И вот мы танцуем, а Шон мне поет. Его идеальное тело покачивается в такт задающим ритм басам, когда вдруг вступает гармошка. Мы танцуем на шумной улице, расходимся и снова приникаем друг к другу. Мы танцуем так, словно занимались этим много лет, а не пару месяцев. В его карих глазах отчетливо читается гордость, когда он замечает, как я оживаю. Музыка резко обрывается, окружающие нас танцоры замирают. В небо поднимаются руки, все дружно выкрикивают слова песни. На долю секунды все замирает, прежде чем снова приходит в движение.
Я не слышала эту песню раньше, но знаю, что никогда ее не забуду. Текст слишком ироничный, слова обращаются ко мне на самом сокровенном уровне. И я воспринимаю это как подарок судьбы. Да, так и есть. Здесь, на Мэйн-стрит, мы крадем время, возвращаемся в прошлое и просто танцуем. Вдвоем мы забираем наши украденные мгновения и не обращаем внимания на испорченный мир, наши обстоятельства и помехи. В эти короткие минуты лета мне чуточку легче дышать, чем обычно, а боль утихает.
Нет ничего важнее меня, моего золотого солнца и любви, которую я к нему испытываю. Я со смехом качаю головой, когда Шон демонстративно кружится, бросая вызов любому, кто попытается испортить нам это мгновение. И тогда я понимаю: мы не позволим никому и никогда разрушить то, что у нас есть. Когда песня заканчивается, толпа взрывается одобрительными аплодисментами, а Шон наклоняется и обхватывает мое лицо руками. Он приникает ко мне, а потом захватывает мои губы в таком чувственном поцелуе, что боль, которой я только что избежала, сменяется агонией.
Умом я понимаю, что сегодня это «однажды» не наступит.
Я должен идти, взглядом умоляя понять, шепчет он мне на ухо и убирает с моего плеча волосы.
Нет, пожалуйста.
Я должен. Прости.
Я качаю головой и опускаю глаза, когда начинают литься ожидаемые слезы. Шон касается пальцем моего подбородка и смотрит мне в глаза. В его глазах такое же опустошение.
Пожалуйста, Щеночек, ешь. Он ведет большим пальцем по моему лицу. Танцуй, пой, улыбайся.
Не уходи, пожалуйста. С печальным лицом он касается нежным поцелуем моих губ, и у меня вырывается всхлип, из-за которого все слишком быстро прерывается. Шон, пожалуйста
Когда Шон меня отпускает, я закрываю лицо ладонями, из горла вырывается мучительный крик, когда его тепло покидает меня.
Задыхаясь от слез, я качаю головой, обхватив ее руками. Я не в силах вынести мучительную боль, от которой разрывается сердце. Ладони пропитываются слезами, вокруг меня собирается толпа, а я чувствую каждый его шаг.
Я не могу его отпустить. Не могу.
Опустив от лица руки, я выискиваю, в каком направлении он мог уйти, и начинаю проталкиваться в прибывающей толпе. Я не позволю ему оставить меня. Не желаю, чтобы этот танец стал последним, потому что мне всегда будет мало. Сердце сжимается, когда я теряю Шона из виду. Я поворачиваюсь, осматриваясь, но теряюсь в толпе, которая бросается к сцене. Пробираясь через людей, я начинаю паниковать.
Шон! кричу я, оглядываясь, замечаю взъерошенные светлые волосы и кидаюсь за ним.
Шон! Я отталкиваю семью, едва не сбив маленького мальчика с липкими от глазированных яблок руками, извиняюсь и бросаюсь туда, куда ушел Шон. Кружа на месте, замечаю ближайшую скамейку и запрыгиваю на нее, прочесывая глазами тротуары и переулки.
Нет, нет, нет!
Меня охватывает паника, когда я не нахожу Шона. Навострив слух, я бесплодно ищу, пока не доносится слабый, но отчетливый рокот двигателя. Я бросаюсь туда и бегу по переулку, заворачиваю за угол. Врезаюсь в невидимую стену и встречаюсь глазами с серебристым взглядом. Прислонившись к «Нове» Шона, стоит Доминик. Скрестив на груди руки, он внимательно на меня смотрит. Шон тоже замечает меня, стоя по другую сторону машины. Он бросает последний взгляд поверх крыши, а потом садится за руль. Я перевожу глаза на Доминика, который оглядывает меня с головы до самых пят. С замиранием сердца я осторожно делаю шаг вперед, и он отрицательно мотает головой.
