***
Я танцевала в лесу в красивом алом платье с белыми ромашками, ноги босые, волосы заплетены в две косы. Мама вплела в них цветы лилий, которые пахли просто невероятно. Бабушка смотрела на меня и улыбалась, пока мама лежала на траве и смотрела в небо. Она держала руки на животе, будто он болел, но когда я спрашивала всё ли в порядке, она улыбалась вымученной улыбкой и кивала, будто так могла успокоить мои подозрения.
Бабушка Ружа, чтобы отвлечь моё внимание достала из-за спины чёрную бархатную сумочку и махнула, приказав подойти. Я станцевала последний круг после чего подбежала к ней. Ружа усадила меня с другой стороны, на плоский камень и протянула ту самую сумочку.
С днём рождения, Зафира.
Да, сегодня мне исполнилось семь. И я была так счастлива. Развязав ленты, я вскрикнула от радости, увидев карты. Моя личная колода. Каждая девочка в нашей линии в семь лет получала такой подарок. Не просто карты это традиция передачи знаний и силы новому поколению. И я была этим будущим для бабушки и мамы. И я радовалась. И я так любила подобные дни ничем не обременённые.
Теперь ты можешь считать себя истинной видящей, Зафира, скрипучим от кашля голосом проговорила бабушка. Она погладила меня по щеке, заправила прядь волос за ухо. Теперь ты должна понимать, насколько велика твоя ответственность. Не нарушай правила. Не ступай за черту тьмы. Не призывай смерть.
Я сидела рядом с ней заметив, что мама задремала, её грудь тихо вздымалась, но лицо казалось беспокойным. Перебирая карты, я проводила пальцем по их картинам некоторые понимая, другие, увидев впервые. Бабушка Ружа научит меня читать то, о чём молчат карты и переводить, тем людям, которые захотят узнать правду.
Ба, почему мне снится тот дьявол? Почему преследует, не давая отдыхать? Неужели я плохая? не дав ей ответить, схватила за руку и тут же выпалила. Это из-за того, что я незаконнорождённая?
Где ты услышала это? удивившись спросила Ружа.
Руджеро обзывал меня теми словами. Они часто так делают. Поэтому ко мне приходит демон?
Бабушка погладила меня по лицу мягко улыбнувшись и достала карты из своей широкой юбки. Она попросила меня коснуться колоды и разложила передо мной пять карт рубашкой вверх. Я смотрела с замирающим сердцем, пока она раскрывала каждую, по очереди обводила пальцем и рассказывала, пока не добралась до последней. Её я запомнила навсегда, потому что слова бабушки выжгли клеймо на моём сознании.
Как я и говорила, ангел мой, не всё то, что кажется нам, реально. Тот демон, предзнаменование твоего будущего. Мужчина, который станет камнем преткновения для твоих знаний и веры. Тот, кто стеной неприступной перейдёт тебе дорогу и повлияет на судьбу. Ваши судьбы тесно связаны, но знай страх это всего лишь мысль в твоей голове. Не сто́ит бояться дьявола, лучше заглянуть за изнанку его сознания и тогда раскрыть правду.
Каждое её слово укоренилось во мне, но не помогло избавиться от страха пред тем, что приносит сон. Мы провели на той поляне весь день, и я была счастлива так, как никогда в жизни.
Я спала и видела, как мелкие частицы тьмы, собираясь в единый образ, предстают передо мной в виде чёрного цвета аспида ворона. Огромный. Он взмахнул своими крыльями, и ветер сбил меня с ног. Я упала в грязь, поранив руки об острый камень.
Вставай, миллионом голосов просвистел жуткий глас.
И я повиновалась. И я встала. И я больше не принадлежала себе. Я превратилась в марионетку ворона. Делала то, чего он хотел.
Иди.
И я пошла. К лесу. Туда, куда не должна была заходить. Никогда. Но я повиновалась, потому что не могла противостоять той силе в его голосе. Она вибрировала по моей коже. Цеплялась за руки, которые повисли безвольно по бокам. Вплетала в волосы и тянула. И царапала.
Смотри.
