Отцу Глебу хотелось как-то поддержать и утешить коллегу. Только как? Ведь одними добрыми намерениями здоровье поврежденному мозгу не вернешь, как и покоя мятущейся душе. Оставалась одна надежда: дай Бог, это жуткое дело, ради которого они прибыли в Энск, и правда поможет Муромцеву снова поверить в себя.
Прогудел заливистый гудок, оповещающий, что поезд прибывает на станцию.
Вот и приехали, вздохнул священник, хлопнул себя по коленям и встал. Ну что, Роман Мирославович, пора одеваться? Опять ловить черные души?
Не к спеху, отозвался тот, продолжая смотреть в окно. В тамбуре сейчас толкотня будет. Подождем малость, пусть рассосется.
Так ведь нас там ждут. Поспешить бы.
Поспешим. Но чуть погодя. Поймаем чер- ные души и сделаем мир светлее. Никак иначе.
Муромцев отвел взгляд от белесого рисунка изморози на стекле, глянул на собеседника и пожал плечами:
Вы, отец Глеб, идите, конечно, если считаете, что надо. Я не стану задерживаться более необходимого. Но в эту кучу-малу, увольте, не полезу.
Священник буквально физически ощущал, как Роман пытается от него дистанцироваться, отгородиться. Будто боится, что бывший коллега невзначай заметит за ним что-то неладное или стыдное. Про контузию говорить он также не захотел, когда отец Глеб со всей возможной вежливостью осведомился о здоровье. Муромцев только бросил сумрачный взгляд и с плохо скрываемым раздражением ответствовал, мол, уже все хорошо почти.
«Эк же тебя, мил человек, покорежило-поломало, подумал батюшка, огладив пышную бороду с редкими вкраплениями седины. Ну ты держись, держись, Роман Мирославыч. А я уж чем смогу С Божьей помощью».
Покивав на слова собеседника и глубоко вздохнув, отец Глеб накинул овечью шубу, водрузил на голову меховую шапку, подхватил саквояж с пожитками и открыл дверь в коридор. В купе сразу ворвался шум множества голосов, до того слышный как нестройный гул. Священник оглянулся и успел заметить, как по лицу Муромцева волной прошла гримаса, будто внезапные звуки причинили ему боль. Но она так же быстро пропала, как и появилась.
Прикройте за собой дверь, отец Глеб, будьте так любезны, попросил сыщик. А то этот гвалт
Он покачал головой и снова стал смотреть в окно. Захлопнув за собой дверь, батюшка еще раз вздохнул и направился в сторону тамбура.
На перроне народу было не так чтобы много, но и не мало. Мороз немедленно стал щипать лицо, и это отчего-то тут же подняло отцу Глебу настроение. Священник усмехнулся, потер ладонью в толстой перчатке нос и стал озираться, ища «встречающую делегацию». Долго выискивать ему не пришлось. От здания вокзала послышалось зычное:
Посторони-и-ись!
А через минуту из суматохи вынырнул невысокий толстенький мужчина в сопровождении четырех полицейских, активно расчищающих ему путь. Чиновник зябко кутался в пальто с меховым воротником, боярка из соболя была натянута почти до бровей, а торчащие из-под шапки круглые красные щеки наводили на стойкие ассоциации с Колобком из детской сказки.
Отец Глеб про себя хмыкнул и, поставив на землю саквояж, стал стягивать перчатку для рукопожатия.
С добрым утром вас, отче, остановился поблизости «колобок».
И вас также, господин
Вы же к нам из Петербурга прибыть изволите?
Точно так
А где же из сыскной полиции?.. не на шутку всполошился круглый чиновник, шныряя глазами вокруг священника. Выражение лица у него с каждой секундой становилось все растеряннее и испуганнее. Даже яркий румянец на щеках заметно угас. Нам обещали прислать знающего сыщика, который с такими делами Ох, что же делать-то теперь? Петр Саввич меня
Не надо так переживать, сударь мой, сделал успокаивающий жест отец Глеб, стараясь привлечь мятущееся внимание собеседника. Представитель сыскной полиции тоже приехал
Так где же он? Глаза под бояркой сделались круглые-прекруглые.
