После отъезда Бена его слова стали для Тимоти своего рода мантрой: «Ищи порядок в хаосе. Лучик света в царстве тьмы». Они успокаивали. Дарили надежду.
Тимоти открыл дверь туалета и выглянул в коридор. До ушей доносилось далёкое эхо шагов, но рядом не было ни души. Застегнув куртку и поправив за плечами рюкзак, Тимоти направился к выходу и ступил под хмурое небо.
* * *
Уродливое викторианское здание из красного кирпича, в котором располагалась средняя школа Пола Ревера, стояло на окраине делового центра Нью-Старкхема, на значительном расстоянии от реки и моста. Оно пряталось в похожей на гребень тени от крыш колледжа и изнывало от соседства с бесчисленными фабриками и складами на востоке.
Еле терпя хлёсткие порывы ветра по лицу, Тимоти шёл по Джонсон-стрит и смотрел на выглядывающие из-за холмов семь готических шпилей колледжа Нью-Старкхема. Небольшие компании студентов, все тепло одетые, дабы противостоять неожиданно охватившему город холодному фронту, обгоняли его на тротуаре, смеясь над чем-то, понятным только им.
Ещё пара недель, и сессия закончится. И в начале мая часть студентов навсегда покинет стены колледжа. «Везёт», подумал Тимоти. Уроки в его средней школе продолжатся до конца июня. Свернув направо, на Эйджхилл-роуд, Тимоти содрогнулся от мысли, что всего год назад Бен поднимался на сцену актового зала старшей школы за своим аттестатом. И как же сильно с тех пор всё изменилось.
Тимоти плёлся, едва переставляя ноги, по склону вверх, мимо посаженных вдоль обочин деревьев и тихих домов по бокам дороги, пока не добрался до лесистого обрыва слева, перегороженного слегка покорёженными стальными перилами. Здесь начиналась длинная крытая лестница, ведущая к стадиону колледжа под холмом.
Дойдя до конца перил, Тимоти остановился в начале лестницы. Дальний скалистый берег реки выглядел неприступным и холодным, отражая настроение самого мальчика, а тучи над головой напоминали мокрые обрывки бумаги для папье-маше. Единственными источниками ярких цветов были граффити, покрывавшие стены лестничного тоннеля.
Студенты, живущие в общежитии неподалёку, прозвали лестницу «Драконьей». Несколько лет назад кто-то нарисовал на одной из стен тоннеля, от самого верха и до низа, гигантского китайского дракона с глазами-спиралями, будто чудище пребывало в плену жутких видений. Дракон Тимоти нравился, но его глаза пугали. Ему всегда чудилось, будто он проваливается в них как в бездонную пропасть. Этот страх был иррационален, похож на то чувство, что испытываешь в кошмарах, когда самые обычные вещи вдруг становятся опасными. Стюарт любил дразнить его из-за этого, имитируя писклявый драконий голос: «Я тебя съе-е-ем!» И они всегда хохотали и, свернув на Бич-Нат-стрит, наперегонки бежали домой.
Теперь же похожие на чёрно-белые вертушки глаза чудовища в начале лестницы напомнили Тимоти ту штуку, что наблюдала за ним изнутри банки в углу класса истории. Его мысли перекинулись на новенькую, Эбигейл Тременс, с которой ему предстояло готовить доклад после завтрашней экскурсии в музей. Перед внутренним взором Тимоти встали пронзительные глаза девочки, но его воображение изменило их цвет с коричневого на чёрно-белый, как у китайского дракона. «Держись от меня подальше», приказывали они.
Тимоти тряхнул головой и отвернулся.
«Почему она была такой злой?» спросил он себя.
Возможно, невидимое не любит, когда на него обращают внимание.
К тому моменту когда Тимоти поднялся на крыльцо их небольшого серого дома, его уже можно было выжимать. В последний раз он возвращался из школы в одиночку на прошлой неделе, когда Стюарту после уроков пришлось идти к врачу. Тогда на подъездной дороге был припаркован большой чёрный автомобиль. Приехавшие в нём мужчины в военной форме к тому моменту уже успели рассказать маме о полученных Беном ранениях.
