Вокруг его талии повязана сумка с ремесленными инструментами, он подходит к скульптуре стоящего на острие меча и начинает шлифовать ее тряпкой, смахивая скопившийся снег.
Мужчина лысый, и на его макушке видны четыре отчетливые морщины, напоминающие полосы тигра. У него грубый подбородок, а за белой бородой, возможно, скрывается язвительная улыбка, но я сижу слишком далеко, поэтому не могу увидеть, так ли это.
Оглядев свое творение, он роется в поясе с инструментами и, вытащив пару очков, надевает их на нос. При виде этой картины у меня вырывается свистящее шипение.
Он похож на моего отца.
Безусловно, это не он. Нет, если только отец не заключил сделку с богами и не восстал из мертвых. Но борода, лысина, загорелая кожа, проклятые богами очки, даже крепкая хватка, с которой он держит молоток, все это очень напоминает того, кто способствовал моему появлению на свет.
Силен Мидас.
Для всех Сил, для меня отец, хотя «отец» это слишком громко сказано. Он был обычным деревенским пьяницей, который иногда каким-то чудом покидал дом и, шатаясь из стороны в сторону, шел в город, чтобы там заняться плотницкими работами.
Что до меня, то я был всего лишь внебрачным ребенком, которого он презирал. Он ненавидел тот факт, что ему приходилось жертвовать деньги на еду и одежду для меня, тогда как он предпочел бы потратить их на эль.
Не знаю, то ли ненависть была заложена во мне природой, то ли ее взрастил отец, но это чувство было обоюдным. Я никогда не знал своей матери, но ее тоже презирал.
Скорее всего, она была легкомысленной особой. Блудницей, которая однажды ночью перепила и оказалась в постели Сила, а спустя девять месяцев произвела меня на свет.
Сразу после моего рождения она бросила меня на пороге отцовского дома с кувшином вина и шестью золотыми монетами и больше не возвращалась. Сил то ли не сумел ее отыскать, то ли попросту не захотел утруждать себя этим действием.
Не знаю, что я ненавидел в нем сильнее всего. Его лень, пьянство или склонность избивать меня до полусмерти.
Наверное, все же больше всего я ненавидел то, что для деревенских жителей он был тем еще посмешищем. Куда бы он ни направился, в спину ему всегда летели презрительные ухмылки, насмешки и жалостливые взгляды.
Со мной обращались точно так же. Я был никем. Всего лишь ублюдком подлого пьяницы, слишком бедным, чтобы даже заработать два медяка, и тем, кому никогда не избежать жалкого подобия жизни.
Вот почему, достигнув совершеннолетия по меркам Ореи, я украл кувшин вина, насмешливо воздавая должное матери, и оставил Сила в грязной постели в нашей крошечной, разваливающейся хижине.
Довольно быстро он напился до помрачения сознания. Мне потребовалось еще меньше времени, чтобы разжечь искру и спалить этот запущенный сарай. В Первом королевстве всегда было сухо.
Сир?
Я отвожу взгляд от скульптора и вижу стоящего у железных перил беседки своего главного советника.
Что, Одо? спрашиваю я и, взяв книгу, засовываю ее обратно во внутренний карман жилета.
Мой царь, у нас проблема.
Я щурюсь.
Принц Нивен?
Сын Фулька плаксивый маленький кретин, который оказался тем еще упрямцем. Очередной деликатный вопрос, который мне предстояло разрешить осторожно.
Проблема не в принце, говорит Одо, сконфуженно переминаясь и шныряя взглядом, дабы убедиться, что никто не слышит. Помимо скульпторов, у входа в замок стоят шестеро стражников, которым было приказано меня дожидаться.
Тогда в чем? спрашиваю я, в моем голосе слышно раздражение от того, что меня прервали.
В вашей супруге, сир.
Мои плечи напрягаются.
Хм, наконец-то получили послание?
Да, но не от нее.
Я испепеляю его взглядом, дожидаясь пояснений.
Одо наклоняется и опирается рукой о перила, чтобы его слова никто не услышал. Даже у ледяных скульптур в Пятом королевстве есть уши.
