоразумение
До Лёнчика не сразу дошло, что Костя и есть тот парень, с которым он в тазоголовых играл и кому хвастался, что космонавт помахал ему. Тот Костя был в виртуальном пространстве, а этот здесь.
Я же писал тебе, что приезжаю! втолковывал ему Костя.
Когда писал? не понимал Лёнчик.
Костя начинал припоминать.
Да утром, перед автобусом. Позавчера, в понедельник
И было странно: всего-то позавчера мы были в городе! Мне вдруг показалось, что мы живём в деревне давным-давно.
Позавчера! отозвался Лёнчик. Да я уже три недели компьютера не вижу. С тех пор, как Андрей Олегович уехал в отпуск. Он мне хотел ключи оставить, да я говорю: куда мне летом? Не до компьютера же, работать надо.
Он поглядел на свои руки.
Пальцы, говорит, стали такие, что осенью по кнопочкам не буду попадать.
Руки у него и впрямь были тёмные, загрубевшие. Под ногтями грязь. Он поднял обе руки, чтобы мы лучше видели. И Пальма, лежавшая спокойно, тихо зарычала на него. Мало ли, с чего это он руки протягивает
Видать, Анна Ивановна так чётко объяснила ей, что мы свои, что Пальма и усвоила сразу назубок: нас надо защищать.
У, псина, сказал один из Лёнчиковых товарищей.
Я тут же съязвила:
Да уж, не повезло вам, что мы с собакой!
Костя погладил её между ушей.
Пальма спасла нас.
Лёнчик кивнул:
Она всех спасла. Ты бы нам головы пальцем раскроил. А потом самому пришлось бы отвечать
Я, кажется, одна заметила, как он сострил. Совсем не смешно. Как будто Костя такой герой, что одним пальцем их бы победил. Все видели у него железка
Костя сказал:
Это оборона.
Лёнчик подумал и стал оправдываться:
А что обороняться? Не собирались мы вас бить.
Чернявый ему поддакивает:
Так само вышло. Мы ведь только пугнуть хотели, как всегда.
Лёнчик объясняет:
Собакинских пугнёшь, когда их мало, они и улепётывают
Собакинские слабаки, поддерживает его чернявый. Вот у них пляж, а ты скажи, кто у них плавать-то умеет?
Как будто Костя знает хоть кого-то из собакинских.
Они и на турнике не могут, злобствует чернявый. Хотя у них площадка В школе Максимов повиснет на турнике и ногой делает вот так
Да ладно тебе, Игорь же всё может, перебил его Лёнчик. И Андрей Еловых
Чернявый нехотя согласился:
Ну, только они двое.
И снова к нам повернулся:
А тут гляжу странные собакинские что-то. Дерзят нам
Ага, подтвердил и третий их товарищ. Мы думали, они забыли, с кем говорят. Пора напомнить Это вышло
Он задумался, припоминая слово.
Это. Вот. Недоразумение.
Я уже поняла, что Лёнчик в их троице главный. Того чернявого, что лаял по-собачьи, а после удирал, Шуриком звали. Это оказался Катин брат. А того, что сзади напасть хотел, звали Серёгой Ужовым. У него было тонкое, красивое лицо. Длинные пушистые ресницы хлопьями вокруг глаз. Такие ресницы мечта любой девчонки.
С его лицом только в кино сниматься. Конечно, если бы оно было не такое глупое.
Серёга поймал мой взгляд, смутился. Буркнул:
Сами виноваты. Надо было не молчать, что вы никакие не собакинские
Нога у меня болела всё сильнее. Только что я могла на ней стоять и даже прыгать. Прыгнула же на этого Серёгу Но теперь до неё стало больно даже дотронуться. У щиколотки она опухла. Я села в траву и не представляла, как стану подниматься от пруда на холм.
Лёнчик предложил Косте как-то сцепить руки и сделать что-то вроде кресла для меня. Мне велел сесть к ним на руки и обхватить их за шеи. И так они двое, шатаясь, стали подниматься.
Пальма теперь шла рядом с нами, поглядывала на меня. Её не тянуло больше носиться
Лёнчик был выше Кости, и кресло получилось неровное. И поднимался он быстрее. Они никак не могли подладиться в ногу. Лёнчиковы товарищи убежали в хозяйство, где они все работают. Они же только искупаться приходили.
