Не, по небу летает. Есть у него летучий корабль то маленький, как облачко, то громадный, как грозовая туча. И на том корабле возит он по свету черное горе, неминучую погибель, все беды и все напасти.
Ага. А хорошее тут что-нибудь есть?
Откуда Это же Злое море. Да ты не смейся! Вот в Белых Камнях был один, тоже все шутил, ни в сон, ни в чох, ни в вороний грай не верил, пока не всплыла перед его лодкой Морская Пучина Кругом Глаза[16].
Чего? Это зверь такой или рыба?
Никто не знает. Кто видел уж не расскажет. Хуже этого только Лодья мертвых.
Обр крякнул. Пустота, простор, слишком много неба вокруг и непривычно высокие волны кого хошь напугают и без страшных рассказов. Но дурочка не унималась.
Говорят, если плыть и плыть прямо на полночь, вода станет густой, как смола, и откроется в ней бездонная яма.
Прямо в море яма?
Так рассказывают. И вот раз в год, в самую глухую зимнюю полночь подплывает к этой яме Лодья мертвецов. Неужто не слыхал? Она правда есть. У нас на рыбацком конце многие видели. И дядька Макар, и дядька Степан с сыновьями. Большая лодья. Паруса черные и все рваные. Но идет быстро, потому что весел много. За гребцов на этой лодье все, кто помер в минувшем году. А кто умер последним тот у руля.
Рассказывая, Нюська так увлеклась, что даже глаза приоткрыла. Видать, надеялась поглядеть, как Хорт дрожит и пугается. Но он пугаться не стал.
Те, кто умер в этом году Хм Это, значит, полная лодка Хортов. Неплохо. Глядишь, своих повидаю.
Нюська передернулась и зажмурилась поплотнее.
Ты давай, кончай жмуриться, хмуро велел Обр, открой глаза-то.
3-зачем?
Решать надо, куда пойдем. На полночь земли никакой нету. Или есть?
Нету.
Стало быть, только черная яма. В яму я пока не собираюсь. Значит, остаются восток и запад.
Ты не понимаешь. Этот карбас для моря не годится. Маленький. На нем только вдоль берега ходят.
Так мы вдоль берега и пойдем.
Вдоль берега здесь тоже нельзя. Камни.
А меж камней Морская старуха. Я понял. Пойдем осторожно, в отдалении. Скажи только: восток или запад?
А куда нам надо?
Куда-куда Туда, где нас нет. Главное, подальше отсюда.
Нюська тяжело вздохнула, открыла глаза.
На закат до самой Новой Крепи сплошные скалы, на три дня ходу при попутном ветре.
А на восток?
На восток до Сафонова креста тоже пристать негде. Камни, скалы, обрывы. Если и пристанешь, то наверх не вылезти.
А потом?
Крест на мысу ставили, у входа в хорошую бухту. До нее тоже не то два дня, не то три.
Так, прикинул Обр, ветер у нас западный, значит, плывем на восток. А ты не сиди как засватанная. Я жрать хочу. Там где-то торба с едой была.
Нюська всполошилась, забыла, что надо бояться, покопалась под лавкой, вытащила большую торбу. Внутри оказался здоровенный рыбник и четыре толстые ватрушки. Ватрушки Хорт засунул обратно. В море предстояло болтаться дня три, не меньше. Рыбник же пристроил на лавке и с аптекарской точностью рассек ножом на две равные части.
На, лопай.
Мне столько не нужно.
Нужно, свирепо рявкнул Обр и впился зубами в поджаристую маслянистую верхнюю корку.
Ешь, кому говорят, промычал он с набитым ртом, твой дружок в ряске сказал, что тебя как дитя малое кормить надо. Щас так и сделаю. Насильно все в рот запихаю.
Нюська уставилась на него перепуганными круглыми глазищами, вздохнула и робко отломила кусочек. Конечно, она была голодна. Кусочки исчезали довольно быстро.
Хорт порадовался, что его ничуть не мутит, хотя лодку то вздымало вверх, то неумолимо тянуло вниз. Рыбник был обильно сдобрен маслом и немного солоноват. Запить надо бы.
Слышь, вдруг испугался он, а вода-то у нас есть?
В носу бочонок, отозвалась Нюська, у нас без запаса в море не ходят.
Эт хорошо, сыто пробурчал Обр, озираясь в поисках ковша, эт правильно.
В торбе еще наливка, робко сообщила Нюська.
Потом. Когда до берега доберемся. Вот тогда я нарежусь. Всех помяну. И ближних и дальних.