Пожалуйста, шепчу я, зная, что он прочтет мольбу по моим губам. Слезы льются безостановочно. В его серебристых глазах отражаются все эмоции. Когда он полностью эмоционально передо мной открывается, у него подергиваются пальцы. Я знаю, что он хочет сократить расстояние, стереть все преграды между нами.
Пожалуйста, умоляю я, не в силах вынести эту боль. Пожалуйста, Дом, не уезжай. Пожалуйста, выкрикиваю я.
Я чувствую, с каким трудом ему дается отказ, когда он медленно качает в ответ головой. Его выдают глаза, а не поза. В его взгляде я вижу тоску, сожаление и негодование из-за того, в каком мы оказались положении. И этого достаточно. Должно быть достаточно.
Мне не почудилась его привязанность. Не почудились те минуты, что мы провели вместе. Никто не может обесценить или опровергнуть все, что между нами произошло. Никто. И я не позволю кому бы то ни было забрать у меня это драгоценное время.
Но стоя напротив них и изливая душу, я не получаю от них никаких гарантий, и это пугает сильнее всего.
Доминик дергает за ручку за своей спиной и открывает дверь. Шон упрямо смотрит перед собой то ли чтобы дать нам время, то ли потому что больше не может на меня смотреть. Это ни капли не утешает. Я с упоением смотрю напоследок на Доминика и показываю ему свои слезы, свою любовь. Приложив руки к груди, я закрываю глаза и произношу одними губами правду:
Я люблю тебя.
Открыв глаза, я вижу в его глазах настоящее чувство от моего признания. Дом делает шаг вперед, на его лице появляется нерешительность, но он тут же разрывает нашу связь и садится к Шону в машину. И в следующий миг они исчезают.
И тогда я наконец понимаю, что они проиграли в битве, когда пытались меня удержать.
И это «однажды» может никогда не наступить.
Глава 3
В одном из фильмов саги «Сумерки» есть сцена, в которой Белла, подавленная горем, неподвижно сидит в кресле и немигающим взглядом смотрит в окно, за которым сменяются времена года. Глядя со своего балкона, как осыпается с деревьев листва, чтобы весной дать жизнь новым росткам, я поняла, что прожила последние три сезона, как Белла, когда ее оставил возлюбленный.
Возможно, прошедшее лето и было наполнено любовью, но, когда на землю упали первые снежинки, моя ненависть только возросла. Ненависть к незнакомому мужчине, который лишил меня счастья, сделав изгнанницей.
Теперь, когда я жду тех, кто меня покинул, я заменяю тоску на презрение к мужчине с пылающим взором, к тому, кто приказал держать меня на соответствующем месте в неизвестности.
Праздники быстро пролетели, и я отправилась домой. Зимние каникулы я провела с матерью и Кристи, излечивая все это время свое разбитое сердце сердце, до краев наполненное любовью, которую не на кого излить. И ни разу за все это время я не пожалела о минутах, проведенных с Шоном и Домом.
Я благодарна им.
Признательна.
Благодаря знакомству с ними я познала себя. Это было не просто лето, а сезон открытий. Думаю, большинство людей живут, не познав себя так хорошо, как удалось это сделать мне. Страстные свидания и ночи, что я проводила со своими любовниками в тени зеленых деревьев и под мерцающими звездами, преобразили меня.
Проходили минуты, часы, дни и месяцы, а я так и не вернулась к жизни. Просто плыла по течению.
Я хранила свои воспоминания за семью замками, пока однажды не заставила себя начать жить заново. Учеба давалась легко, да и на работе стало попроще, когда я сблизилась с Мелиндой и парой рабочих с ночной смены. Из Братства никто со мной не разговаривал вообще никто. Столкнувшись с кем-нибудь из них на городской заправке или в другом месте, я оставалась невидимкой для любого, у кого была татуировка. Я потеряла не только своих парней, но и друзей, включая Лайлу и остальных, кто имел отношение к Братству.
