Тяжелый ботинок придавил голову к холодной брусчатке:
Крепкий, Шрев насмехался над ним. Другой бы даже не открыл глаз.
Эй! раздался резкий окрик. А ну разошлись!
Проваливайте! раздраженно посоветовал им сойка.
Патруль Рионы! Брось меч!
Я сейчас, парень, шепнул Шрев. Никуда не уходи.
А, ну-ка стой, умник!
Затем раздались хрипы, что-то плеснуло на камни, упало. Кто-то вскрикнул, кто-то побежал. Стон. Бульканье. Еще одно упавшее тело.
Он резал их, словно неразумных ягнят. Спокойно и буднично, не торопясь и не жалея. За это краткое время Вир смог, пускай и с трудом, ибо в голове был полный хаос после пропущенного удара, вылечить себя.
Поискал щит
Это ищешь? Шрев покачал колокольчиком, зажатым в левой руке. Как видишь, половина целей моего путешествия за тобой выполнена. Осталась вторая.
Он вытер рукавом слезящийся глаз, отчего колокольчик слабо тренькнул.
Когда ты вдоволь насидишься в подвале, обязательно научишь меня превращать безделицу в щит. Полагаю, это прошлая эпоха. А может еще более ранняя. Обожаю такие артефакты, мой юный Фокусник.
Вир побежал к телу ближайшего убитого стражника, провожаемый насмешливым взглядом сойки, поднял с земли короткий протазан с фигурным наконечником, на первый взгляд больше декоративным, церемониальным, а не боевым.
Но только на первый.
Сколько бабка тебе набила на спину? Три? Четыре рисунка? Давай-ка глянем, на что ты способен.
В Вире пробудилась та же холодная ярость, что и в тот день, когда в дом к Бланке пришли незваные гости. Он, оскалив зубы, напал.
«Скорпион танцует на горячем песке», «Скорпион спасается от клюва аиста», «Скорпион встречает горячий ветер», «Скорпион поднимает клешни к солнцу».
Вир был очень быстр, но Шрев ничуть не смешался от такого напора, и когда «Скорпион пил росу с колючек кактуса», легко, издевательски-играюче использовал первый из своих талантов и перерубил древко протазана ребром ладони. Опасный наконечник, кленовым семечком кружась в воздухе, упорхнул на неведомую высоту, а древко было вырвано из рук Вира и почти сразу же использовано против него.
Он среагировал правильно, двинулся влево, видя движение руки противника, пытаясь разминуться с ударом, но этот Шрев был слишком хорош. Даже для Вира, в котором проснулась память рыцарей из прошлого с сотнями поединков и боев. Тяжелая двенадцатигранная окованная железом палка врезалась справа в теменную кость, и та треснула, не выдержав сильного удара.
Сработал инстинкт. Не его. Чужой. Кого-то того, неведомого ему, безымянного голоса, давно ушедшего в мир солнц и лун. За долю секунды до того, как сойка проломил ему череп, исчез светлячок и Вир излечился прежде, чем успел потерять сознание.
Даже прежде, чем понял, что произошло.
Ого! с уважением чуть поклонился Шрев. Быстро соображаешь. И так у нас уже несколько талантов. Давай-ка выудим следующий.
Он подцепил ногой валявшийся возле мертвого солдата корд, пнул оружие к Виру. Оно прозвенело по камням моста, остановилось возле левого ботинка.
Давай, молокосос. Прежде, чем окажешься в мешке, точно строптивый поросенок, хотя бы побарахтайся.
Вир ударил по клинку, словно это был мяч. Сильно, быстро, неожиданно. Талант усилил удар, раскалил клинок и тот сверкнул в ночи золотой монетой, нет, настоящей молнией, влетел в сойку.
Полыхнуло совершенно беззвучно, Вир отшатнулся, когда жарко взорвалась радуга. Во все стороны плеснули раскаленные разноцветные крупные капли горячего металла, едва корд врезался в преграду, созданную Шревом, и разлетелся на сотни частей.
Капли упали на камни, перила, колонны, поврежденную статую Родриго Первого, в русло пересохшей реки и остались сиять опасными разноцветными шипящими угольками.
