Когда мать Хорса жила с нами, нам было необходимо все это барахло, пояснила она. Завтра привезу еще больничную кровать, надо собрать побольше мужской силы, чтобы вывезти ее и установить.
Патриция предположила, что Грейс позвонила Китти и рассказала ей обо всем. Не успела она набрать телефонный номер приятельницы, чтобы поблагодарить, как раздался звонок в дверь. На крыльце стояла невысокая чернокожая женщина, пухленькая, с ясным внимательном взглядом и старомодной укладкой, напоминающей шлем. На незнакомке были широкие белые брюки, а из-под сиреневого кардигана выглядывала белая туника медицинской сестры.
Миссис Кавана сказала, что, возможно, вам понадобится моя помощь, произнесла она. Мое имя Урсула Грин, и я присматриваю за пожилыми.
Это очень мило с вашей стороны, начала Патриция, но
Без дополнительной платы я иногда могу присмотреть и за детьми, сказала миссис Грин. Я не детская няня, но миссис Кавана сказала, что вам необходимо время от времени выходить из дому. Я беру одиннадцать долларов в час днем и тринадцать ночью. Могу иногда приготовить еду для детей, но мне бы не хотелось, чтобы это стало моей обязанностью.
Плата, которую запросила миссис Грин, была значительно ниже, чем думала Патриция, но ей до сих пор не верилось, что кто-нибудь захочет иметь дело с Мисс Мэри.
Прежде чем вы примете решение, разрешите представить вас моей свекрови.
Они прошли на веранду, где Мисс Мэри смотрела телевизор. Той явно не понравилось их вторжение.
Кто это? нахмурившись, резко спросила она.
Это миссис Грин, ответила Патриция. Миссис Грин, я хотела бы познакомить
Что она тут делает? прервала ее Мисс Мэри.
Я пришла, чтобы причесать вам волосы и сделать маникюр. Миссис Грин перехватила инициативу в разговоре. А позже приготовить вам что-нибудь поесть.
Почему эта не может сделать все это? спросила Мисс Мэри, тыча скрюченным пальцем в Патрицию.
Потому что этой вы уже достаточно потрепали нервы. И если в самое ближайшее время не дать ей отдохнуть, то, боюсь, она просто-напросто сбросит вас с крыши.
Минуту Мисс Мэри размышляла, потом сказала:
Никто не скинет меня ни с какой крыши.
Продолжайте в том же духе, сказала сиделка. И я, возможно, помогу ей.
Три недели спустя Патриция сидела на зеленом клетчатом пледе в Миддлтон-плейс, наслаждаясь
«Музыкой для королевского фейерверка» Генделя в исполнении симфонического оркестра Чарлстона. В небе над ее головой, словно волшебный зеленый одуванчик, расцвел первый огонек. Фейерверки всегда трогали Патрицию до слез. Их правильная установка отнимала столько сил и времени, а они так быстро взлетали и сгорали, успевая порадовать лишь совсем небольшое количество людей.
При свете загорающихся в небе огней Патриция смотрела на женщин, которые окружали ее: Грейс сидела на складном стуле и, прикрыв глаза, слушала музыку; Китти, лежа на спине, спала, в ее руке опасно кренился пластиковый стаканчик с остатками вина; Мэриэллен в джинсовом комбинезоне сидела на пледе, вытянув ноги, и, казалось, больше всех наслаждалась сегодняшним вечером; Слик была сосредоточена, она подогнула ноги под себя и наклонила набок голову, слушая музыку так, как будто выполняла домашнее задание.
Патриция внезапно осознала, что в течение четырех лет она встречалась с этими женщинами каждый месяц. Она говорила с ними о своем браке и своих детях, вместе с ними грустила и смеялась, спорила с ними, видела, как они плачут. И где-то на этом пути, среди всех этих зарезанных студенток, пропавших детей, шокирующих секретов небольших городков и правдивых отчетов обо всех этих вопиющих событиях, навсегда изменивших Америку, она поняла две вещи: подобное может случиться с каждым, и, если мужья когда-нибудь застрахуют их жизни на кругленькую сумму, надо будет бить тревогу.