Ублюдок сдержал обещание. Я оказалась совершенно одна.
Со временем я решила, что так будет лучше. Общение или связь с любым, кто был близок с Шоном и Домиником, дадут ложную надежду на будущее, которое мне не светит.
В конце весны я успешно окончила два семестра с почти идеальным средним баллом и дорабатывала отведенный год на отцовском заводе. Я на три четверти исполнила условия нашей сделки, осталось всего несколько месяцев.
Всего одно лето в Трипл-Фоллс и я освобожусь от Романа Хорнера и обязанностей перед ним, а моя мать наконец обретет финансовую независимость.
Свобода близка.
После нашей последней встречи Роман не вернулся из Шарлотт, и я не жду, что он вообще сюда приедет. Отец не утруждался возобновлять общение, просто каждую неделю присылал письмо на электронную почту. Как я и подозревала, он никогда не жил тут. Можно даже сказать, этот дом всегда был лишь проектом храма его успеха.
К концу лета больше не придется иметь дело с томительным опасением встретиться лицом к лицу. Притом мне будет отписана большая часть его состояния, и связь между нами навсегда разорвется.
Как ни странно, я не спешу покидать Трипл-Фоллс.
Я привязалась к этому городу и его жителям. И больше не возражаю против рутины рабочих дней. Но теперь, когда семестр окончен и выходные снова принадлежат мне, придумать себе дело становится сложной задачей.
Я провожу свободное время с умом.
Часто отправляюсь в походы. Но никогда не хожу по тропам, по которым меня водил Шон. Я перестала быть мазохисткой. Зато стала выносливее, и мышцы уже не болят после долгих хождений по лесам и горным утесам. С помощью приложения я освежила знания французского, решив в конечном итоге провести лето за границей, раз уж мой банковский счет пополнился. И теперь, когда погода перестала быть прохладной, я снова загораю, плаваю и читаю во дворе Романа.
Я разрешила себе немного пофантазировать о нормальной жизни, о том, как иду в последнюю минуту выпить по стакану пива вместе с коллегами или присутствую на семейных мероприятиях Мелинды, просто чтобы скоротать время. Я всячески стараюсь быть ей настоящей подругой, какой она является для меня.
Но сегодняшний день приносит новую преграду. После восьми месяцев мучительного молчания со стороны моих пропавших возлюбленных я согласилась на свидание.
Приняв обжигающий душ, обвожу мерцающей красной помадой губы и вспоминаю, как Шон водил по ним членом, давлю на корню воспоминания о звуках, которые он издавал, о довольном стоне и громком выдохе, когда он кончил.
У тебя свидание. Свидание, Сесилия. Я закрываю глаза, чувствуя, как меня сдерживают воспоминания о последнем свидании.
Перед глазами возникает улыбка Доминика вместе с ярким воспоминанием о том, как я пальчиками ног водила по его мускулистому телу, сидя на переднем сиденье «Камаро».
Чертыхнувшись, выхватываю салфетку и стираю размазавшуюся помаду.
Свидание, Сесилия. Сосредоточься на свидании. Его зовут Уэсли. Он вежливый, образованный и сексуальный.
Но не такой сексуальный, как Шон. Или как Доминик. И ни один мужчина на свете не может быть таким сексуальным, как Француз, вопреки моей непомерной ненависти к нему.
Да будь он проклят!
Стоит только подумать об этом надменном ублюдке, как в жилах закипает кровь. Возможно, нам больше не суждено встретиться, но я не позволю ему снова заполучить надо мной такую власть, как при первой встрече. Он не мешкая лишил меня счастья, вынес приговор и определил жестокую меру наказания, после чего ушел. Несколько месяцев назад я бы подчинилась любому его плану, лишь бы оказаться рядом с Шоном и Домиником. Но время пошло мне на пользу. Оно меня исцелило. Придало сил и ярости.
Пусть только осмелится еще хоть раз встать у меня на пути после того, как собственноручно нас разлучил.
Но Шон с Домиником подчинились ему, и для меня их поступок непростителен.
