С папой мы любили играть в денди, где мне больше всего нравилось стрелять из пистолета в уток. Папа, как охотник с опытом, учил меня этой премудрости. Вложил в меня отец и умение красить стены, делать ремонт в доме. Тетя Нина, приезжая из Минска и не видя там звезд, учила меня смотреть на звездное небо по-особенному. Папа давал мне бинокль охотника, чтобы ближе рассмотреть Луну.
Я любила делать тете Нине различные прически, массажи, так как другие не доверяли свои волосы моим экспериментам. У бабушки от операций их не было, сестра со своими закрученными и отрезанными челками не доверяла мне, а у мамы всегда была красивая прическа, которую можно было трогать только по пятницам перед баней. От тети я всегда училась особым манерам, все же она работала в министерстве. Но и маме с папой зачастую не верят, что они родом из деревни, и постоянно задают вопрос: «Вы так интеллигентны, вы из Европы?» Когда я выезжала с родителями в другой город, я всегда видела, что они очень выделяются своей изящностью и добрыми нравами. Они моя гордость.
Моя сестра быстро научилась шить хорошую одежду, в том числе и для меня. Одним очень теплым вечером я уселась перед домом на дровах, надев сшитую для меня сестрой джинсовую юбку и с куклой Барби в руках. В окне нашего дома горел свет на кухне, где мама мыла посуду и посматривала за мной. Я пела песенку и впервые почувствовала особенное состояние, что-то такое, что не передать словами. Будто ангелы шептали мне, что я буду самой счастливой в мире. Именно тогда я сказала себе: «Я буду петь».
Мне было очень интересно иметь друзей на пять-шесть лет старше, и мы с ними делали то, что я вряд ли бы могла с ровесниками. Мы, как сумасшедшие, вставали на лавку и пели нашу любимую песню Игоря Крутого «Ангел-хранитель мой». Папа показал мне, в какой стороне находилась Москва, поэтому при исполнении песни я всегда смотрела в ту сторону и думала: «Вот вырасту, поеду в Москву и стану известной певицей». Я была настолько деревенским ребенком, что, когда в небе пролетал вертолет, я думала, что началась война, и бежала в укрытие. Уже потом папа рассказал, что вертолет принадлежит мужчине из соседней деревни, который использует его для быстрого передвижения, и я успокоилась. В то время негде было купить ролики и скейт, но папа для нас сделал самодельные, прикрутив колесики к доскам. Их мы осваивали всей нашей дружной компанией детей.
В пять лет произошло мое крещение в церкви Георгия Победоносца. Я очень долго просила об этом родителей, но они много работали и уставали, поэтому крещение постоянно переносилось. В праздник 7 ноября родные исполнили мою просьбу, прихватив сестру Катю быть моей крестной матерью. Никогда не забуду той радости, что почувствовала в церкви, держа в руках свечу.
В садике не было ярких событий, которые я испытывала, гуляя с сестрой и нашей большой компанией. Я плохо выговаривала букву «р». Бабушка то планировала меня вести к логопеду, то передумывала. Все стихи на праздники в саду я рассказывала с буквой «л», и мне очень даже нравилось быть особенной. Как только я пришла в сад, то очень переживала, что интересные роли на праздниках предлагаются другим детям, а меня как будто бы избегают. И сколько бы я не выпрашивала у воспитателей что-нибудь поинтереснее, все было безрезультатно, я решила пойти дальше. Когда мы пели песни, мне не хотелось их даже запоминать, я старалась открывать рот и делать умный вид. Танцы мне тоже перестали быть интересными, но, к счастью, надо было танцевать в паре с мальчиком, и это еще как-то подбадривало мой дух. Но все-таки со временем я выкрутилась, меня стала больше интересовать постановка сценок, организация праздника, принимать участие в котором всегда разрешалось. Я наблюдала процесс изнутри и высказывала свое мнение о том, что нужно переделать и как именно можно переиграть.
На новогодней фотографии под елкой у меня одной получились черные ноги из-за неправильно поставленного света. Дразнила меня вся группа, я же восторгалась своей красотой, индивидуальностью и смелостью быть самой собой. Я смеялась вместе со всеми и открыто говорила: «Да-да, они получились черные».