Helter skelter
Май 1993 года
Глава 3
Если я не смогу заставить Блю садиться с нами за стол, когда там мама Картера, поделилась Патриция с членами своего «не-книжного-клуба», Кори тоже перестанет выходить к ужину. Она и так весьма разборчива в плане еды. Я обеспокоена тем, что это подростковые штучки.
Так скоро? удивилась Китти.
Ей уже четырнадцать.
Подростки это не про цифры, вздохнула Мэриэллен. Это тот возраст, когда они перестают тебе нравиться.
Тебе не нравятся твои девочки? спросила Патриция.
Никому не нравятся собственные дети, пожала плечами Мэриэллен. Мы любим их до смерти, но они нам не нравятся.
Мои дети просто божеское благословение, сказала Слик.
Вернись на землю, Слик. Китти вгрызлась в сырную соломку так, что крошки посыпались ей на колени. Недолго думая, она стряхнула их на ковер Грейс.
Патриция заметила, как их хозяйка вздрогнула.
Никто не говорит, что ты не обожаешь своих детей, Слик, сказала она. Я люблю Бена-младшего, но я буду счастлива, когда он уедет в колледж и в этом доме наконец-то настанет покой.
Думаю, что они капризничают во время еды из-за того, что видят в разных журналах, поделилась Слик. Можете себе представить, они называют это «героиновый шик»[19]. Я, например, вырезаю из журналов всю рекламу, прежде чем дать их Грир.
Шутишь? недоверчиво спросила Мэриэллен.
И как ты находишь на это время? удивилась Китти, разламывая соломку надвое, отчего еще больше крошек посыпалось на ковер.
Грейс больше не смогла этого выносить и протянула Китти тарелку.
Спасибо, не надо, отмахнулась Китти. Мне и так хорошо.
Безымянный не-совсем-клуб заседал в гостиной Грейс с ее пушистыми коврами и умиротворяющим светом ламп. Над камином висела гравюра Одюбона[20] в рамке, прекрасно гармонируя с бледными колониальными цветами комнаты серо-персиковым и пепельно-белым, темная поверхность пианино мрачно мерцала в углу. Все в этом доме было безукоризненно. Каждый раннеамериканский виндзорский стул, каждый столик из каштанового дерева, каждая китайская фарфоровая лампа все в комнате выглядело так, как будто всегда тут и находилось, а дом был попросту выстроен вокруг.
Подростки утомительны, сказала Китти. И от этого только хуже. Завтрак, стирка, уборка, обед, уроки. И все одно и то же, каждый день. Если что-то меняется, ну, хоть чуть-чуть, они орут как резаные. Честно, Патриция, расслабься. Оставь эти сражения с ветряными мельницами. Ничего особенного не произойдет, если дети оставят что-то на своей тарелке или если вдруг один раз у них не окажется чистого белья.
А что, если как раз в этот день они попадут под машину? спросила Грейс.
Уверяю тебя, усмехнулась Мэриэллен, если Бен-младший попадет под машину, состояние его трусов будет волновать тебя меньше всего.
Не обязательно, сказала Грейс.
А я замораживаю сэндвичи, неожиданно выпалила Слик.
Что ты делаешь? переспросила Китти.
Чтобы сэкономить время, затараторила Слик. Я готовлю сэндвичи для детей, по три на каждый день, пять раз в неделю, итого шестьдесят штук. Каждый первый понедельник месяца я делаю их все и кладу в морозилку. Каждое утро я достаю по одному и кладу в их пакеты. К обеду они как раз размораживаются.
Надо будет попробовать, задумчиво проговорила Патриция, думая, что это, должно быть, действительно фантастическая идея, но ее слов никто не услышал из-за громкого смеха Китти и Мэриэллен.
Это экономит время, упрямо повторила Слик, защищаясь.
Нельзя замораживать сэндвичи, сказала Китти. Подумай, что происходит с их содержимым. А соус?
Никто не жалуется.
Потому что никто их не ест, парировала Мэриэллен. Они либо выбрасывают их в мусорку, либо продают каким-нибудь дурачкам. Спорим, что они не съели ни крошки из этих твоих фирменных обмороженных сэндвичей.
Дети любят мои обеды. Слик явно обиделась. Они не стали бы мне врать.