Затаенная обида, за которую я цепляюсь, по прошествии времени помогает объективно смотреть на прошлое. Меня переполняют гнев и возмущение орудия, необходимые, чтобы двигаться вперед. Однажды, когда гнев больше не понадобится, я прощу их за ту боль, что они мне причинили, ради себя. Но это случится нескоро.
Покачав головой, сосредотачиваю внимание на глазах, которые густо накрасила тушью. Голова явно забита не тем, и я прекрасно это понимаю. Но мне нужно сделать последний шаг. Нужно вернуться.
Я перестала ждать «однажды», заменила его на «когда-нибудь» или «кто-то другой».
И, может, этим «другим» станет Уэсли.
Лежащий на туалетном столике телефон вибрирует, оповещая о сообщении, и я впускаю Уэсли, решив не давать ему код от ворот. Этот урок я усвоила.
Преисполненная предвкушением, спускаюсь по лестнице в новом облегающем платье с завязками на шее, которое помогла выбрать хозяйка моего любимого магазина. Настроившись на новые перспективы, я подхожу к двери.
От неожиданно нахлынувших воспоминаний хочется смеяться. Не стирая из памяти настоящее, задержаться в прошлом. Я просто хочу почувствовать близость, не имеющую ничего общего с мужчинами, которые отказываются покидать мои сны, после того как забрали у меня жизнь. Более того, хочется узнать, смогу ли я почувствовать волнение, намек, хоть какой-то признак жизни, кроме биения собственного сердца.
Просто хочется знать, способна ли я почувствовать иные признаки своего существования.
Пожалуйста, шепчу я, хотя никто меня не слышит. Я хочу ощутить хоть что-нибудь, взмаливаюсь я, когда Уэсли подъезжает к дому и выходит из пикапа.
Когда он окидывает мою фигуру карими глазами, в которых зажигается огонек, и встречает белозубой улыбкой, я понимаю, что для меня свидание окончено.
* * *
Ничего.
Вот что я чувствую. Абсолютно ничего. Ни во время ужина, ни когда Уэсли берет меня за руку и отводит к своему пикапу. Ни волнения, ни толики предвкушения, когда он открывает передо мной дверь и, нежно убрав с моего лица волосы, наклоняется.
Его поступок меня заводит, и я в последнюю секунду отворачиваюсь, не в силах этого вынести. Это не ласка Шона и не губы Доминика. Уэсли опускает голову и внимательно смотрит на меня.
Тебе разбили сердце?
Извини. Я думала, что уже готова.
Ничего. Просто когда я говорил за ужином и не мог заткнуться, мне показалось, что мыслями ты не со мной.
Дело не в тебе Я чувствую неловкость и по выражению его лица понимаю, что правда была бы более милосердным поступком.
Ему хватает такта хмыкнуть.
Ауч.
Хочется заползти под его пикап. Вместо этого Уэсли помогает мне сесть в машину и наклоняется.
Все хорошо, Сесилия. Я понимаю тебя.
Испытывая чувство вины, я смотрю на него.
Я оплачу свой заказ.
Сколько еще ты планируешь меня сегодня оскорблять? И с какими придурками ты раньше встречалась?
С незабываемыми придурками и немного мерзавцами.
Я бы не стала тебя винить, отправь ты меня домой на такси.
Ты до боли честная, но мне это нравится. Он прикусывает губу и смотрит в глаза. А еще очень красивая. Я польщен, что стал твоей первой попыткой. И может быть Уэсли пожимает плечами. Может быть, мы как-нибудь попробуем снова.
С радостью.
Мы оба понимаем, что это ложь, но я успокаиваюсь и пристегиваюсь, пока Уэсли обходит пикап. Он садится в машину и на обратном пути настраивает радио. В салоне повисает тишина. Я радуюсь, когда он наконец заговаривает:
Так это был кто-то из местных?
Нет. Просто мудак, с которым я встречалась в Джорджии. Ложь с каждым разом дается легче. Но говорить правду в мои планы не входит.
Уэсли оставляет меня у входной двери, дружески обнимает на прощание и предлагает позвонить ему, когда я буду готова. Когда он уезжает, я проклинаю свое верное сердце и, разозлившись на себя, от души хлопаю дверью.