Еще из вагона выйти не успел. Там в тамбуре такая суматоха
Ой, слава Всевышнему! Какое облегчение, а то ведь Петр Саввич меня со свету А вас, прошу прощения, как величать, ваше преподобие?
Отцом Глебом величайте. А я с кем имею честь?
Ох. Да-да-да. Простите. Со всеми этими страстями Чайников. Иммануил Евсеевич Чайников. Чиновник по особым поручениям при его превосходительстве губернаторе Энской губернии полковнике Латецком Петре Саввиче.
Весьма приятно.
И мне, и мне Так, а где же?..
Доброе утро, господа, раздался из-за спины священника голос Муромцева. Роман Мирославович Муромцев, старший агент сыскной полиции
Рады-рады. Иммануил Евсеевич Чайников. Чиновник по особым поручениям. Идемте, господа, идемте скорее. Нельзя терять ни минуты. Там на площади у нас такое Ох, спаси и сохрани!.. В жизни не видывал такого ужаса. Петр Саввич вне себя. Если вскорости не начнется работа если не будет результатов полетят головы. Как пить дать. Нельзя терять ни минуты. Ни минуточки. О Матерь-заступница!.. Вот сюда, пожалуйста.
Один из сопровождающих полицейских распахнул перед мужчинами дверцу слегка потрепанной, но все еще крепкой казенной кареты. Чайников, не переставая причитать, сделал приглашающий жест гостям, и те расположились на обитых сукном сиденьях.
Ох, батюшки-святы, кряхтел Иммануил Евсеевич, раскладывая полы пальто. Видели бы вы, господа, какой там ужас творится. На площади. Я сколько лет тружусь при господине губернаторе, ни разу такой жути видеть не доводилось. И, дай бог, больше и не приведется Ох ты, батюшки-святы! вскрикнул «колобок», когда карету подкинуло на брусчатке. Запряженная в нее тройка неслась, похоже, со всей скоростью, на какую были способны кони. Видимо, ситуация и правда была прескверная.
На вас вся надежда. Мы уж и не знаем, что думать и делать. Петр Саввич в таком дурном расположении духа Никогда его таким не видел.
Так что же, вклинился в тираду чиновника отец Глеб, неужто ваш губернатор такой изверг чуть что, и головы с плеч снимает?
Лицо Чайникова вытянулось, а румянец окончательно исчез. Он замахал руками на священника:
Что вы? Что вы? Нет-нет-нет. Петр Саввич для нас луч сияния царского! Истинный хозяин губернии, защитник ея прав, ходатай у престола. Благодетель наш, творит добро и в благе вверенного им края видит собственное.
Ух ты! не удержался даже Муромцев.
Истинно так, господа. Истинно так, уверенно закивал «колобок». Только вы ж понимаете, мы в таком затруднительном, я бы даже сказал, удручающем положении оказались, что и стальные нервы его превосходительства уж еле держатся.
Так а что именно у вас тут приключилось? Я прочел все отчеты, которые вы в Петербург прислали, но вы же понимаете Роман Мирославович доверительно посмотрел в глаза чиновника, сведения из первых рук ни в какое сравнение
Да я с дорогой душой! Конечно! Только я что-то знаю лишь о последнем инциденте а которые до того только в общих чертах.
И отлично! Отсюда и начнем. Мы же как раз на место преступления едем, верно?
Да-да. Сегодня утром околоточный нашел тело.
Известно чье?
Тут карету снова тряхнуло, да так, что уже и сыщик со священником щелкнули зубами. Чайников остервенело задергал шнурком, который был привязан к колокольцу рядом с возницей, и сварливо прокомментировал:
Вот же усердный болван. Сказал ему нестись со всех ног. Так он угробить нас удумал О чем бишь я? Ах да В общем, тело. А голова рядом положена. И без глаз.