Шли мы так вверх и вниз, кто шёл, а кто ехал. Мне всё время казалось, что я сейчас свалюсь.
Я уже совсем было рот открыла, чтобы сказать:
Пустите, сама пойду
А после передумала. Если меня не надо будет нести, то Лёнчик, пожалуй, тоже побежит на свою работу. И они с Костей так и не помирятся. И не поговорят толком.
Хотя им и теперь было не поговорить, они только дышали громко, да Лёнчик иногда бросал Косте:
Ты эту руку ниже Ты вот так держи
И я думала: ещё немного он с нами побудет. Костя ведь так ждал, когда они встретятся.
На вершине холма остановились передохнуть. Лёнчик мотнул головой.
Там поле у Михал Григорича. Видите, где трактор ездит?
Костя спрашивает:
Там твоя работа?
Лёнчик кивает.
Ну да, Михал Григорич каждое лето мальчишек нанимает. Дел-то в хозяйстве много, он сам себе целый колхоз
Кто сам себе? спрашиваю.
Лёнчик смущается.
Ну, это наши говорят, в деревне. У него и лошади есть
Костя говорит:
Так ты и на лошади можешь ездить?
А Лёнчик:
Не знаю, я только на Рыжем ездил. Рыжий смирный, старик уже. Так мне всегда его и дают, а на других я не пробовал Михал Григорич, он говорит, хочет спокойным быть за ребят, поэтому только Рыжего можно брать, а Стрелу нельзя. И я не знаю, умею я на коне верхом или на одном только Рыжем
Костик только хотел ещё что-то спросить, а Лёнчик сам спрашивает:
А вы на сколько приехали?
Костя говорит:
В пятницу назад.
И вздыхает тяжко.
Как будто, если бы мы подольше оставались, он тоже бы с мальчишками стал в поле работать за компанию.
Может, его и принял бы тот неизвестный нам Михаил Григорьевич. Костю бы научили грядки полоть и траву косить. А может, и на Рыжем бы дали прокатиться, Рыжий смирный. И Костя бы ездил на нём только зачем, куда? Я толком не представляю. Люди здесь живут какой-то непонятной нам жизнью.
А Лёнчик что-то про нас не может понять.
Подумать только, говорит мне, вы взяли и приехали в Липовку. Просто так взяли и приехали.
Понятно же мы не просто так. Мы с мамой. У мамы командировка. Но Лёне кажется, что мы какие-то особенные люди Свободные как ветер.
19. Всё видно-слышно
Анна Ивановна во дворе была. Увидела нас руками замахала:
Ходите, где не нужно! Вот вас собакинские-то и отделали
И смотрит на Лёнчика, чтоб он подтвердил: нечего далеко от дома уходить!
Лёнчик смешался:
Это не собакинские, баб Ань Мы же не знали
Хозяйка поглядела озадаченно. Спрашивает Костю:
Так что ж вы не сказали, что вы не собакинские?
И велела нам с ним в доме сидеть.
Лёнчик на свою работу пошёл.
Хозяйка тоже выскочила за калитку. И сразу вернулась с какой-то женщиной. Та прежде всего велела нам звать её «тёть-Светой», а после принялась ногу мою ощупывать.
Я сморщилась думала, она сейчас её мять начнёт. Но тетя Света пробежалась по моей ступне и по лодыжке лёгкими пальчиками и сказала:
Через день-два снова будешь прыгать.
И попросила у хозяйки лоскут, чтобы потуже перебинтовать.
Пока она бинтовала мою ногу, мама вернулась из Собакина. Сразу заахала, стала теребить меня и Костю. Спрашивает у хозяйки:
Как думаете, есть смысл сходить к родителям этих хулиганов? Или там родители такие же, как дети?
Анна Ивановна плечами пожимает.
Что родители? У Лёнчика родителя доставили прошлой осенью в гробу. Макар Михалыча. На стройке, говорят, с лесов упал. В город на стройку наши подряжаются, до́ма не больно заработаешь
Но маму ей так сразу не разжалобить. Она спрашивает:
А мать у него есть? У Лёнчика вашего? Кто-то же отвечает за него?