Сегодня автомобилей не было. Тимоти вытер со лба капли дождя. Сбоку донеслось покашливание. Уверенный, что это Стюарт его поджидал, Тимоти глубоко вздохнул и повернулся, готовый к новой ссоре, но с надеждой, что после они снова будут смеяться, как раньше.
Но Стюарт уже скрылся за дверью. Резкий хлопок сотряс общий дворик. На крыльце Ченов никого не было. Если, конечно, Стюарт не научился сам становиться невидимым.
Глава 4
Дома Тимоти сдёрнул с себя мокрую куртку и швырнул её на перила лестницы, затем уронил рюкзак на деревянную скамейку в коридоре и глянул в сторону кухни. Мама стояла, прижавшись головой к дверце шкафчика рядом с раковиной.
Мам, привет. Угадай, что? Не дождавшись реакции, он продолжил: Я видел, как одна девочка поджигала себе ногу.
Замечательно, солнышко, невнятно отозвалась мама. Помолчав пару секунд, она наконец повернулась к нему. Я начну готовить ужин. Папа скоро вернётся.
Её лицо сильно осунулось, она выглядела постаревшей и ужасно грустной.
Мам? снова позвал Тимоти. Она отвернулась к раковине и начала мыть руки. Когда нам можно будет рассказывать о том, что случилось с Беном?
Скоро, солнышко. Когда будем знать больше
О чём? осторожно спросил он. Но сколько бы ни ждал, единственным ответом ему было позвякивание тарелок.
Поздно вечером, лёжа в постели, Тимоти слушал, как родители ругаются за стеной. Дикий ветер успел разогнать тучи, и поверх его пледа протянулся прямоугольник лунного света. Дом заскрипел под очередным яростным порывом.
Мама и папа говорили о Бене. Тимоти считал нечестным, что они могли делиться переживаниями друг с другом, тогда как у него никого не было. А все попытки поговорить с ними они игнорировали.
Время было уже за полночь, а он всё ворочался под одеялом, стараясь заглушить родительские голоса мыслями о прошедшем дне. Если он скоро не заснёт, то проспит будильник утром. Несмотря на слова Стюарта и Эбигейл, ему действительно хотелось сходить на экскурсию.
В спальне родителей грохнула дверца шкафа, и мама прошипела:
Тихо, ты его разбудишь!
Лишь тогда Тимоти заметил, что в его собственном встроенном шкафу горит свет: тёмные лакированные доски пола отражали тонкую полоску белого света под дверью. Хотя, когда он ложился спать час назад, лампа в шкафу была выключена.
Кто-то спустил воду в туалете в конце коридора.
Мам? позвал Тимоти. Ответа не было. Пап?
Раньше Тимоти встал бы, недолго думая, и погасил свет, но в последнее время он стал замечать многое, на что раньше не обращал внимания. А что, если за дверью затаилось нечто до этого момента невидимое?
Мам? повторил он.
Но дом погрузился в молчание, оставив его наедине с луной, ветром за окном и тяжестью пледа. И светом за дверью шкафа.
Тимоти сел и, ёжась, опустил босые ноги на пол. «Там никого и ничего нет», сказал он себе. Страшные вещи никогда не происходят, если их ждёшь, они сваливаются на тебя неожиданно, заставая врасплох. Он взялся за ручку и медленно повернул. Когда дальше поворачивать стало некуда, Тимоти тяжело вздохнул и рывком распахнул дверь. От увиденного он едва не описался на месте.
В шкафу, прямо посредине, стояла огромная стеклянная банка, такая же пыльная и заполненная мутной жёлтой жидкостью, как те, на которые он смотрел сегодня в классе. Только эта была выше Тимоти. Чёрная крышка была откручена и лежала под углом на горлышке. На дне банки что-то темнело, и под взглядом Тимоти оно зашевелилось.
За грязным стеклом проступили две руки и нога. Они выглядели человеческими. Ещё пара секунд, и Тимоти смог разглядеть армейскую эмблему на разлагающемся рукаве. Внезапно тёмное существо оживилось: вскинув руки, оно прижало ладони к стенке банки и приблизило к ней лицо.