Густой мрак по краям улиц за то время, что Лавиани провела в порту, не стал привлекательнее. Кожу пощипывало от ощущения, что мертвая Риона пялится на нее всеми пустыми окнами.
Гадкое ощущение. Почти такое же гадкое, как мокрая одежда, противно липнущая к телу, оставляющая темные пятна на мостовой. Сойка чувствовала себя нервной, напряженной и у нее из головы не шел разговор с герцогиней. Правильно ли она поступила, отказав ей? Этот проклятущий червячок сомнения, сомнения ей не присущего, грыз изнутри, где-то чуть ниже грудины, то и дело поднимаясь, скользя холодным жгутом по внутренностям.
Задумавшись об этом, она потеряла бдительность, так что невесть как оставшаяся в городе кошка (почти все животные покинули Риону, как и люди) умудрилась напугать ее, когда издала тихое, придушенное мяуканье откуда-то с крыш.
Лавиани, вздрогнув, хотела отправить проклятие позабористей, но в этот миг небо озарила вспышка.
Это еще что за дрянь?
Не так уж и далеко от нее. Где-то между домом Бланки и дворцом. Скорее всего, у Пьины. Она сделала еще несколько шагов, прежде, чем ощутила присутствие людей с даром соек.
Качество оружия это не то, о чем мог бы говорить Вир, ибо его личный опыт еще до приезда в Риону заключался в: «насколько остер нож» и «достаточно ли ухватиста дубинка». Теперь же, благодаря знаниям таувинов, ему хватало мимолетного взгляда, чтобы оценить, что попало к нему в руки.
Меч третьего из убитых Шревом стражников, подхваченный с земли, сильно испачканный кровью своего хозяина, нельзя было назвать чем-то выдающимся. Простой клинок. Средней длины, с потертой рукояткой, в меру удобный. Металл ничего особого. Никакой известный мастер-оружейник не приложил к этому клинку своего таланта. Но вместе с тем за мечом следили. Протирали, смазывали и затачивали.
Им можно было сражаться.
И убивать.
Вир не собирался отступать, а тем паче бежать. Он был не из тех людей, кто боится смотреть трудностям в лицо. Он желал раз и навсегда решить дело, снять висевший над ним призрачный топор, избавиться от этой значительной угрозы.
Здесь и сейчас.
Однажды Нэ сказала ему, опуская палку:
Поступки, неприятные нам, порой приходится совершать. Я могу этого не хотеть, но просто знаю, что должна. И никак иначе.
Интересный способ извинения, проворчал Вир, потирая спину, по которой прошлась давишняя палка. Ай! Шаутты тебя забе Ай!
Удары пришлись на плечи. И в этот раз его били даже сильнее.
Это не извинения, Бычья голова. Поищи среди ветра, что дует в твоей черепушке, хоть капельку мозгов и осознай, как я добра, ибо делюсь с тобой знаниями. Учу тебя, хотя гораздо проще выдрессировать мою птицу фехтовать на мечах. Запомни, что я сказала. Иногда надо переступать через себя, чтобы совершить мерзкий поступок, если он приведет к благу.
Благу? Вир посмотрел ей прямо в глаза, ожидая, что уж этот удар точно будет не чета предыдущим и ходить ему с синяками следующую неделю. А кто решает, что благо, а что нет? Ты?
Она не ударила, лишь прищурилась и неожиданно ее губы растянулись в усмешке ящерицы.
Конечно я. Неужели столь важное решение можно доверить кому-то кроме себя?
Ты берешь на себя ношу Шестерых. Право решать.
Пф! Каждый человек что-то решает, глупая башка. На свою беду или на чужую. Запомни, когда-нибудь и тебе придется брать на себя то, что не может взвалить и пронести обычный человек. Не потому, что ты можешь. А потому что должен.
И вот сейчас он понял ее слова. Принял урок. Потому что должен остановить Шрева. Чтобы навсегда оставить его позади.
Поэтому Вир дрался, как его учил Менлайо, используя знания прошлого и все то, на что пыталась его натаскать Лавиани.
Сперва у Шрева на губах играла насмешливая улыбка, затем в глазах появилось удивление, теперь же, спустя две минуты с того, как они начали танец, сосредоточенность. Внезапно, совершенно не ожидая этого, он столкнулся с противником, который оказался опасен.
