Да нет, всё нормально, успокоил его Волков. Нам просто дело нужно закрыть. Тело-то не найдено, вот и опрашиваем свидетелей, может жив ещё, мало ли, у бабы какой задержался.
Значит, в Новосибирск рванул наш беглец, Батурин посмотрел в сторону привокзальной кассы. Видимо, и тебе, Коля, придётся туда прокатиться.
Новосибирск. Искитим клиника гипертермии
Невысокое здание клиники гипертермии находилось на краю большого лога в городе Искитим на юге Новосибирской области. До клиники с вокзала Новосибирск Главный, Волков добрался, сначала доехав до Искитима на электричке, а потом на местном автобусе. В клинике никого, кроме сторожа, не оказалось. Как выяснилось, пациенты приезжали на процедуры по предварительной записи в определенное время. По настоянию Волкова сторож позвонил кому-то из персонала, и часа через два на собственном автомобиле в клинику из Новосибирска приехал сам академик Сумернев.
По какому случаю, интересно, в мою клинику пожаловал оперуполномоченный уголовного розыска аж с другого конца России? поинтересовался академик.
Меня интересует один из ваших пациентов, Черепанов Артём Матвеевич, сказал Волков. Он найден мертвым в нашем городе, и для того, чтобы передать дело в архив, необходимо уточнить некоторые нюансы. Жена его, понимаете, очень на этом настаивает.
Его убили? академик удивлённо поверх очков посмотрел на Волкова.
Нет, ответил капитан. Он умер своей смертью от рака легких в лесу, и его тело совершенно случайно нашли только спустя полгода после его смерти. Вот мы и хотим уточнить личность покойного. Сами понимаете, опознавать там уже нечего. А почему, кстати, вы решили, что Черепанова могли убить? спросил Волков.
Ну, смутился Сумернев, обычно, насколько мне известно, милиция не расследует дела, в которых нет криминальной составляющей. Вот я и подумал невесть что. К тому же, этот пациент как-то странно исчез.
А в чем именно заключается эта странность? поинтересовался Волков.
Черепанов был человеком обязательным, и не в его правилах было пропускать процедуры. Именно неукоснительное соблюдение графика этих процедур и позволяет блокировать взрывное развитие в организме раковых метастаз, ответил Сумернев. Но в этот раз он, как обычно, прошёл процедуру гипертермии, но почему-то не стал дожидаться окончания адаптации и куда-то исчез.
Он передавал вам наличные за оплату своего лечения? задал вопрос Волков.
Да, он всегда оплачивал лечение только наличными. И в этот раз он внёс оплату наличными. А что не так? Сумернев вновь посмотрел на милиционеров поверх очков.
И много он вам заплатил? спросил Волков.
Да, как обычно, полторы тысячи долларов. Как и все пациенты, пожал плечами Сумернев. Если вам интересно, я могу поднять бухгалтерию.
Нет, спасибо, я вам верю, Волков посмотрел в окно и задал следующий вопрос. А кто ещё проходил лечение в вашей клинике одновременно с Черепановым?
По-разному бывало. Но если вы имеете в виду, что они здесь проходят процедуры одновременно и все разом, то это не совсем так. В назначенное пациенту время в клинике он один и находится. У нас тут лечение не из дешевых, и условий для содержания пациентов именно в клинике не предусмотрено. Максимум, только в период адаптации. Ну, а список клиентов с графиком прохождения процедур я вам могу предоставить. Это не является тайной, и все пациенты дали на это своё согласие. Мне же как-то нужно освещать то, чем мы тут занимаемся, ответил Сумернев.
Судя по полученному от академика Сумернева списку и графику прохождения процедур, подавляющее большинство пациентов были приезжими из других регионов и на время лечения снимали либо квартиры в Искитиме, либо жили в местной гостинице. И только двое жили в Новосибирске и даже имели Новосибирскую прописку.
Этими пациентами были некто Барышев Сергей Евгеньевич и Смирнов Алексей Илларионович.
Что вы можете рассказать вот об этих пациентах? спросил Волков.