О, Патриция, у тебя новые серьги! сказала Грейс, меняя тему разговора.
Да. Патриция повернулась так, чтобы свет из окна упал на ее новые сережки.
И сколько же они стоят? спросила Слик, и все несколько оторопели. После Бога вопросы о деньгах были следующей темой, которую не следовало затрагивать в приличном обществе.
Картер подарил их мне на день рождения.
Выглядят дорого, продолжала Слик, удваивая свою бестактность. Хотела бы я знать, где он их раздобыл.
Обычно Картер дарил всякую ерунду, которую покупал в ближайшей аптеке[21], но в этом году Патриция получила серьги с жемчугом. Сегодня она надела их, так как страшно гордилась, что наконец-то получила настоящий подарок. Теперь она подумала, что кто-то может решить, что она воображает, и заговорила о другом.
Тебя не беспокоят болотные крысы? обратилась она к Грейс. На этой неделе я видела двух на заднем дворе.
Когда Беннетт устраивается снаружи, он всегда держит под рукой дробовик. А я не вмешиваюсь. Но нам следует начать разговор о книге, если не хотим уйти отсюда за полночь. Слик, я полагаю, ты хочешь начать?
Слик выпрямилась, пошуршала своими записями и прочистила горло.
Книга этого месяца «Хелтер Скелтер» Винсента Буглиози[22]. Я думаю, это самый настоящий обвинительный акт так называемому лету любви, во время которого и произошли те трагические события, после которых Америка сбилась с пути.
В этом году в поле интересов «не-совсем-клуба» попала криминальная классика: «Helter Skelter», «Хладнокровное убийство», «Зодиак», «Незнакомец рядом со мной» Энн Рул и новое издание «Рокового видения»[23] с дополнительным эпилогом, рассказывающим читателю о вражде автора с его главным героем. Среди приятельниц только Китти еще до 1988 года читала отчеты о реальных преступлениях, потому в этом году остальные решили восполнить пробелы в своих знаниях о самых громких расследованиях.
Буглиози вообще стал рассматривать это дело не с того конца, заявила Мэриэллен. Так как ее муж, Эд, служил в полиции Норт-Чарлстона, она считала, что знает о расследованиях все. Если бы они с самого начала не отнеслись к уликам столь небрежно, то могли бы выстроить обвинение на вещественных доказательствах и не застревать в стратегии, придуманной Буглиози[24]. Это просто везение, что судья вынес приговор в его пользу.
А как еще они могли выдвинуть обвинения против Мэнсона? спросила Слик. Его не было ни на одном месте преступления. Самолично он никого не убивал.
Кроме Гари Хинмана и супругов Ла-Бьянка, возразила Мэриэллен.
За это ему бы не дали пожизненное заключение. Стратегия заговора сработала. Мэнсона я бы в первую очередь убрала с улиц города. Остерегайтесь лжепророков.
Вряд ли Библию можно назвать лучшим источником для юридической стратегии, сказала Мэриэллен.
Китти наклонилась вперед, выудила новую соломку, упустила на ковер, потом подняла и с хрустом вгрызлась в нее. Грейс отвернулась.
А эта первая глава, слушайте-ка, разжевывая соломку, проговорила Китти. Розмари Ла-Бьянку сорок один раз ударили ножом. Как вы думаете, что она чувствовала? Я каждый удар переживала вместе с ней, вы нет?
Вам всем нужно установить тревожную кнопку, сказала Мэриэллен. Наша напрямую связана с полицией, а отделение в Маунт-Плезант реагирует в течение трех минут.
За три минуты тебя вполне могут сорок один раз ударить ножом, сказала Китти.
Не хотелось бы, чтобы на моих окнах красовались эти уродливые наклейки, сказала Грейс.
Ты предпочтешь получить сорок один удар ножом, чем немного испортить фасад дома? спросила Мэриэллен.
Да, ответила Грейс.
Мне кажется, это так замечательно увидеть разные стороны человеческой жизни. Теперь уже Патриция попыталась сменить тему разговора. Я тогда училась в школе медицинских сестер и сожалела, что движение хиппи проходит мимо меня.