Это было не просто какое-то существо.
Не просто какой-то человек.
Бен. Он разинул рот, показав распухший фиолетовый язык. Тимоти закричал.
Брат смотрел на него круглыми глазами китайского дракона. Глазами хранящегося в классе истории заспиртованного образца. Чёрно-белые спирали. Полные безумия.
Бен потянулся вверх и толкнул крышку. Та с гулким звоном упала на паркет и покатилась мимо Тимоти. Бледными руками со сморщенной кожей Бен ухватился за край банки и подтянулся. Когда его голова оказалась над горлышком, он со свистом втянул воздух и широко улыбнулся, явив рот, полный сгнивших коричневых зубов.
Тимоти проснулся и сел. В комнате было темно. Дверь шкафа была закрыта, свет внутри не горел. Как и должно было быть. Из темноты проступили знакомые очертания стен, внизу успокаивающе гудел генератор. В соседней комнате храпел папа.
Тимоти протяжно выдохнул.
С самого отъезда Бена его мучили кошмары, и этот был самым страшным из всех. Но это был всего лишь сон. Он не имел ничего общего с реальностью. К счастью.
Через какое-то время луна скрылась за облаками, а вместе с её светом поблекли и детали кошмара. К тому моменту когда Тимоти снова опустил голову на подушку, он уже почти его забыл. Почти.
На краю Конца
Вступление
Городская больница
Нью-Старкхем, Массачусетс
После ухода на пенсию с поста окружного прокурора Нью-Старкхема двадцать лет назад Байрон Фландерс успел пережить целую серию сердечных приступов, но последний подкосил его, как ни один предыдущий. Накануне операции коронарного шунтирования ему не спалось. Он лежал на больничной койке в отдельной палате, подключённый к паутине трубок и проводов, и ёжился от холода под светом слабенькой флуоресцентной лампы на стене. Пиканье монитора сердечного ритма действовало ему на нервы не хуже пытки капающей водой. Бип. Бип. Бип.
Он в третий раз за последние несколько минут нажал на кнопку вызова медсестры, чтобы попросить дополнительное одеяло, но никто не торопился прийти. Он с большим трудом задвинул штору, спасаясь от дующего из кондиционера воздуха, но это не помогло. Байрон Фландерс не привык ждать, и его раздражение скоро грозило достичь точки кипения.
Всю свою жизнь Байрон получал всё, чего хотел. В судебных кругах он заработал себе прозвище Акула-Молот. Если вас обвинили в преступлении и Акула-Молот решал, что вы виновны, он, как правило, находил способ упечь вас за решётку. И действовал обычно легальными методами, но не всегда. Потому что, по его твёрдому убеждению, работа есть работа. Её нужно делать. Несмотря ни на что.
Если бы только здешние медсестры придерживались той же философии
Он снова потянулся к кнопке вызова, и в этот момент штора всколыхнулась, как если бы открылась дверь в палату. Наконец-то
Сестра! позвал Байрон. Принесите одеяло, здесь как в морозилке! Штора расправилась, но ему никто не ответил. Сестра! Эй?
Внезапно по всему его телу пробежали мурашки, и на этот раз не из-за кондиционера. Он почувствовал чьё-то присутствие. В палате был кто-то ещё.
Дети навещали его вечером, но они давно ушли. Может, кто-то из них вернулся?
Штора в изножье закачалась, будто кто-то поскрёб её с другой стороны.
Кто здесь? спросил он, хотя не был уверен, что хочет знать ответ.
Вдруг царапанье сместилось вправо, за тумбочку. Затем влево. А в следующий миг вся штора заколыхалась, словно её дёргали сотни пальцев. Долго это не продлилось: пальцы начали тянуть ткань вниз. Стальные кольца, удерживающие штору на длинном прямоугольном карнизе, заскрипели от натуги.
Пиканье монитора сердечного ритма быстро ускорялось. Борясь с болью в груди, старик закричал изо всех сил:
Сестра!