Видимо, связь приостановилась не из-за шторма, настигшего Хайбелл. Царица намеренно перестала принимать и отсылать послания в замке. Все почтовые ястребы, которых мы отправили, наконец-то вернулись, но без писем.
Я выпрямляюсь и снова поворачиваюсь, задумчиво постукивая пальцем по бедру.
Что задумала Малина? бормочу себе под нос. Я не сильно удивлен, узнав, что она что-то замышляет после того, как пыталась выступить против моей двойной игры с Фульком, но меня поистине удивляет ее дерзость.
Одо продолжает:
Ваши шпионы в Хайбелле утверждают, что царица появилась в городе. Она раздавала людям дары, однако я слышал, что возникла некоторая проблема с недовольными.
Она направилась в город, чтобы раздать милостыню? с сомнением переспрашиваю я. Малина никогда бы не заинтересовалась жителями Хайбелла, если только это не имело какую-то определенную цель.
Когда один из скульпторов поворачивается на звук моего голоса, я встаю и выхожу из беседки. Одо торопится догнать меня, пока я иду по каменной дорожке, не обращая внимания на стражников у двери.
Еще среди дворян Хайбелла ходили некоторые толки, продолжает Одо, когда мы минуем широкий вход во дворец. Мои шаги приглушает длинная пурпурная дорожка. Через окно в форме десятиконечной звезды, обрамленное деревянными арками на потолке, проникает яркий свет, падающий на стеклянные и каменные стены.
О чем? спрашиваю я и резко поворачиваю к лестничному пролету, направляясь в свои покои. Пока я остаюсь в гостевом крыле. Для виду, ведь тело Фулька еще не успело остыть, а Нивен жив. Пока.
Одо задыхается, пытаясь подстроиться под мой быстрый подъем по лестнице.
Что царица ну, она носит белые цвета, сир.
Я резко останавливаюсь и, круто развернувшись, хмуро смотрю на него.
Что?
Одо хватается за перила и, пытаясь отдышаться, выпаливает на одном дыхании:
Ваше Величество, на людях она не носит золото. Ни одно из золотых одеяний. Ни одну из корон, которые вы позолотили, даже ее царские стражники сменили доспехи. Я получил подтверждение из нескольких источников.
С досады я скрежещу зубами. Так Малина вздумала, что может испытывать мое терпение? Она отказывается носить на только цвет: золото это признание моей силы и царской власти. Это не простая смена гардероба. Это заявление.
Мой царь, как велите мне поступить?
Мгновение я раздумываю, а потом отвечаю:
Пока ничего не делай. Хочу, чтобы все отчеты поступали сразу ко мне. Утром я приму решение, как с ней поступить.
Слушаюсь, Ваше Величество. Также остается вопрос о ходатайствах на золото. С каждым днем мы получаем их все больше.
Напомни нашим просителям, что королевство еще в трауре. Мне нет нужды красоваться своей силой, когда они только что потеряли своего правителя, с суровым укором отвечаю я. Я оплачу любые долги этого королевства. Что касается желающих набить карманы дворян, выдай им пока деньги.
Мой повелитель, они кончились.
Я столбенею.
Кончились?! Все, что мы привезли?
Одо пытается побороть дрожь, но ему это плохо удается.
Запросов поступало довольно много. Все хотели получить символ вашей силы. Все золотые побрякушки, что мы привезли, тоже почти кончились.
Я с такой силой скрежещу зубами, что моя челюсть издает хруст. Время у меня на исходе. Если вскоре я не устрою демонстрацию своей силы, то моя власть может ослабнуть, а этого нельзя допускать.
Я поворачиваюсь и снова иду по лестнице, но мой докучливый советник следует за мной до моих личных покоев. С мрачными лицами стражники жмутся к стене и расступаются, когда я вхожу в комнату.
Сир, есть еще одно препятствие, закрыв за нами дверь, тихо говорит Одо и нервно заламывает руки, покрытые пятнами.
У меня вырывается резкий вздох.
А теперь что? Я должен прочитать отчеты о том, что происходило в Хайбелле с моего отъезда. Я должен урезонить свою холодную жену.