На последних словах Чайников выпучил глаза, будто старался усилить эффект от сказанного. Сыщик со священником переглянулись и кивнули, но каких-то особых эмоций выказывать не стали. Иммануил Евсеевич чуть расстроился их бесчувственности, но продолжил:
Опознали не сразу. Но похоже, тоже околоточный наш. Который ночью дежурил.
Какие-то еще особенности были на теле, кроме головы и глаз?
Вроде бы нет. Но тут не поручусь.
А
Задать следующий вопрос Роман Мирославович не успел. Карету снова сильнейшим образом тряхнуло, и она встала. Дверца распахнулась, и давешний полицейский жестом предложил пассажирам покинуть свои места.
Вещи оставьте, сказал Чайников, мои молодцы их доставят в ваш номер.
Один на двоих? с заметной долей удивления поинтересовался отец Глеб. Но ответа получить не успел Муромцев подхватил его под локоть и потащил за собой.
Огромная городская площадь в будущем, очевидно, должна была стать красивой и величественной, но пока здесь шел грандиозный ремонт. На стене трехэтажного кирпичного здания красовалась грандиозного масштаба недоделанная роспись, на которой был изображен государь в парадном мундире, склоняющийся вперед, будто собирающийся принять в свои объятия вторую фигуру статного полковника в форме кавалериста. Пару обрамляли гораздо меньшего размера люди разношерстная толпа из священников, солдат, баб, мужиков, стариков и детей. Однако роспись, как и вся площадь, была откровенно сырой фигура кавалериста едва прописана, а окружающие центральных героев восхищенные зрители только-только намечены углем. В центре площади, похоже, должен был в итоге возвышаться величественный мраморный фонтан. Но пока что от него тоже можно было увидеть лишь основание, кое-где уже облицованное камнем красивого молочно-белого цвета.
Под ногами, если бы не заморозки, чавкала бы серая грязь, так как брусчатку еще не положили. Везде стояли ящики, валялись кирпичи и доски. Все это зрелище наводило тоску и оторопь, как раздетый труп важного начальника.
Это, я так понимаю, убитый, произнес Роман Мирославович, кивнув в сторону панно. На земле, прямо «под ногами» государя-императора, лежало что-то, формой напоминающее человеческое тело, накрытое серовато-белой тканью.
Рядом же с ним стоял коленопреклоненный мужчина, подозрительно напоминающий изображенного на картине кавалериста. Судя по подрагивающим плечам и общей скорбной позе, мужчина рыдал. Рядом толпились журналисты, что-то записывая. Слышались щелчки камер, то и дело с треском загорался магний вспышек.
А это его превосходительство, с благоговением воззрился на коленопреклоненного «кавалериста» Чайников. Петр Саввич Латецкий. Как убивается-то, сердечный.
Будто услышав, что его представили, Петр Саввич повернул голову к вновь прибывшим. Пружинистым движением поднялся с колен без чьей-либо помощи, тем самым продемонстрировав свою отличную физическую форму, и отдал несколько коротких распоряжений. Что именно он сказал, слышно не было, но репортеры немедленно ретировались, а рядом с губернатором образовался широкоплечий становой пристав лет пятидесяти. Он вручил начальнику перчатки, которые тот неспешно и надел, подходя к гостям.
Доброе утро, господа, поприветствовал Латецкий сыщика и священника и окинул их влажным доброжелательным взглядом. Какая трагедия! Шестая жертва. Шестая! Но на сей раз злодей покусился на святое. Во-первых, погиб представитель власти, ветеран балканской кампании, городская знаменитость. Во-вторых, это произошло у местной святыни площади Победы, прямо перед ликом государя, пусть пока и незавершенным. Злочинец хотел покуситься на самое сердце нашего края, осквернить
Хватит патетики, ваше превосходительство, перебил его Роман Мирославович, газетчики уже ушли.