Сталь звенела со скоростью лошади, чьи подковы выбивали искры из мостовой во время галопа. Рубящие удары, уколы, финты, шаги и отшаги. Смена стоек, использование всех известных фехтовальных школ, постоянное движение, бесконечное уклонение.
Они были двумя тенями на пустом ночном мосту, среди умирающего города.
Шрев был сильнее в мастерстве меча. Вир быстро это понял, а потому не снижал свой натиск, нападал без остановки, чтобы не потерять преимущество. А еще использовал таланты. Один за одним.
Сойка словно бы предугадывал их и избегал, лишь единожды применив свою способность, отразив пламя, расколовшееся о его воздушный щит, двумя рыжими лисьими хвостами ударившее в берег, поджегшее таверну, где некогда Вир любил посидеть.
Шрев разорвал дистанцию, отступая, поднимая свой клинок над головой, в высокой защитной стойке.
Жаль, сказал он, и в его голосе слышалось это самое сожаление. И не только. Разочарование. Раздражение. Даже злость. Десять талантов. Слишком много. Со временем ты станешь слишком опасен.
Не удержишь в мешке? рассмеялся Вир, хотя ему и было не до смеха. Он пытался придумать хоть что-то, чтобы прорвать защиту. Но уже через секунду забыл о нападении, так как сойка принялся за него всерьез.
Без дураков.
Казалось, странный клинок в руках Шрева не растроился, а расдесятерился, стальным павлиньим хвостом раскрылся вокруг него и ринулся в атаку, упав одновременно со всех сторон.
Виру пришлось нейтрализовать этот необычный талант своими. Ускорившись и превратив кожу на левой руке в непробиваемую броню, используя ее вместо щита. Он едва касался земли ногами, так быстро приходилось ему перемещаться, чтобы не попадать под острые лопасти, несущиеся со всех сторон.
Те, встречи с которыми не удалось избежать, Вир ловил на плоскость клинка или предплечье левой руки и вышел из смертельной вьюги лишь с несколькими болезненными глубокими порезами на боках и спине.
Шрев с задумчивым видом облизал губы, заметив, что плохонький меч Вира слабо дымится, а на его кромке сами по себе появляются щербины.
Я выдою тебя, малыш. Точно крестьянка упрямую корову. И когда ты растеряешь все рисунки сойка пожал плечами, предлагая самому догадаться, что тогда будет.
Как быстро я стал не нужен Ночному клану тебе. Тревожный звоночек для меня, Вир поднял зажатый в левой руке колокольчик, так, чтобы его увидел противник, покачал артефактом, заставив его издать насмешливый мелодичный звон.
Так ты еще и воришка, протянул сойка, не скрывая досаду на то, как ловко у него забрали вещь, которую он уже счел своей. И забрали не абы как, а во время рубки на мечах.
Колокольчик трансформировался в щит и Вир ринулся в отчаянную атаку, понимая, что только бесконечный натиск и закидывание талантами, коих осталась половина, хоть как-то повысят шансы выстоять в схватке.
Все завертелось, он не понял, как долгий обмен ударами превратился в мгновение, и выбила его из этого наваждения лишь потеря клинка.
Шрев стал прозрачным, пропуская меч сквозь себя, а затем схватил его голой рукой и сломал, оставив в ладони Вира только рукоять. Удар ногой в щит, который едва не влетел ученику Нэ в подбородок, и мощный прямой укол под щит, в самый низ открывшегося живота.
Теперь уже Вир стал прозрачным, а после сделал то, что подсказали ему инстинкты таувинов прошлого. И из артефакта в его руках, из самого центра, вырвался ослепительный алый луч.
Ради вошел тихо, но не потому, что таился. Бланка уже успела понять, насколько незаметно тот двигается. Он негромко кашлянул, на всякий случай обозначая свое присутствие, скорее из вежливости, чем боясь ее напугать. Был уверен, что слепая прекрасно знает о его присутствии.
Твой друг циркач уснул прямо в столовой, госпожа. Он необычный.
В чем же?
Ради сел прямо на траву, возле ее ног. Точно собака, которой дали сложную команду, и она не знает, как ее выполнить.
У меня нет ответа, наконец произнес он. Ответит ли богиня за меня?