Тут он заметил, что его уже никто не слушает. Дурочка снова сползла с лавки и спит, прижавшись щекой к сырому веслу. Хорт усмехнулся, но тревожить ее не стал.
* * *
Карбас качался мерно, как деревенская зыбка, туго натянутый парус тихонько гудел. Ветер уверенно гнал лодку на восток. В отдалении тянулся темный гористый берег, отчетливо различимый в стеклянном сумраке летней ночи.
Остыв от лихорадочной гребли в проливе, Обр начал мерзнуть. Ветер студил потное тело с прилипшей на лопатках рубахой. Поежившись, он потянул со дна лодки плащ, набросил на себя. Гладыш этот, видно, мужик хозяйственный, и плащ у него хороший, широкий, плотный, но от лежания на дне лодки отсырел, и резкий ветер все же умудрялся как-то прорваться сквозь пропитанную ворванью кожу. Спать по этой причине не хотелось. Да и нельзя спать. Унесет далеко от берега конец, прибьет слишком близко тоже конец, на камнях, в объятьях той самой старухи.
А вот дурочка совсем сомлела. Нюська съежилась у левого борта. Покрасневшие руки зябко обхватили острые плечики под тонкой рубашкой. Накрыть бы ее чем. Вылезать из плаща ради малахольной девчонки? Нет, таких глупостей Обр делать не собирался. Но все же придумал, как помочь горю. Сгреб дурочку в охапку и, завернувшись в плащ вместе с ней, уселся прямо на дно лодки. Кстати, и дуть будет меньше. Замученная Нюська даже не проснулась. Лишь, цепляясь слабыми лапками за его рубаху, завозилась, как котенок за пазухой, и промяукала что-то: не то «мама», не то «милый мой». Какой уж там милый мог быть в ее жалкой жизни, Хорт не знал, да и знать не хотел. Проверил, удобно ли держать правило, с удовольствием вытянул ноги. Нюська угрелась, замерла, тихо дышала, уткнувшись Обру в подмышку. Теперь и ему стало тепло. Даже, пожалуй, жарко.
Злое море качалось под бледным небом с тусклыми льдинками звезд, луна канула за темный берег, зато впереди, на востоке все ярче разгоралась светлая полоса. Но Оберон Александр Хорт знал: до настоящего рассвета еще далеко. Он долго следил, как конец мачты чертит круги в светлеющем небе. Наконец, соскучился.
Нюська по-прежнему спала, уткнувшись лицом в его плечо. Разбудить, что ли? Или нет. Пусть ее Узелок, которым был затянут новый, но теперь уж не очень белый платок, маячил прямо перед носом. Ага. Вот и дело нашлось. Распустить туго затянутый узел было нелегко. Обр долго возился, подцепляя грубыми непослушными пальцами плотные складки ткани, но все же справился, одолел проклятую тряпку. Освобожденные концы упали, и он медленно, пядь за пядью потянул платок в сторону. Никаких роскошных кудрей под ним не оказалось. Было бы что прятать. Волосы как волосы. Рыженькие такие, вроде сереньких. Легкие, слабые, такие же недокормленные, как сама Нюська. Зато пахли приятно. Морской травой и горькой полынькой.
Глава 9
Яркий слепящий луч зажег под сомкнутыми веками небольшой пожар. Обр вскочил и только чудом не вывалился за борт. Несколько мгновений он в ужасе озирался. Проспал! Вокруг только небо яркой утренней синевы и волны, бесконечные волны.
А вот он, берег. Чернеет надежной полосой далеко на юге. Опасно далеко. Обр плюхнулся на лавку и торопливо повернул лодку к юго-востоку. Сколько же он проспал? Должно быть, не очень долго. Солнце стояло совсем низко. Злое море яростно сверкало золотой рябью, но даже это сверкание казалось холодным.
От перепуганных трепыханий Обра проснулась Нюська, села и, конечно, первым делом схватилась за голову.
Ой, а где
Что где? решил поразвлечься Обр. Берег вон, никуда не делся. А если ты Морского змея ищешь, так он уплыл уже. Как тебя увидел, так сразу и слинял. Я, говорит, таких тощих не жру.
Где мой платок?
А, платок так он того, развязался и улетел. Морской старухе обновка будет.
Ой, а как же я теперь и смотрит с таким ужасом, будто осталась не без платка, а без головы.
Ладно, сжалился Обр, на, получай. Я его спас, не дал погибнуть в пучине.