Каждый день я приходила в новом платье, моя бабушка умела шить совершенно все. Папа приносил с охоты лисьи и заячьи шкуры, а бабушка шила из них шубы и шапки. У нас были свои кролики, из которых маме сшили шикарную шубу. На тот момент шуб ни у кого в городе не было, и шуба моей мамы, конечно, злило население. Бабушка хотела, чтобы мы всегда выглядели самыми модными. Мама никогда не просила одежду, но бабушка обижалась, если мама отказывалась от нового костюма.
Мама разрешала мне менять платья каждый день, несмотря на то, что к концу недели ей приходилось много стирать. Она считала, что лучше пусть она лишний раз постирает, чем кто-то отнимет у меня те радости, которых не было у нее в детстве. Тетя Нина из Минска сказала мне, что настолько часто менять одежду нельзя, и объяснила, как маме приходится много стирать. Я решила последовать ее совету и беречь маму.
Моя мама была молодым директором и любила во всем порядок. Для меня был выделен стульчик, и перед сном я должна была аккуратно вешать на него свою одежду. Больше всего я любила сидеть по-турецки, что жутко беспокоило родных. Когда меня наказывали, я всегда уходила плакать и думала, как объяснить им произошедшее, чтобы они меня поняли. Бабушка за обеденный стол садилась с ремнем и следила, чтобы я все съедала. Мне с каждым разом хотелось есть все меньше. Мама же никогда нас не ругала, она просто садилась плакать, и мы с сестрой сразу все понимали.
Я очень любила с бабушкой ходить в гости, где всегда были интересные взрослые разговоры и новый интерьер русской избы. Это было интереснее кукол. Так я очень много узнавала нового, но все, что слышала, никогда никому не рассказывала и ни с кем не обсуждала. Помню, как бабушка боялась меня водить к зубному, потому что там я кричала на всех и начинала командовать. Врачи же вместо того, чтобы договориться спокойно, угрожали. Это были настоящие пытки вылечить зубы.
Бабушка записывала меня с сестрой в различные кружки. Сестру отдали на танцы, я же еще была мала для них. Я ходила на лепку, плетение из бересты и вязание крючком. У бабушки были крепкие нервы, так как я с детства ставила условия, чего хочу, а чего нет. Бабушка все терпела, но до поры. Мама учила меня вязать на спицах, а я ее крючку.
Еще в четыре года бабушка впервые вывела меня на сцену. Мы пришли с ней на праздник в дом культуры, где на сцене, помимо выступлений, проходили и конкурсы. Я закричала бабушке, что хочу участвовать. Она быстро взяла меня за руку и отвела на сцену. Она стояла у сцены и следила за происходящим. Ее глаза были наполнены добром и любовью, она хлопала в ладоши и кивала головой. Рядом с ней я ничего не боялась.
Как-то бабушка стала поковать чемоданы, они с моей сестрой собрались в Минск. Я сказала: «Я тоже очень хочу, пожалуйста, бабушка». Но меня они взять не могли, я была маленькая для полета на самолете, и бабушке было бы тяжело с нами, к тому же они везли еще и собаку. Мне пришлось ждать своего первого полета еще более пятнадцати лет. Бабушка вскоре заболела и часто ездила в соседний большой город Иваново на операции. Она боролась с раком, а я даже не знала, что от него умирают. Дома бабушка никому не говорила о болезни и всегда была жизнерадостной, пусть даже часто и с лысой головой. Перед отъездом она писала на бумаге количество палочек, сколько ее не будет дома, а я зачеркивала каждый день по одной и всегда знала, сколько оставалось ее ждать.
В шесть лет я перестала любить играть в куклы уже навсегда. Я увидела, что в жизни есть более интересные вещи, которые предстоит познать. Спорт и спортивные игры я никогда не отменяла, ибо уже тогда осознавала их пользу. Моей сестре и всей компании было по одиннадцать лет, а мне шесть. У них появлялись новые интересы, и я следовала за ними. Каждое летнее утро мы брали коляску с грязными коврами, покрывалами, курточками и ходили на пруд стирать белье. Телевизор родители смотреть запрещали, поэтому оставшееся время мы занимали чтением книг. В шесть лет мама уже разрешала мне гладить белье, мне это очень нравилось.