Барышев проходит процедуры регулярно, и вот уже в течение пяти лет ни разу не пропустил ни одной из них, поправил на переносице очки Сумернев. А вот со Смирновым были проблемы. По началу он показался мне человеком серьезным, ответственно относившемся к своему здоровью. Но потом, как-то раз, ни с того ни с сего, вместо прохождения процедуры он взял и уехал в горы, на Алтай, мол: «Мне там стало лучше и лечиться я больше не буду».
Но вскоре, как и должно было быть, его состояние резко ухудшилось, и на последней процедуре, честно говоря, я с коллегами вынес ему жестокий вердикт, сказав, что жить ему осталось от силы один месяц. А ведь он квартиру в Москве продал и переехал в Новосибирск, поближе к клинике, чтобы не пропускать процедуры. Что с ним случилось, что он так халатно забросил лечение, ума не приложу. Что с ним и где он сейчас, я даже не знаю.
Волков попрощался с академиком и решил пройтись до станции пешком.
«Один, бросив лечение, едет зачем-то на Алтай в горы, а другой за три тысячи километров в захолустный посёлок консервного завода. И ведь именно это и может быть нитью, которая связывает пока троих известных фигурантов. Значит, Черепанов, Матвеев и Смирнов могут быть связаны, и я не сильно удивлюсь, если окажется, что и Смирнов сгинул где-то в горах с мешком американских рублей, ухмыльнулся Волков. Что ж, пора мне наведаться в гости к этому Смирнову и задать ему пару вопросов. Если он ещё жив, конечно, и находится дома. И вообще, нужно будет уточнить, а точно ли именно на Алтай ездил Смирнов, когда забросил лечение, а не к Матвееву в "Консервы"?
А почему нет? Я же так и не выяснил, каким таким мёдом начиняют консервы в нашем посёлке, что туда люди на последнем издыхании миллионы долларов тащат?»
Новосибирск. Начало ноября 1993 год
Новосибирск встретил капитана Волкова относительно тёплой, по сравнению с Кыргытом, погодой. Сияло солнышко и стояла плюсовая температура. Волков прошёл в фойе привокзальной гостиницы, поменял в обменнике доллары и снял номер. Жить здесь было удобно. Рядом метро и электрички, и в любое время суток полно таксистов.
На следующее утро Валков поехал на адрес, где должен был проживать Смирнов. Поднявшись на лифте на второй этаж многоэтажки, он нашёл нужную ему дверь и нажал кнопку звонка. Открывать дверь никто не спешил. Волков приложил к двери ухо. Тишина.
«Умер, поди, Смирнов где-нибудь в глуши с мешком денег, как Черепанов», подумал Волков.
И тут за дверью раздался голос.
Кто?
Волков достал удостоверение и раскрыв его, поднёс к дверному глазку.
Оперуполномоченный капитан Волков, представился капитан и добавил: Уголовный розыск.
За дверью затихли, и только минут через пять дверь приоткрылась, и в дверном проеме в домашнем халате и тапочках показался Сергей Фёдорович Матвеев собственной персоной.
Вам кого? вежливо поинтересовался Матвеев.
Матвеев! вскрикнул Волков. Мать твою! Я за тобой пол мира проехал. А ты мне: «Вам кого?» Тебя, родной, кого же ещё то? хлопнул по плечу Матвеева капитан. Ну что, так и будем на пороге стоять или всё же в квартиру пройдём?
По лестнице с верхнего этажа к мусоропроводу спускалась какая-то женщина.
Доброе утро, Алексей Илларионович, поздоровалась женщина с Матвеевым.
Доброго утра, Васса Ивановна, ответил ей Матвеев и уставился на Волкова. Можно ещё раз взглянуть на ваше удостоверение?
Волков снова достал удостоверение и сунул его поднос Матвееву.
Кыргыт? удивился Матвеев. Это где?
Хорош дурить, Матвеев, начинал заводиться Волков. Или у тебя от шальных денег память отшибло?
Послушайте, капитан. Во-первых, перестаньте мне тыкать, а во-вторых, нет здесь никакого Матвеева. Это моя квартира, и я купил её на законных основаниях, заявил Матвеев.
Васса Ивановна, позвал поднимавшуюся по лестнице уже с пустым ведром женщину Матвеев. В этой квартире когда-либо проживали Матвеевы?