И я распахнула глаза. И я увидела огромное старинное зеркало, которое стояло посреди леса. Вместо рамы его оплёл плющ, а внизу вилась полынь. Отражение показало мои глаза, в которых полыхал огонь, потому что та, кто смотрела на меня из зеркала, держала в руках пламя. Я закричала, когда руки опалило. Я заплакала. Я упала на колени
Всё в порядке, ангел мой, шептала бабушка, укачивая меня в своих руках.
Она сидела на земле позади дома прижимая меня к себе и напевала старинную песню, которую каждую ночь прежде пела мама. Но не теперь.
Я не знала, почему мы оказались в лесу. Не могла ничего сказать всё ещё чувствуя, как покалывает адский огонь мою кожу. Подняла руки вверх, рассмотрела в лунном свете, но там не осталось и следа от ожогов, которые покрывали мои руки во сне.
А потом я услышала пение. Зловещее. Оно наполнило мою душу чем-то неприятным. То, что хотелось соскоблить изнутри и сжечь. А потом я узрела. Мама стояла посреди круга из камней воздев руки к небу и пела. И песнь её каждое слово жалило меня. Оно сквозь поры проникало внутрь, хотело залезть в кровоток, чтобы осесть в сердце и распространить свою ядовитую песнь по всему моему телу.
В тот вечер я впервые осознала, с мамой что-то происходит. Она казалась отстранённой. Она слишком глубоко и далеко ушла в свою голову. Меньше стала времени проводить со мной. Больше не водила в лес. Не рассказывала о травах. Не смотрела. Не была той, которую я знала.
ДВА
Безумие
Каждый день понемногу откусывал и сжирал мою маму. Она отдалялась. говорила сама с собой. Она смотрела на меня, словно видела впервые. Она уходила и долго пропадала в лесу. Не брала меня с собой, а бабушка не разрешала ходить за мамой. Я не понимала, что происходит? Не могла осознать восьмилетняя девочка, что сделала неправильно, чтобы мама так отдалилась и не принимала в свои объятия? Я грелась в объятиях бабушки Ружи. Впитывала её тепло, словно это последний очаг, жар, который согреет и не покинет. Неизменная константа. Точка опоры.
Сны мои становились все более мрачными. Они наполняли мои лёгкие едким запахом горькой полыни. Туман стелился по земле и сковывал ноги, будто я шла не по твёрдой земле, а по топкому болоту, которое засасывало на дно. Очередная попытка выспаться привела меня в объятия демона с алыми глазами. Они не кровью были наполнены, а огнём. Тем, что пожирает. Обжигает, оставляя на коже рваные раны и пузыри.
Сдерживая крик, застрявший в горле села в кровати чувствуя, как участился пульс. Кожа покрылась испариной. Вытирая лоб одеялом, я поняла, что мамы нет. Кровать пустая, одеяло откинуто в сторону.
Поднявшись, провела ладонью по простыне, она холодная была. Значит, мама с большей вероятностью даже не ложилась. Лес. Это единственное место, которое стало её другом и моим врагом, потому что он отбирал у меня самое дорогое.
Накинув халат, я тихо прокралась мимо спящей бабушки и вышла на улицу. Я шла босыми ногами по траве, даже не задумываясь о том, где моя конечная точка, когда нашла маму у озера. Она стояла по пояс в воде, смотрела на луну только не ту, что в небе висела, а ту, что отражалась в озере. Я присела на берегу, сложила руки на коленях, положила на них голову и наблюдала за силуэтом. Её кожа казалась слишком бледной. Нездоровой. Но я понимала, это всё лишь игра моего воображения. Свет луны делал кожу мамы больной. Некрасивой. Волосы касались обнажённой спины, руки висели вдоль тела. Она была похожа на куклу. Потерянную. Забытую всеми. Искажённую.
А потом она прыгнула. Мой визг отчаянный, потерянный, испуганный разбудил всех. Рядом творилось нечто неразумное. Мужчины держали в руках фонари, они окружили меня, а я могла только указывать на озеро и повторять:
Мама.
Бабушка появилась и, обняв меня, кивнула на озеро. Фонари как маяки поставили на берегу, когда несколько мужчин, разрывая воду, бросились в ту чернильную тьму. Я боялась воды. Особенно когда её укрывала ночь. Мне казалось на дне сидят чудовища. И они схватят меня и утащат под воду, как только коснусь поверхности. Как можно не бояться того, чего не видишь?