А узнав подробности, смогу составить план. После этого проведаю Аурен. Она проспала два дня кряду, явно утомившись от того, что ей пришлось вынести в плену армии Четвертого королевства. Я не оставил ее, а после отправил все, что только могло ее утешить. Самые нежные шелка, самые мягкие подушки. Я засыпал ее книгами и духами, даже нашел для нее совершенно новую арфу.
Надеюсь, как только Аурен отдохнет, то снова почувствует себя собой. Мне нужно, чтобы она оправилась, поскольку больше не могу медлить с перестройкой замка и заполнением казны.
Моя хлипкая власть над Рэнхолдом зависит от того, насколько быстро я наполню карманы дворян золотом, напомнив им, кто я такой и почему им выгодно положительно относиться к моему присутствию здесь. Я уже поступал так однажды в Хайбелле, поэтому знаю, как захватывается власть в королевстве. Вначале вы щедро раздаете богатство, очаровываете знать и советников дарами, блестяще проявляете себя перед простолюдинами. А после мало-помалу завинчиваете гайки, держа народ в подчинении и зависимости, чтобы они сражались за благосклонность правителя и могли пожинать ее плоды.
Когда я закончу, не будет споров, кого они захотят оставить в качестве правителя. Меня, в чьих силах сделать их королевство ослепительно богатым, или ограниченного сына почившего короля.
Как вы знаете, сразу же по возвращении лекарь осмотрел наложниц по вашему указанию, сообщает Одо.
Я приподнимаю бровь.
И?
Лекарь только что подтвердил это и тут же известил меня. Советник нервно приглаживает кольцо седых волос на затылке. Похоже, одна из них ждет ребенка.
Я застываю на месте.
Все мысли улетучиваются из головы, а от его слов по спине бежит холодок. Секунду спустя я бросаюсь вперед и хватаю его за воротник золотой рубашки.
Что ты несешь?
Мутно-голубые глаза Одо округляются, все его тело каменеет, когда я рывком поднимаю его на цыпочки.
О-она заявляет, что ребенок ваш, Ваше Величество, спешно шепчет он.
Бастард
Я резко отпускаю Одо, и он, споткнувшись, хватается за стену.
Шлюха явно врет. Она хочет выудить у меня золото или привлечь внимание. Одо, ей что-то нужно только и всего. Мои наложницы принимают травы. Они ни разу не подводили.
Да, сир, в прошлом не подводили, но лекарь подтвердил
Я резко взмахиваю рукой в воздухе, отчего он вздрагивает.
Значит, она трахалась с другим. Она была с армией Четвертого королевства, а до них с этими проклятыми снежными пиратами, напоминаю я. Выгони ее незамедлительно из моего гарема. Я не потерплю неверную наложницу.
Одо проводит дрожащей рукой по измятому переду рубашки и смотрит на то, как я начинаю расхаживать по комнате.
Лекарь тоже не верил в ее заявление, вот почему ему понадобилось времени больше обычного, чтобы меня известить. Он хотел удостовериться, но считает, что наложница примерно на третьем месяце, а это значит, что она понесла еще в Хайбелле.
Мысли кружат, кровь в голове стучит как молоток скульптора, скребет по моему черепу долотом, пока он не начинает раскалывается. Мне не по душе такие неожиданности.
Моих наложниц охраняли примерно так же, как Аурен. Я с особой строгостью менял стражников. Никто из них не осмелился бы пробраться в гарем и переспать с моими наложницами. На всякий случай беру себе на заметку сменить и стражу.
Если лекарь точен насчет сроков, если ребенок действительно от меня
Кому-то еще об этом известно?
Никому, заверяет Одо. Лекарь явился сразу же ко мне, Ваше Величество.
Я отрешенно киваю.
Одо нервно теребит руки, наблюдая за мной.
Могу я еще чем-нибудь быть полезен?
Пока нет, говорю я. Ты свободен.
Мужчина быстро откланивается и поспешно сбегает, вне сомнения, радуясь, что может уйти.
Оставшись один, я подхожу к столу и, опершись на него, смотрю на аккуратно сложенные бумаги, хотя на самом деле ничего не вижу. Я строю планы, как моряк, составляющий карту звездного неба.