Хозяйка ей:
Да Лёнчик сам и за себя, и за мамку отвечает. Двое их с мамкой-то
Наша мама теряется:
А остальные, кто их бил Нельзя ведь, чтобы это осталось безнаказанным!
Я тогда встреваю:
Мама, мы ведь все помирились!
И Костя за мной:
Мы помирились!
А мама сердито ему:
Ты на сестру погляди! Приехали на отдых! Мало того что исцарапанная вся, так ведь ещё и хромает теперь какой-то негодяй толкнул
Наша хозяйка маме обещает:
Без наказания точно не обойдётся. Выпорют кое-кого, уж как пить дать, выпорют. Малинины с дедом живут, Шурка и Катька. У деда характер незлобивый, ласковый. Так, пожурит А вот Серёге Ужову отец, не сомневайтесь, всыплет по первое число.
Но маме хочется, чтоб было наверняка. Она волнуется:
А кто же его отцу расскажет?
Тут и хозяйка наша, и тёть-Света обе усмехаются.
В деревне, говорит хозяйка, и рассказывать ничего не надо. В деревне и так всё видно-слышно
Тёть-Света вторит ей:
Так, так! Ужовы в соседях у меня. Ирина у своего Серёги уж выясняла: что ж не спросили наши, не наши ли? Написано, что ли, на тех ребятах, что они собакинские? На ваших-то кивает она маме.
А мама не понимает:
А при чём здесь собакинские? Тех, что ли, можно бить?
Анна Ивановна смеётся:
Так наши-то с собакинскими всю жизнь воюют. А теперь ещё и какой пруд им сделали! Ваше как раз хозяйство постаралось. Опытное! А нашим ребятишкам, может, тоже хочется на жёлтый песочек Вида не подадут, ан хочется, чтобы по-городскому пляж.
Тёть-Света добавляет:
Да и до пляжа всяко было Спокон веку. Как вырастают невест берут: липовские в Собакине, а собакинские в Липовке. А пока ребятишки бьются
Мама поморщилась. И гостья стала её утешать:
Но вы не волнуйтесь, Ирина уже знает, как вышло у них. Всё выведала у мальчонки. И отец не сегодня-завтра приехать должен, Вадим Петрович. Так тот и всыплет ему, тот разговаривать не будет
Всыплет, всыплет, обнадёжила её и Анна Ивановна. Он как приезжает домой из города, так его сразу всей деревне и слыхать. Серёга объявляет.
Я спрашиваю:
А как он объявляет?
И обе они, наперебой:
Так ведь Серёга сразу и в рёв, да на всю деревню!
Отец-то его наездами воспитывает, вот и всем слышно
Я вспомнила Серёгу, как он взмахивает огромными ресницами и смотрит глупо-глупо. Как маленький. Он что, знал уже, что ему одному за всех влетит?
Поздно вечером, когда мы трое спать укладывались, мама вздохнула.
Скоро уже домой. А завтра сидите во дворе, на улицу ни шагу.
20. Катя виновата
Назавтра нас до вечера не выпускали за ограду.
Мы нарвали в саду полное ведро малины, а потом долго варили из неё варенье. Что делать, если в деревне все с утра до вечера только и знают, что работают. И Катя, и её брат Шурик, и Лёнчик, и Серёга. И для нас занятие нашлось
Анна Ивановна развела костёр прямо во дворе. Поставила по бокам два кирпича, а на них сверху тазик. И велела всё время помешивать, пока закипал сироп и пока в нём варилась ягода.
Но это не нужно было делать нам вдвоём, и Костя снова принялся играть с Пальмой. Он говорил, что научит её считать и она станет лаять сколько нужно, по его сигналу.
А мне было достаточно того, что иногда я могу отойти от тазика с вареньем и обнять огромную собаку, уткнуться лицом в шерсть.
Пальма громко дышала, лизала мою ногу возле повязки. Наверно, думала, что мне всё ещё больно.
Костик говорил, что я действую на Пальму расхолаживающе. А здесь как-никак собачья школа, хотя и для одной собаки.