Богини здесь нет, а я промолчу.
Повисла тишина, которая, впрочем, ничуть ее не тяготила.
Твой второй друг ушел. Расписной. Он тоже странный. Зачем выходить в окно, когда есть дверь?
Возможно, я на пути из этой двери, и Вир решил меня не беспокоить. Бланка немного встревожилась оттого, что парень оставил ее столь внезапно. И задумалась над этим.
В саду вновь растеклось молчание. Говорило лишь пламя на единственном факеле, воткнутом в скобу колонны, уже почти догоревшем.
О чем ты мечтаешь, госпожа?
Странный вопрос. Бланка чуть склонила голову, услышав его, и Ради замешкался, стараясь ненароком не коснуться ее.
Какая мечта тебя интересует? Маленькая? Большая? Сиюминутная? А может быть та, которую я несу в своем сердце с самого детства? Бесконечно-долгая? Реальная мечта, способная осуществиться или которая никогда не сбудется, как бы я к ней ни стремилась? Мечта женщины или мечта богини?
Просто мечта, дэво ничуть ни смутился ее насмешливой иронии.
Хочу знать, куда ты ведешь меня. Или хочу знать, почему согласилась пойти с тобой? Стоит подумать о правильной формулировке.
Это не мечта, о милосердная. У мечты иное сердце. О чем ты мечтаешь, госпожа? Прямо в эту минуту?
Хочу увидеть звезды, это первое, что пришло ей на ум, и внезапно Бланка поняла, что сказала правду. Да. Действительно хочет. Она уже несколько лет не видела ночное небо.
Мечта достойная Мири. Я восхищен красотой твоих помыслов.
Ее не тронуло его восхищение.
Ты ведь не случайно задал мне такой вопрос?
Ты прозорлива, как и говорит Медная книга.
Скажи, Ради. В Храме считают, если будут льстить Мири по поводу и без, та одарит вас своей любовью? на этот раз она не стала скрывать раздражение. Я уж точно не одобрю мед, что льется на каждый мой чих. Так в чем причина твоего вопроса о мечтах?
Тебя терзает тревога, о милосердная. Я хотел отвлечь тебя.
Госпожа Эребет чуть приподняла брови. Она была удивлена. Сильно. Мало кто мог понять и заметить, что ее что-то беспокоит или волнует. Братья могли. Даже Кельг. Они слишком хорошо ее знали. А вот остальные нет. Не замечали, как чуть поджимаются губы, или приподнимается подбородок.
Почти получилось. А что насчет звезд, Ради? Сейчас они есть?
Нет, госпожа. Все небо в странных облаках. Это длится уже почти неделю. Ни одной звезды.
Жаль. Впрочем, я все равно не могу видеть так далеко.
Ты видишь гораздо дальше. Через века.
Опять никчемный мед.
Прости меня за мою слабость. Я до сих пор не могу заставить себя говорить с тобой так, как ты этого хочешь. Как с обычным человеком. Итак?..
Вопрос был адресован дэво, вошедшим в сад.
Да. Это случилось, быстро ответил Ремс, самый молодой из троицы. Я выследил их. Надо торопиться.
Ради перевел вопросительный взгляд на второго.
Все так, подтвердил Саби, опираясь на окованный металлом посох. Он сутулился и казался больным. Все так.
Зреет предчувствие, мне не понравится то, что я услышу сейчас, проронила Бланка. И оно настолько сильное, что я бы пожелала заткнуть уши, но это уж слишком по-детски. Говори, Ради.
Мы не сделали ничего, кроме того, чего ты желала.
Я желала увидеть звезды, как ты помнишь. Ты собираешься мне их показать? Если нет, то хватит ходить вокруг да около.
В твоем пророчестве о той, что разорвет мир, было несколько непонятных строф. Что сшить его можно, если рядом будут краб и светлячок. Один из них даст нитку.
Так Светлячок это Вир. Его рисунки. Краб? И прошептала едва слышно: Проклятый тьмой краб.
Она знала, у кого татуировки с изображением крабов. Крабов, ползущих по песку.
Шрев.
Это было невозможно. Он умер в Туманном лесу. Убит Тэо. Сгнил на дне канала. И память о нем осталась лишь в ее ночных кошмарах.