«Колобок» Чайников еле слышно охнул и огромными глазами уставился на говорящего, видимо ожидая, что на голову сего непочтительного хама немедленно обрушится кара Господня. Однако этого не случилось. Губернатор всего лишь с некоторым удивлением глянул на Муромцева, затем чуть усмехнулся и кивнул:
Пардон, господа. Сразу перестроиться бывает непросто. Что ж, приступим. Полагаю, большая часть информации вам уже известна из отчетов, каковые мы отправили в столицу.
Так точно.
Хорошо. В таком случае Чертыбашев, доложи господам следователям, что у нас есть по последнему случаю.
Становой пристав коротко взял под козырек и отрапортовал:
Убиенный Ермолай Дулин, околоточный надзиратель. В ночь нес вахту тут, на площади Победы. Как и кто его умертвил, никто не видел Ну или пока свидетелей не нашлось. Тут фонари еще не поставили, так что темень
Но здесь будет грандиозное освещение, когда закончатся ремонтные работы, вставил губернатор и мило улыбнулся.
Ну да. Значит утром тело обнаружил другой околоточный, который пришел на смену Дулину.
А для чего здесь часового выставлять? поинтересовался отец Глеб.
Дык материалы покрасть могут. Народишко тут случается шибко ушлый, а покрасть есть что. Пристав стал загибать пальцы: Стекло для мозаик, мрамор для фонтана, глина белая для лепных украшений, краска, дерево Художники-то сюда все принесли, чтобы
Материалы после убийства проверяли? Все на месте? резко спросил Муромцев.
Проверили, так точно. Все на месте, даже холстина не тронута, которой накрывали. Я предложил сургучом все опечатать. Ящики, там, бочки с краской.
Отличная работа, пристав, похвалил Роман Мирославович и улыбнулся. Как помнилось отцу Глебу, впервые с момента, как они снова встретились. Оцепление с площади не снимать. Тело отвезите в морг. И пусть там приготовят тела остальных убитых таким же образом. Сколько их?
Шестеро, внезапно перехватил инициативу губернатор.
Сыщик с некоторым удивлением посмотрел на Петра Саввича у того с лица полностью пропало все благолепие, растроганность и мягкость. На месте преступления стоял холодный, собранный военный, для которого сложные ситуации были далеко не в новинку.
Крючник Пантелей Сизов, продолжал между тем Латецкий, гимназистка Екатерина Белокоптцева, домохозяйка Ганна Нечитайло, желтобилетница Вера Никонова, ее любовник беглый каторжник Иван Непомнящий и Ермолай Дулин местный околоточный. Ничего их не объединяет: знакомы не были, проживали в разных частях города, связей обнаружить не удалось.
Благодарю, Петр Саввич, с уважением склонил голову Муромцев. Значит, нам придется выяснить, что все-таки у этих шестерых общего. Во всяком случае, для убийцы.
Глава 7
Городской морг Энска располагался в полуподвальном помещении на цокольном этаже полицейского отделения, соседствующего с пожарным корпусом. В помещениях у морга, судя по всему, недостатка не было никакого. Идя по тускловато освещенному коридору, Муромцев обратил внимание, что некоторые из дверей явно давно не открывались, а за половиной поворотов было наставлено всякое оборудование, которым если и пользовались, то крайне редко.
И хотя вокруг было относительно чисто, сыщика не покидало ощущение, что управляется это место без особого рвения. Скорее, по необходимости и «так положено», чем из каких-то иных побуждений. В общем, на то, что здесь можно будет получить какую-то неожиданную информацию, рассчитывать не стоило. Хорошо уже будет, если местные эскулапы окажутся хоть мало-мальски полезными.
Сюда, пожалуйте-с, произнес встретивший Романа Мирославовича сотрудник морга и распахнул перед ним дверь с надписью: «Прозекторская».