Все это чепуха, сказала Китти. В шестьдесят девятом я училась в колледже поверь мне, «лето любви» проскочило Южную Каролину. Вся эта свободная любовь была за ее пределами, в Калифорнии.
А я в «лето любви» следила за животными в лаборатории в Принстоне, сказала Мэриэллен. Покорнейше благодарю, но некоторым из нас пришлось платить, продираясь сквозь дебри знаний.
Все, что я помню из шестидесятых, это как отвратительно обошлись с Дагом Митчеллом после того, как он вернулся с войны, сказала Слик. Он пытался поступить в Принстон по закону о льготах для бывших фронтовиков, но все плевали на него и спрашивали, сколько детей он убил. Ему пришлось вернуться домой в Дью-Уэст и работать в магазине хозяйственных товаров своего отца. Он хотел быть инженером, но хиппи не позволили ему осуществить свою мечту.
А я всегда считала хиппи такими очаровательными, призналась Патриция. В комнате отдыха, что была у нас в медицинской школе, я рассматривала журналы «Лайф» с фотографиями этих девушек в длинных платьях, и мне казалось, что жизнь это там, у них. Но в «Хелтер Скелтер» это все выглядит настолько убого. Они жили на грязном ранчо, бо́льшую часть времени не носили одежду и не мылись, никогда не мылись.
Какой толк от свободной любви, заявила Мэриэллен, если никто не принимает душ?
Представляете, какие мы старые? спросила Китти. Все думают, что движение хиппи было миллион лет назад, а ведь все мы могли быть хиппи.
Не все, возразила Грейс.
Они по-прежнему среди нас, сказала Слик. Вы видели в сегодняшней газете? Про события в Уэйко? В Техасе существовала подобная секта, так же слепо повинующаяся своему лидеру, как те девушки повиновались Мэнсону. Эти лжепророки ходят из города в город, промывают людям мозги и направляют их по кривой дорожке. Без твердой веры в сердце люди падки на слащавые посулы.
Со мной это не прокатит, усмехнулась Мэриэллен. Если кто-то новый селится со мной по соседству, я следую совету Грейс: пеку пирог и заявляюсь на порог его дома. Когда ухожу, уже знаю всё: откуда эта семья, чем ее глава зарабатывает на жизнь и сколько людей живет в их доме.
Я тебя этому не учила, запротестовала Грейс.
Научилась на примере себя самой.
Я просто хочу, чтобы люди почувствовали, что им здесь рады, попыталась пояснить Грейс. А если и расспрашиваю об их жизни, то только потому, что мне это интересно.
Ты шпионишь за ними, сказала Мэриэллен.
А это необходимо, вмешалась Китти. Так много новых людей приезжает сюда. Раньше на бамперах можно было увидеть лишь наклейки «Бойцовых петухов», Клемсона или Цитадели[25]. Теперь повсюду ездят машины с наклейками университетов Алабамы, Вирджинии и прочими. Хозяин любой из них, насколько нам известно, вполне может оказаться серийным убийцей.
Хотите знать, что я делаю? спросила Грейс. Если вижу по соседству незнакомую машину, то сразу записываю ее номер.
Зачем? удивилась Патриция.
А затем. Если потом что-то случится, я предоставлю номер машины, ее описание и дату ее появления в нашей местности. Это может быть использовано как улика.
А кому принадлежит тот большой белый фургон, что припаркован у дома миссис Сэвидж? заинтересовалась Китти. Он стоит там уже три месяца.
Старая миссис Сэвидж проживала в полумиле отсюда по Миддл-стрит, и, хотя она была довольно неприятной особой, ее дом очень нравился Патриции. Деревянные ставни были покрашены в пасхально-желтый цвет с ярко-белой отделкой, а над парадным крыльцом висел планер. Всякий раз, проезжая мимо этого дома, невзирая на то, насколько отвратительно вела себя в этот день Мисс Мэри или насколько было грустно оттого, что Кори с возрастом отдаляется все дальше и дальше, Патриция всегда с восхищением смотрела на этот маленький, идеально пропорциональный домик и представляла себя свернувшейся клубком в уютном кресле где-нибудь в глубине, читающей книгу, продирающейся сквозь хитросплетенный мистический сюжет. Но она никогда не видела у дома никакого фургона.