Нет, поставила на пол ведро Васса Ивановна и принялась объяснять, кто в какой квартире живёт. Вон там Прохоровы, а вот тут живут Черемисовы, а на этаже выше
Спасибо, Васса Ивановна, перебил её Волков. Могу я взглянуть на ваш паспорт? обратился он к Матвееву.
Да, пожалуйста, ответил Матвеев и вернулся в квартиру, а через минуту показал Волкову паспорт на имя Смирнова Алексея Илларионовича.
Волков не верил своим глазам. Паспорт, судя по всему, был не липовый, но с фотографии на него смотрел Матвеев.
Глава 3
Серёга Матвеев
Серега до позднего вечера бродил по Новосибирску, совершенно не зная, куда себя девать. Последние несколько недель давили на него, словно многотонный пресс, и только завалившись в тёплую ванну, он наконец-то почувствовал, что напряжение потихоньку куда-то уходит. Эта трешка в центре города, конечно, не шла ни в какое сравнение с его квартирой в "Консервах", где не было и в помине никакой ванны, а в сортир приходилось бежать на улицу, а когда ещё в посёлке было много народу, стоять в очереди, ожидая, когда освободится занятое очко. А когда оно освободится, сидеть с кем-то плечом к плечу и слушать его пердеж.
«Я, пожалуй, месячишко вообще ничего делать не буду, сладко подумал Серега. Буду спать, жрать и смотреть телик, а потом видно будет».
Утром Серега проснулся рано, но вставать не торопился и валялся бы так до обеда, если бы не настойчивый звонок в дверь.
Твою мать, выругался Серега. Вот кого ещё черти в такую рань могли принести?!
Кто? спросил Серега и посмотрел в дверной глазок.
Серега не мог поверить своим глазам. За дверью, тыча в глазок раскрытое удостоверение, стоял опер из Кыргыта.
«Как он вообще на меня смог выйти и главное, почему?» пронеслись в его голове, обгоняя друг друга, мысли.
Ноги почему-то вдруг стали ватными.
«Так. Нужно взять себя в руки и не паниковать. Никакой я не Серега Матвеев, я Лёха Смирнов. И документы у меня в полном порядке. Хрен он чего докажет. А дверь открывать так и так придётся. Но в квартиру этого опера впускать нельзя. Тут ствол, на котором может всё что угодно висеть, и деньги», выдохнул Серега и, сотворив на лице недовольную мину, открыл дверь и вышел на площадку.
Вы никогда не были в Кыргыте? поинтересовался Волков на всякий случай, протягивая Смирнову паспорт. У вас случайно брата-близнеца нет?
Нет у меня никакого брата, ответил Смирнов. И тем более близнеца. Один я.
А в чем дело-то? заинтересовалась Васса Ивановна. Я Алексея Илларионович знаю. Он всегда вежливый. Всегда со мной здоровается. Хороший человек.
Извините, ошибочка вышла, произнёс идиотскую фразу Волков и, забыв, что он в гражданке, по привычке козырнул и пошёл по лестнице на выход.
«Охренеть, думал Волков, спускаясь по лестнице. Что это было? Это ж вылитый Матвеев. Что-то мне совсем не нравится весь этот цирк. Смирнов, если верить официальной информации и академику, безнадежно больной человек, а этот на смертельно больного совсем не тянет. Тем не менее его знают соседи, и живет он в этой квартире не первый день. Матвеев же смотался из "Консервов" всего несколько дней назад и раньше из Кыргыта не выезжал. Невозможно уехать из "Консервов", чтобы об этом никто не знал, это не то место. Нужно это дело хорошенько обмозговать».
Волков, наконец, вышел из подъезда и, повертев головой, обнаружил за перекрёстком вывеску какого-то кафе.
В кафе Волков заказал сто граммов коньяка и закуску и принялся ломать себе мозг дальше.