Дурочка шутку не поддержала. Вцепилась в мятую тряпку и принялась торопливо наматывать на голову. Обр наблюдал за этим без особого одобрения.
Слышь, а зачем все это?
Что зачем?
Платки эти ваши. Городские девки хоть кружевные носят, прозрачные, а по деревням все до носа закутаны от семилетних до семидесятилетних.
Ну как же без платка-то, рассудительно возразила успокоившаяся Нюська, прищурилась на солнце из-под руки, поглядела на берег, тщательно разгладила полотняные складочки. Без платка никак нельзя. Вдруг кто из Хортов заметит.
Ну и что?
И украдет. Схватит и увезет в проклятое Укрывище.
Обр поперхнулся. Что бывает с теми, кого привозят в Укрывище, он знал очень хорошо. Не всем так везло, как Германовой Катерине. Ох, не всем.
Хорты властны над телом и душой своих холопов, надменно вымолвил он, а тебе и вовсе поздно заматываться.
Почему?
Потому. Я Хорт, и я тебя увез.
Нюська наморщила лобик, призадумалась, чинно уселась, прикрыв подолом босые ноги, поглядела на Обра.
А ведь верно
Подумала еще немного, строго сведя тонкие бровки, вздохнула печально.
Только неправильно все это.
Что неправильно? зевнул Обр
Все. Я думала, все не так будет.
А как надо-то? На коне тебя воровать? Мешок на голову, перекинуть через седло? Придушить еще можно для верности.
Нет. Зачем воровать? Я думала, будет так. Вот сижу я на крыльце или нет, лучше иду по улице А навстречу он.
Кто?
Мой жених.
Какой еще жених? безмерно удивился Обр.
Такой. Высокий и статный. Волосы светлые, глаза синие-синие.
Обр, смекнувший, что это все одни девичьи глупости, хрюкнул, но от смеха все-таки удержался. Впрочем, Нюська, вся в мечтах, ничего не заметила.
И вот подходит он ко мне, берет за руки и говорит: «Наконец-то я тебя нашел. Больше ничего не бойся. Для тебя я сделаю все, что захочешь».
В этом месте Обр не выдержал и все-таки заржал в голос.
Где ж ты таких видела? спросил он, едва переводя дух.
Нигде, покорно согласилась дурочка, но ручонки стиснула, а глаза стали круглые и вроде уж мокрые.
«Сделаю все, что захочешь!» Ха, как же! Все вы, бабы, захребетницы. Только о том и мечтаете, чтоб из мужиков веревки вить и жилы тянуть.
Истину эту поведал Обру Маркушка, а Маркушка редко бывал не прав.
На это дурочка ничего не ответила, лишь пристально разглядывала дальний берег, будто надеялась именно там обнаружить синеглазого придурка, способного ляпнуть такую глупость.
Обру вдруг стало обидно. Подумаешь, белые волосы, синие глаза.
Я за тобой не бегал, зло бросил он, сама навязалась. Сидела бы лучше дома, ждала своего красавца.
Они бы тебя убили.
Тьфу!
Опять двадцать пять. Однако крыть было нечем.
Он тихо выругался и потянул из-под лавки полупустую торбу. Оставшиеся ватрушки были разделены по справедливости. Две Обр взял себе, две сунул Нюське. Она пыталась всучить ему третью, но он гордо отказался, хотя вполне мог съесть и третью, и четвертую, и пятую. После еды стали слипаться глаза. Он попробовал помочь горю, перегнувшись через борт и поплескав в лицо морской водой. Водичка оказалась обжигающе холодной. Такая убьет в два счета, быстро и верно, как стрелы Хромуши.
К несчастью, умывание помогло ровно на пять минут.
Поспи, сказала Нюська, ведь всю ночь просидел.
Ночь волчье время, проворчал Обр, растянулся на дне лодки, под голову сунул пустой мешок, накрылся плащом и тут же заснул.
* * *
Проснулся он бодрым, хотя спал не очень долго, и зверски голодным. Напился, тщательно заткнул бочонок, чтоб не пропало ни капли драгоценной влаги, свирепо потряс мешок, надеясь извлечь какие-нибудь завалящие крошки. Нюська, поглядев на это дело, принялась выбирать тянувшуюся за кормой веревку. Вскоре из воды показалась сетка, полная рыбы.
Вот. Обед.
Ну и как ее Где мы тут костер разожжем?
Ее сырую можно. Многим даже нравится, если с солью.