Я сжимаю пальцами дерево, от раздражения сводит костяшки. Малина, Аурен, та шлюха все мои проблемы из-за проклятых богами женщин. Вот почему им нельзя доверять. Этому меня научила мать.
Я занят важным делом и не могу позволить, чтобы что-то сбило меня с пути.
Это я вытащил Хайбелл из долгов и сделал его символом блестящего богатства и процветания. А теперь Малина осмеливается испытывать мое терпение? Она всего лишь озлобленная, ни на что не годная женщина, которая даже не может подарить мне наследника. Ей повезло, что я вообще на ней женился и позволил сохранить корону.
Меня охватывают воспоминания: о моем отце, о деревенских детях, которые надо мной насмехались, церковном приходе, из которого меня вышвыривали за то, что я неряшлив, о лавочниках, шепчущих вслед: «Ублюдок».
Вот какую благодарность я получаю после стольких лет исполнения своего долга и попыток обрюхатить эту бесчувственную рыбу.
Я знал, что Малина была бесплодна.
А теперь я обрюхатил наложницу. Снова и снова я скрежещу зубами.
И все же, когда разум осмысливает все нити, я вижу, как можно сплести новые узлы. Узлы, которые помогут мне укрепить свою власть.
Ребенок может дать могущество. В конце концов, ничто не укрепляет любовь народа к королевской семье сильнее, чем ребенок. Он может помочь укрепить мою власть даже здесь. Жаль, что это всего лишь чертов ублюдок.
Опустив руки, я выпрямляюсь с улыбкой на губах.
Нет, мне действительно нужен наследник.
Глава 5
Аурен
Проснувшись, я вздрагиваю и в тревоге резко сажусь.
На какой-то миг я не понимаю, где нахожусь. Надо мной нет ни черной палатки, ни переливающегося золотого потолка. Вместо того я смотрю на ткань бледно-лилового цвета, перекинутую на четыре столбика незнакомой кровати, в которой я лежу.
Воспоминания захлестывают меня. Где я, с кем была. Благо здесь холодно, а тишина в комнате свидетельствует о том, что я одна. Единственное доказательство, что сюда кто-то приходил, тихое потрескивание пламени, разожженного в другом конце комнаты.
После общества солдат Четвертого королевства тихая уединенная комната почти пугает. Я привыкла к ровному дыханию Рипа, спящего на паллете. Ужилась с запахом мокрой кожи и углей, тлеющих между нами.
Я оглядываю богато обставленную комнату и останавливаю взгляд на подушке, где спал Мидас, но все равно вижу только темный силуэт Рипа, лежащего в другом конце палатки, вижу свет его чернильных глаз.
Тру рукой грудь, потому что боль на сердце никоим образом не связана с Мидасом. Пытаюсь убедить себя, что дыхание не перехватывает от вкуса предательства, а эта боль не связана с мужчиной с корнями вдоль подбородка и незнакомыми зелеными глазами.
Забудь его, шепчу я себе.
Разобраться с Мидасом. Забыть про Ревингера. Вот как я должна поступить.
Тяжко вздохнув, я успокаиваюсь, силком запихиваю все свои чувства в небольшую коробочку и захлопываю крышку. Меня ничто не должно отвлекать. Я обязана собрать воедино осколки своего обливающегося кровью сердца, потому что у меня есть планы.
Я охаю, отводя назад затекшие плечи, а в плечах щелкает, когда вытягиваю руки над головой. Ведать не ведаю, сколько я проспала, но сквозь толстые занавески, закрывающие стеклянные балконные двери, пробивается свет.
Я откидываю золотые одеяла и встаю, но стоит мне ступить босыми ногами на ковер, как они тут же намокают, а белый цвет в мгновение ока окрашивается золотом. Я должна была надеть перед сном носки, но теперь это, видимо, не имеет значения. Есть одна выгода быть с Мидасом признаки моей силы ассоциируются с ним, потому мне нет необходимости ее скрывать.
Я жутко устала и ослабла, но, к счастью, у меня есть необходимые навыки контролировать свою своевольную магию, и ковер не превращается в чистое золото. Увидев пару стоящих рядом тапочек, я надеваю их и иду искать одежду.