Анна Ивановна пугала меня:
Гляди-ка, Пальмины блохи на тебя и перепрыгнут!
Но почему-то это мне было всё равно.
Вечером по одному стали появляться вчерашние мальчишки, заглядывать через забор. Чуть только стадо пришло и всех коров разобрали Катя уже привела брата, чернявого Шурку. Он молчал и глядел под ноги себе. Зато Катя встала руки по швам, вдохнула воздуха и выпалила без остановок:
Просим прощеньица у вас! Это одна я виновата! Шурка прошлую ночь ночевал у Михал Григорича, и я не успела сказать ему, что вы наши, липовские!
Мы с Костей переглянулись и чуть не прыснули.
Шурка спросил:
Ну, мы пойдём? А то пора тренировку начинать
Следующим у забора появился парень с пушистыми ресницами. Серёга Ужов. Я только кивнула Косте: мол, гляди, Серёга А он увидел, что на него смотрят, и от забора метнулся в куст, спрятался.
В кусте раздалось властное:
Ну?
Серёга, сникший, снова побрёл к забору и позвал:
Костя, Лена
И когда мы подошли, сказал:
Простите меня, пожалуйста, я больше никогда так не буду делать!
Мы закивали поспешно:
Простили, простили!
Серёга вздохнул и снова ушёл за куст.
Сразу же они показались с другой стороны должно быть, с отцом и вместе пошли по улице. Было слышно, как Серёга канючит:
Меня же простили! Можно я пойду на тренировку?
При этом он быстро-быстро перебирал ногами, чуть ли не бежал, чтобы успеть за высоким сутулым человеком, который молча уводил его с нашего края улицы. От Катькиного двора, от турника.
Костя закричал вдогонку:
Мы же простили!
Но Серёгин отец его как будто и не слышал.
Лёня тоже подходил к нашему забору. Спросил у меня, как нога. Потом зачем-то стал объяснять:
Вот, у нас здесь тренировка, у Малининых турник
И вопросительно поглядел на Костю: мол, пойдёшь?
А Костя как будто не понимает, что его зовут. Или в самом деле не понимает?
Может, сердится ещё? У меня вчера как нога болела я и то не сержусь.
Я Костю толкаю локтем: что, мол, стоишь? Иди тоже к Малининым тренироваться! Мама не рассердится, я ей скажу, что ты здесь, рядом
А Костя стоит и ни с места.
Лёнчик потоптался ещё, сказал:
Ёжик солёный.
Потом спросил почему-то у меня:
Ну, я пойду?
Из нашего двора было видно, как чьи-нибудь ноги время от времени взлетают над Катиным забором, через улицу от нас. Это означало, что у кого-то получилось сделать такое упражнение, как Катя нам показывала: подтяжка, кувырок, а дальше ноги-ножницы Или какое-то ещё
Ноги то застывали вертикально ступнями к небу, то проскальзывали быстро, обе вместе или одна за другой.
Чаще всего это были ноги в подвязанных сандалиях. Одну сандалию держала на ноге синяя ленточка, другую жёлтый шнурок.
Я подумала: это же Лёнчик летает над турником. Выходит, он и вторую сандалию порвал
21. Звезда Енот
Мама вернулась радостная. Сказала завтра последний день в хозяйстве, а потом всё, домой!
И давай нас тормошить:
Пойдёмте, прогуляемся напоследок! Сходим в Собакино. Уж такое красивое село! А может, и искупаемся в пруду. Знаете, какой там пляж!
Мы с Костей переглянулись. Мама заметила, но поняла по-своему.
Лена, спрашивает, как твоя нога? Не болит?
Я говорю:
Болит. Но вы идите без меня, я не обижусь.
Костя ушёл с мамой, и это означало, что его никто не тронет, ни липовские, ни собакинские. Вдобавок они и Пальму взяли с собой.
А мне вовсе не хотелось в Собакино. Мне было стыдно перед этим селом, на которое мы с Костей, сами того не желая, возвели напраслину. Липовские могут теперь упрекать собакинских, что никто из них не пустил в дом нашу маму с двумя детьми, а ведь она в их же, собакинское, хозяйство и приехала!