Помимо частного дома и дачи, на поле у нас были свои посадки картошки. В конце лета мы собирали картошку в поле. Обычно успевали за два выходных, но, когда я видела всю эту картину, которая, конечно восторга не вызвала, то собирала еще быстрей, чтобы скорее отдыхать. Каждые полчаса я спрашивала, сколько осталось, виден ли край, и двигалась быстрее других. Мне хотелось взять на себя всю ответственность, вплоть до быстрой транспортировки, но, увы, машину я водить не умела. Хотя, конечно, папа учил уже и этому, но он хотел, чтобы у меня с сестрой было детство. Дома и на даче дела обстояли куда лучше, мы собирали лишь несколько ведер урожая, рыхлили грядки и бегали с лейкой поливать.
Всей семьей мы выезжали собирать сено с полей для домашнего скота. Это были счастливые моменты. Я до сих пор помню запах сена, теплую погоду и тишину с жужжанием стрекоз. Еще я любила ездить в лес собирать ягоды, боясь наступить на змею. И в этом деле мне хотелось собрать ягод больше всех.
Однажды я без спросу вскопала в огороде участок земли, посадив на нем цветы и сама сколотила маленькое ограждение. Я ухаживала за ними каждый день. До сих пор существует эта клумба, только теперь о ней заботится мама. Как-то утром, выйдя гулять, я услышала чириканье воробья, который не мог летать, и принесла его домой в надежде вылечить, чтобы он снова полетел. Я рассказывала родителям о его предстоящем красивом полете, но воробей умер, и мы с папой его похоронили.
Новый год, как и в любом доме, был особенным праздником. Утром всегда лежали под елкой подарки и пусть это самые обычные две маленькие игрушки, но от того, что они были подарены с большой любовью, я всегда принимала их с благодарностью. В новогодние дни мы с сестрой пересматривали все сказки, с соленым огурцом, рыбой и запивая морковным соком. Рыбу ловил дедушка Саша, мамин отец, и мы с нетерпением ждали ее. Всей семьей мы смотрели «Песню года», а папа приносил магнитофон и записывал меня. Сестра не любила это занятие. Я всегда привлекала маму и там, где не знала слов, говорила: «Дальше что там, мам?!» Она подсказывала слова, а я пела. Позже я научилась записывать себя сама и не только по праздникам. В тот момент, когда я пела, скажи мне, что я самая безумная, я бы расхохоталась, мне было весело, я была счастлива. Уже тогда я прочувствовала, какую надо иметь стрессоустойчивость, чтобы не останавливаться.
В нашем доме был второй этаж, куда мы приглашали друзей. Именно там я любила крутить пластинки, настраивать звук на проигрывателе, представляя себя в роли диджея или аранжировщика. Я любила играть на пианино, которое так и не смогла освоить, так как надо было учиться. Любила стучать по банкам ложками. На втором этаже дома мы с сестрой учили английский язык. Она любила читать «Войну и мир», а я слушать ее чтение и рисовать открытки родителям с надписью: «Будьте вместе всегда».
С сестрой мы любили смотреть сериал «Элен и ребята» и сделали себе из досок мужчин, чтобы соответствовать актерам. Сестра была старше и более зависима от сериалов, я же смотрела на них спокойно. Наша компания друзей увеличивалась с каждым днем, и, конечно, чтобы к кому-то попасть в гости, мы лазили и через окно. Одну из старшеньких девочек я постоянно просила прокатить меня по соседним улицам на велосипеде, где мы обретали новых друзей. Я была очень счастлива, когда в моей жизни появились новые люди.