Её достали. Бледную. Холодную. Дрожащую. И тогда мама посмотрела мне в глаза и мягко улыбнулась. Сморгнув слёзы с глаз, я направилась вслед за ней держа за руку и впитывая эти моменты просветления как цветок, который давно не видел лучей солнца. Бабушка обтёрла тело мамы сухими полотенцами, укутала в одеяло и уложила в кровать. Я в ту ночь спала рядом. Держала согретую мамину ладонь и радовалась тому, что всё в порядке.
Видения. Туман он реален, разбудил меня шёпот мамы.
Открыв глаза, я увидела возле нас бабушку. Она приложила палец к губам, приказывая мне молчать, и я кивнула. Мама бормотала на непонятном языке и чем больше она говорила, тем больше хмурилась бабушка Ружа. Она обтирала лицо мамы влажным полотенцем, когда я поняла, что всё далеко не хорошо.
Она заболела. Нет ничего страшного, ангел мой, едва слышно проскрипел бабушкин голос. Приглядывай за ней и будь рядом.
Призраки, снова зашептала мама. Умершие души. Яд.
Мой испуганный взгляд метнулся к бабушке, и тогда ей пришлось дать ответ, который она не хотела раскрывать. Несмышлёная ещё тогда, я понимала слишком многое, но и упускала столько же.
Мора особенная, ангел мой. Такая же, как и ты. Она видит гораздо больше, чем это позволено в нашем мире. Когда ты видишь картины из будущего, можешь читать карты, ты пугаешь людей. А страх он порождает насилие. Мора должна была послушать меня и уйти, когда была возможность, но теперь, похоже, слишком поздно.
Бабушка погладила меня по голове и тихо приказала.
Спи.
Чувствуя, как на глазах проступили слёзы, я отвернулась, проглатывая все вопросы, которые крутились в голове. Бабушка не станет отвечать. Она сказала то, что посчитала нужным, большего мне не добиться я слишком хорошо её знала.
Я плохо спала, мама ворочалась рядом, меня пронзало то жаром то в холод бросало. Я находилась между сном и явью. Слышала шёпот мамин. Её бред. Слова непонятные моему мозгу. Видела, как бабушка Ружа раскинула карты на полу возле маминой кровати думая, что я сплю. Я не видела, как она разложила карты и о чём спрашивала у них, но была уверена, ситуация касается мамы. Она шептала что-то, переворачивая карту за картой. Дверь открылась, бабушка кинула платок на карты и обернулась. Я распахнула глаза, когда она вышла и кинулась на пол. Схватила платок, открыв своему взгляду ту картину, которую нарисовала бабушка на полу. Три карты впечатались в моё сознание. Бросив платок, обратно залезла в кровать свернувшись под боком у мамы, перед глазами всплыли три карты, которые не сулили ничего хорошего.
***
Когда мне было двенадцать, мама так часто пропадала в лесу подальше от нашего табора, а я следила за ней переживая, что плохое может случиться. Наблюдала. Слышала шепотки других детей в тех редких случаях, когда бабушка брала меня с собой на прогулку к другим семьям. Она делала это нечасто, и я понимала почему, но боль стрелой осевшая внутри не ослабевала. Они говорили, что я дочь демона. Они говорили, что мама безумная и я пойду по её стопам. Они говорили, что мы не часть семьи.
Положив руки на кору дерева, вдохнула сосновый аромат. Ногами зарылась в мягкую траву и позволила себе ничего не помнить. Ничего не знать. Так проще было проживать день за днём наполненный отчаянием. Безысходностью. Горечью.
Кто-то приближался. Я чётко слышала поступь чужих шагов. Мне было легко определить незнакомца, потому что большинство из них тех, кто называл нас семьёй и тут же отворачивался, носили обувь. Они нас с мамой дикими считали, но я отказывалась в угоду их мнению надевать до жути неудобные башмаки. Это естественно, вот так ногами босыми ступать по земле. Через неё мы черпаем силу. Чувствуем опору. Дышим. Легче так, чем закрывать себя от дара природы.