Штору сорвало, и она опала на пол, как мантия фокусника. Увидев толпящихся в палате людей, Брайан завизжал. Их лица были подсвечены тусклым флуоресцентным светом, придававшим коже болезненный оттенок. Они все были ему знакомы: преступники, которых он отправил в тюрьму за свою долгую карьеру. Никто из них не говорил. Не шевелился. Они просто стояли вокруг его койки и смотрели на него, пока он мочился от страха. Затем из центра группы вперёд выступил мужчина в длинном сером пальто. Он улыбался.
Кристиан? Это ты? простонал Байрон. Ты ты же умер, добавил он, едва не поскуливая. Вы все мертвы.
В груди разлилась боль, как от колючек целого розового куста. Улыбка мужчины в пальто стала шире, и он усмехнулся. Это стало последним, что увидел Байрон, прежде чем его зрение окончательно затуманилось. Он сделал последнюю попытку дотянуться до кнопки вызова, но жизнь покинула его тело раньше. И назойливое пиканье монитора сменилось ровным убаюкивающим гулом.
Глава 5
Утром перед экскурсией мистер Крейн выстроил учеников в коридоре. Перед школой их ждала вереница жёлтых автобусов, казавшихся размытыми из-за густого тумана. Классы по очереди поднялись в салоны. К удивлению Тимоти, Стюарт улыбнулся ему и плюхнулся на соседнее сиденье. Тёмные волосы друга стояли дыбом, веки оставались слегка припухшими после сна, а под нижней губой белела засохшая капля молока с завтрака. Всё как обычно. Вот только после вчерашней ссоры Тимоти не был готов к тому, что между ними всё наладится само собой.
Блин, ты не поверишь, что вчера было, немедленно затрещал Стюарт. Помнишь тот момент в «Войне духов», когда Фристору нужно взобраться по обрыву на одних руках, и нам ни разу это не удавалось, потому что огромные немкары кружат над ним и пытаются выклевать ему глаза, так что в итоге ему не хватает жизни?
Ну да, осторожно подтвердил Тимоти. Это очень сложная часть. Ему не верилось, что Стюарт действительно больше на него не злился.
Уже нет, отрезал тот. Где-то на середине подъёма, когда прилетели немкары, я заметил справа, на самой границе экрана, небольшой выступ. Ну, я запрыгнул туда, и угадай, что я там нашёл!
Тимоти помотал головой и пожал плечами.
Пещеру! Стюарт победно вскинул руки к потолку. Так потрясно! Её стены были изрезаны всякими странными символами, и там было очень темно, я едва мог видеть.
Он вдруг замолчал, и Тимоти заметил поднявшуюся в автобус рыжую девочку. Она ни на кого не смотрела. Стюарт никак не прокомментировал её появление, но Тимоти хорошо знал друга и практически видел, как в его голове сдвинулись какие-то шестерёнки, будто тот мысленно зачеркнул одну из позиций в списке дел. Стюарт моргнул и продолжил:
В общем, ползу я такой в темноте и тут вижу, что в меня летит огромный коготь.
Эбигейл прошла в конец автобуса и заняла последнее свободное кресло рядом с ними.
Я прыгнул в сторону и разнёс его мечом.
Круто, сказал Тимоти, постаравшись, чтобы это прозвучало искренне.
Автобус содрогнулся водитель запустил двигатель. Мистер Крейн в последний раз прошёлся по проходу, проверяя, все ли на месте, и они поехали.
Дорога через холм к реке была ухабистой. Эбигейл Тременс сидела, низко опустив голову. До слуха Тимоти долетало знакомое по вчерашнему уроку тихое щёлканье крышки зажигалки, сопровождаемое скрежетом колёсика о кремень, и он невольно задался вопросом, надела ли она сегодня огнеупорные носки.
Автобус заехал на мост Тафт. На середине реки они проехали мимо маяка Литтл Хаскетомик, стоящего на скалистом выступе выше по течению. Его тусклый луч света ритмично разрезал слои тумана под гудение сирены, предостерегающей лодки, чтобы те держались на безопасном расстоянии. Вскоре автобус свернул на шоссе, а с него на узкую дорогу через светлую берёзовую рощу. Ещё несколько минут, и впереди показался напоминающий древнегреческий храм Хаскетомикский музей.