Соль в лодке припасливого Гладыша, конечно, нашлась. Обр сел у правила и принялся наблюдать, как Анна ловко потрошит рыбу, нарезает тонкими ломтиками.
Далеко еще до того креста?
При таком ветре завтра к вечеру будем.
День был яркий, хотя по небу с запада на восток тянулись ряды облаков, то и дело закрывали солнце. Летучие тени скользили по воде, которая то вспыхивала, то погасала, делалась тусклой и серой.
Хорошо бы пристать где-нибудь на ночь.
Моря Обр не боялся, но предпочел бы хоть немного побыть на чем-нибудь таком, что не швыряет тебя поминутно то вверх, то вниз.
Не Я же говорила. До самого креста сплошные скалы. Крест на то и поставлен, что, мол, приставать можно.
Все-то ты знаешь. С чего тебя только подурушей прозвали?
А я нечуй-траву искала.
Чего-чего?
Ну, трава такая. Не знаешь, да? Растет на дальних островах, где никто из людей не бывал. Там, за окоемом. По осени вянет она, ветер ее срывает и носит по воздуху. Может и в нашу сторону занести. Кто найдет ее, тот будет ведать погоду, повелевать ветрами. Все по его приказу будет: и дождь, и вёдро. Захочет шелоник подует, захочет полунощник.
Что-то я не слыхал, чтоб у нас в Усолье такие водились. То есть колдунов-погодников полным-полно, только пользы от них кот наплакал.
Ту траву найти очень трудно, потому что она, как от корня оторвется, становится невидима. И найти ее сможет только слепой, да и то если прямо на нее босой ногой станет. Тогда ему все и откроется.
Так ты ж не слепая.
А я глаза завязывала и после осенних бурь по берегу ходила, искала. Днем работать надо было, так я ночью.
Босая?
Босая. Все думала: вот буду владеть ветрами, прикажу им отыскать отцов карбас и пригнать домой. Да и людям облегчение было бы. На ловлю ходили бы без помех, возвращались бы при попутном ветре.
Не нашла?
Не, не нашла. Мне уж потом сказали, что она только слепым от рождения открывается.
Значит, ты зимними ночами босая гуляла по берегу, да еще и глаза завязывала. Да Такое в Малых Солях нескоро забудут. Быть тебе подурушей веки вечные.
Да я тогда и вправду немножко не в себе была. Только ты меня не жалей. Дурочкой быть хорошо.
Правда, что ли? невнятно пробормотал Обр, запихивая в рот кусок рыбы.
Ага. Вот люди рассказывают, жила-была одна дурочка, не то у нас, в Малых Солях, не то в Белых Камнях. А другие говорят, что и не у нас вовсе, а где-то под Новой Крепью.
Угу. Верю. Дурочек везде сколько хочешь.
И вот нагадали ей, когда она еще девчонкой была, будто выйдет она за князя, княжеского сына.
Хм.
И будто придет тот князь за ней на новой лодье с красным парусом.
Вранье. Красных парусов не бывает.
Не бывает. А она поверила. Каждый день ту лодью ждала, все на море глядела.
Пока не померла от старости, бодро предположил Хорт, обсасывая косточки.
Нет! торжественно заявила Нюська. Она дождалась!
Ух ты!
Ранним утром приплыла большая лодья под красным парусом, сошел на берег прекрасный князь, княжеский сын, и говорит
Чего он ей сказал, я уже знаю, не стерпел Обр, дальше что было?
Ничего. Он ее увез.
Угу. И выкинул в первом же порту, или просто отправил на корм рыбам, или продал кому-нибудь.
Нюська посмотрела так, будто у него внезапно прорезались лосиные рога вкупе с кривыми волчьими клыками.
Ты совсем глупый, да? Вовсе ничего не понимаешь?
В ответ Хорт только улыбнулся и положил в рот последний кусок рыбы.
Не, я умный. Я точно знаю, благородные на деревенских дурочках не женятся. Никогда.
А сам женился! запальчиво возразила Нюська.
Иначе они бы меня убили, проговорил Обр тонким противным голосочком. Он и сам не знал, зачем дразнит глупую девчонку. Так, от скуки.
Скучно было нестерпимо. Ветер по-прежнему дул ровно, понемногу усиливаясь. Ряды облаков сомкнулись в одно сплошное серое поле, из которого по временам побрызгивал легкий дождик. По правому борту все тянулся скалистый берег с белой полоской пены, которая издали казалась совсем безобидной. Но даже неопытный Хорт понимал, что близко лучше не соваться.