Жена барона Гили вышла из-за деревьев и направилась прямиком к маме. Они не видели, что я слежу и это хорошо. Я не ожидала увидеть Гили рядом с местной безумной. Мама в это время сидела в позе лотоса на лугу подставив лицо лучам солнца и даже не вздрогнула, когда Гили присела напротив. Она поставила вазу рядом с собой и прикоснулась к маме. Гили что-то говорила, но я не могла разобрать слов, смотрела, как они общаются, а потом пьют чай. И это согрело нечто глубоко внутри моей души. И я почувствовала благодарность к ней за то, что она единственная, кроме меня и бабушки, заботится о маме.
Меня отвлёк шум. Развернувшись, я направилась к реке. На ветке дерева сидел ворон. Я смотрела на него и понимала, что нужно уходить, но не могла сдвинуться с места, словно мои ноги оплели лианы, не позволяя уйти. С тех пор как барон поймал меня разговаривающую с вороном, я больше не пыталась повторить тот трюк. Не кормила. Не обращала внимания, словно их не существовало. И сейчас, когда наши взгляды встретились, я словно ощутила его вопрос: «Ты снова притворишься, что меня не существует?»
Конечно, тихо ответила я и в тот миг почувствовала себя той самой безумной, которая говорит с птицей.
Фыркнув, я развернулась и ушла прочь чувствуя, как его чёрный взгляд преследует меня.
***
Время неумолимо шло вперёд семимильными шагами, разрывая моё полотно жизни на две половины. Словно нити судьбы запутались в одной точке той, откуда нет возврата. И есть только два пути либо следовать тем же маршрутом и смотреть, как угасает жизнь мамы, либо вырезать ту запутанную точку и оказаться на обочине дороги. Сейчас у меня была защита барона. Сейчас у меня была семья хоть они и сторонились меня, но пока я с ними я в безопасности. Мне было всего пятнадцать, и я не могла представить жизни вдали от бабушки и мамы.
Я знала, не стоит злить барона он не тот человек, который окажет мягкий приём, но как остановить мамино безумие? Неужели все так и будут смотреть, как она сходит с ума и ничего не предпримут?
Я пребывала в ужасном состоянии оттого, что приходилось видеть. Те изменения, которые наблюдал весь табор в маме, не могли окончиться ничем хорошим. Я видела маму танцующей у костра. Она резала себе руки. Она пела какие-то странные песни. Она разговаривала с деревьями. Потом я видела, как мама приносила жертвоприношение. Убивала животных не для еды, а для своего алтаря. Камень в середине поляны измазанный её кровавыми отпечатками. А потом она совсем перестала выходить из леса. Охотилась с луком и добывала себе пищу сама. Кролики. Птицы. Мелкие грызуны.
Однажды я увидела, как она ест крысу. Мама тогда безумной мне показалась. Взгляд стеклянный. Лицо измазано. Волосы спутаны. Руки дрожат. А она держит в руках зажарившийся труп крысы и ест его. Когда я ушла, меня вырвало.
Бабушка Ружа нашла меня такой разбитой дрожащей ничего не понимающей.
Ты снова была в лесу. Я велела тебе не заходить за деревья. Не покидать лучей солнца, прижав меня к себе, ругала она. То что сейчас происходит безумие, мой ангел. И я никак не могу повлиять на состояние Моры. Она глубоко ушла в своё сознание. То, что она видит, искажено, поэтому она отдаляется каждый день. Думает, что живёт в той реальности, которую диктует её сознание.
Я не хочу терять её, шмыгнув носом прохрипела.
Знаю.
И тогда я снова почувствовала себя в безопасности. В тот миг, когда руки бабушки находились вокруг моего тела приживая крепко и неразрывно мне стало легче дышать. Узел в животе он немного ослаб.
Поднимайся. Я хочу отвести тебя в одно место.
Взяв бабушку под руку, я позволила увести меня подальше от женщины, с безумными глазами, которая была моей мамой. Обойдя наш лагерь, словно мы два воришки скользнули в туннель из деревьев и чем дальше уходили, тем глуше я начинала слышать другие звуки. И это не были мелодии леса, а чего-то другого. Веселье. Да. Я слышала звонкий смех, доносящийся издалека. Звук карусели. Громкий бой и это взбодрило мою кровь.