В нашей компании был мальчик, старше меня на год, с которым у нас был отрепетирован музыкальный номер. Мы исполняли песню «Школьная пора». Я была певицей, а он аккомпанировал на гитаре. Нас постоянно просили исполнять эту песню еще и еще. До сих пор для меня остается тайной, что их так веселило. Мы оттачивали наш номер с каждым новым выступлением. Позже этот мальчик стал принимать наркотики и повесился.
С сестрой мы придумали небольшой бизнес, чтобы подзаработать денег. Мы решили шить полотенца, прихватки, делать красивые рамки, открытки и продавать их. Я вошла в такой азарт, что шила и рисовала каждый день, а чулан мы арендовали под офис. Позже, когда сестра стала проводить больше времени за телевизором и книгами, а разговоры ее стали уже взрослыми, я собрала себе компанию, состоящую из детей младше меня. Я была на седьмом небе от счастья, потому что раньше меня не ждали, а я шла и доказывала свое место под солнцем, но, обретя жизненный опыт, я могла передать его другим. Дети каждый день снова и снова ждали моего прихода.
В детстве мы больше открыты к миру и обладаем наивностью. Именно в детстве, когда мы настоящие, мы ближе к Богу и верим в чудеса. Однажды сестра рассказала мне, что позади курятника есть небольшая дверь, где не просто дедушка прячет инвентарь, а там сбываются желания. Нужно лишь залезть туда, проговорить свое желание и продержаться пятнадцать секунд при закрытой двери. Но внутри есть духи, которые начинают спрашивать тебя о сокровенном и которым нужно рассказать желаемое. Сестра любила часто туда залезать, поэтому и я решилась, но договорилась с ней о маленькой открытой щелочке. Как только я залезла, она захлопнула дверь и заперла меня. И тут уже было не до желаний. Я услышала страшные голоса, скорее всего, от испуга и кричала: «Выпусти меня!» Но сестра смеялась и поставила ультиматум, что выпустит, если я в течение недели выучу четырнадцать стихов. Пришлось согласиться. Кстати желание, я, конечно, успела загадать. Я пожелала, чтобы дома все было хорошо, и чтобы я была самой счастливой девочкой в мире.
Выпускной в саду прошел хорошо, правда, я не смогла раскрыться полностью, но я перешагнула и пошла дальше. И пришла я в первый класс. Школа мне не так была интересна, как возвращение домой, самообразование и вывод своих математических теорем мелом на стене дома. Я постоянно пыталась доказать, что некое количество икс равно другому количеству икс. Я была погружена в формулу и движима некой силой.
В школу я пришла замкнутой, но всем казалось, что я просто скромная. Несмотря на это, я легко заводила знакомства. Я просто всегда чувствовала себя другой, с глубоким внутренним миром, поэтому интереснее мне было в одиночестве, когда я много времени могла общаться сама с собой. Сколько бы я ни обманывала себя, что мне интересны игры в снежки, все это было пустой тратой времени. Много времени я посвящала раздумьям. Я всегда дружила со всеми, легко сходилась с людьми и так же легко расставалась. Я никогда не делила друзей с другими, я просто во втором классе поняла, что если друг выбирает дружбу не с тобой, а с другим человеком, то это его выбор, и все должны быть счастливы.
В школу я приходила раньше других детей, пока, в конце концов, не поняла, что лидерство заключается не в том, что кто-то встал и начал раньше. В школе нам задали задание нарисовать рисунок и рассказать о нем. Я нашла дома рассказ о красивой бабочке и нарисовала ее. Когда учительница начала опрос и вызвала меня, то, выслушав мой рассказ, она спросила: «И все? Если ты в следующий раз так подготовишься, то поставлю два!» Впервые я перестала уважать своего учителя. Она, вместо того, чтобы задать вопрос: «Почему так мало? Мы ждем от тебя на следующем уроке продолжения!» была полностью бестактной и убивала в детях желание двигаться дальше. Не нужно забывать, что учитель это одна из самых сложных профессий, на которую возложена ответственность, как за отдельного ребенка, так и за образование всей страны. Важны не просто высококвалифицированные, но и мудрые преподаватели, которые могли бы заинтересовать своих учеников в получении знаний, чтобы изменить мир к лучшему.