«Всё это смахивает на какую-то шпионскую игру. Залегендированный под Матвеева агент иностранной разведки двадцать лет прикидывается работягой и живет в откровенной заднице в ожидании своего звёздного часа. Его люди подготовили ему новую легенду, жильё и документы, снабдили пятью миллионами долларов, которые переправили с помощью безнадежно больного агента, ну и так далее
Бред какой-то в голову лезет, мотнул головой Волков. Поеду в гостиницу, куплю водки и напьюсь. Пусть мозги отдохнут».
Серёга
Середина октября. 1993 год. Посёлок Кыргыт
Серега стоял на остановке общественного транспорта и старался как можно глубже засунуть руки в карманы старенькой летней куртки, чтобы сохранить последнее тепло, которое уносил из его тела холодный осенний ветер. Ветер гонял по пустой дороге желтые, ещё не просохшие после дождя листья и теребил потрёпанную Серёгину куртку. А на дороге голяк.
«Где эти гребаные маршрутки?» тоскливо вслушивался Серега, пытаясь определить по звуку за поворотом, не появится ли из-за него хоть какой-нибудь транспорт.
Дойти до дома пешком можно было часа за полтора. Ну или минут за сорок, если шпарить быстрым шагом. И он бы уже, наверное, дошёл, если бы не боялся, что как только он отойдёт от остановки, то как раз и пропустит эту самую маршрутку. Потому как идти пешком нужно было не по дороге, а напрямую, через осенний, залитый дождем лес, по тропинке, заросшей высокой, а теперь ещё и мокрой травой.
Времени до наступления сумерек оставалось совсем немного, от силы полчаса. И, как назло, с неба снова начал накрапывать мелкий промозглый дождь, мокрые брызги которого порывистый ветер бросал из стороны в сторону, умудряясь забросить их даже в рукава куртки. А маршрутки всё не было.
Поймать такси или какой другой транспорт здесь было вообще не реально. Во-первых, денег у Сереги было голь, моль и ноль по вдоль, то есть ровно на маршрутку, а во-вторых, эта дорога вела в тупик, упираясь в ворота старого консервного завода, который нынче не функционировал, а территория его была отдана под какие-то склады. И судя потому, что уже года три они стояли пустыми, склады загнулись так же, как и консервный завод. Хотя охрану на них держали и даже платили, хоть и сущие копейки, но зато регулярно и без задержек. От былого заводского хозяйства остались лишь полуразвалившийся от старости деревянные двухэтажные бараки, в них доживали свой век бывшие заводские работяги, одним из которых был и сорокалетний Серега.
Когда-то у него и деньжата водились, и он даже прикидывал, как, выйдя на пенсию, купит на свои сбережения домик на юге и будет доживать свои дни, любуясь на яблони в собственном саду. Потом в стране начался бардак, и Серега в одночасье лишился не только мечты о домике на юге, но и всех своих сбережений.
Бывший когда-то стратегическим консервный завод оказался вдруг никому не нужным. Сначала его кто-то приватизировал, потом продал, а новый хозяин завода его тоже продал, и однажды на его территории появились склады, а работяг с бывшего завода уволили. Кто-то уехал из посёлка на заработки в дальние края, а кто-то как Серега, устроился на работу в посёлке городского типа Кыргыте.
Их заводской посёлок, в общем-то, тоже являлся одним из районов Кыргыта, но считался таким захолустьем, что городские чиновники о нем старались вообще лишний раз не вспоминать.
В городе ситуация с работой была не такая аховая, как в "Консерве", но и не сильно лучше. В смысле, работы то было полно, но вот денег за эту работу никто платить не хотел. Работяг кидали на бабки все, кому было не лень и не страшно. Деньги либо не платили совсем, либо в наглую вкладывали зарплатные деньги в какое-то дело и крутили их там до ишачьей паски или, по крайней мере, до тех пор, пока они приносят прибыль. Ишачить на барина задарма Сереге было западло, и когда зарплату задержали в очередной раз, он со психу уволился.
Серега ездил в управление строительной компании, в которой он трудился до недавнего времени обычным разнорабочим и где вот уже третий месяц задерживала зарплату. Сегодня, наконец, расщедрились и выдали часть зарплаты работникам, но только тем, которые еще не уволились. Серега же, как всегда, пролетел, как фанера над Парижем и возвращался домой пустой, как бубен и злой, как сто голодных китайцев.