С тех пор мы частенько играли на пианино вдвоем. Иногда он ходил взад и вперед по клавишам. Иногда он на них гадил. Я сразу же за ним убирал: не терпел грязи на клавиатуре и уж точно не хотел злить Маргарет Мэри. Может быть, мне следовало больше заниматься музыкой с моей любимой птичкой? Мы могли бы появиться в «Шоу Эда Салливана» или в какой-нибудь передаче на Comedy Central[21]. Много позже мне довелось побывать на телевидении в гостях у Эда, но без птицы. Зато я предстал перед публикой в кожаной куртке и штанах. В то время это был уникальный стиль. С легкой руки Джима Моррисона в моде тогда возник новый тренд.
Когда The Doors умирали от голода после репетиций, мы шли к маме домой, и она готовила нам спагетти. Это было еще до того, как Робби[22] попал в нашу группу. Мой отец думал, что ее название было глупым, но не знал, что оно взято из книги «Двери восприятия» Олдоса Хаксли[23]. Он не понял, что идея нашего творчества заключалась в том, чтобы распахнуть двери человеческого самосознания. Не обязательно с помощью наркотиков, хотя именно об этом и писал Хаксли. Это также можно сделать с помощью алкоголя. Это можно сделать в медитации. Это можно сделать, читая книги.
Рэй Манзарек и его девушка Дороти всегда просили вторую порцию спагетти. Им не удавалось грабить холодильник родителей Рэя, который находился в часе езды к югу от Манхэттен-Бич. Я беспокоился, как будет вести себя обычно непредсказуемый Джим, но после репетиций он был голоден, как и все, поэтому за столом царила теплая атмосфера. Когда я раскачивался вместе со стулом на двух его задних ножках (что делал по привычке в течение многих лет), мама не просила, чтобы я «сел ровно», по крайней мере, не тогда, когда мои товарищи по группе были рядом. Тот самый стол до сих пор стоит в моем доме. Набор из шести стульев тоже. Один из них скрипит, как сумасшедший, из-за моей старой забавы. Однажды я упал вместе с ним, что в глубине души, скорей всего, порадовало мою маму. Правда, урок не был мною усвоен.
Я бы сказал, что мама преподносила мне дар музыки постепенно. Сначала она брала меня с собой в католическую церковь, где приходилось слушать исполнение безумного, пьяного ирландского органиста мистера К. Он играл на органе слишком громко. Настолько, что однажды во время мессы я сказал маме, что не выношу запаха ладана, и она позволила мне подняться на балкон, где было тихо. Мама говорила, что мистер К. слишком «увлекается» педалью громкости. Сидя близко к нему, я кожей чувствовал звучание низких нот. И когда он исполнял «Ave Maria», мой мозг вибрировал в легком эйфорическом кайфе.
Мама дарила мне музыку и тем, что любила ее слушать дома. Она часто включала радио или ставила грампластинки. Мне нравилась любая музыка, но больше всего серьезные драматические сочинения классиков. Именно очень громко (фортиссимо) и очень тихо (пианиссимо) звучащие композиции трех «Б» (Бах, Бетховен и Брамс) позже привнесли в мою игру на барабанах необходимую музыкальность.
Что же касается маминого прозвища «Маргарита»[24], которое ей когда-то дали друзья, то нужно сказать, что она могла перепить и меня, когда я стал взрослым. Она развлекалась в тусовке 40-х годов, поэтому привыкла выпивать коктейли каждый вечер. Я же был из среды шестидесятников, там курили травку, а алкоголь считался сомнительным удовольствием «для стариков». Когда мама достигла пожилого возраста, я стал водить ее в мексиканский ресторан: она любила мариачи (мексиканских музыкантов). Я знал: там Маргарет выпьет несколько «Маргарит», безусловно, опьянеет и будет говорить еще больше, чем обычно. Я не пытался угнаться за ней в потреблении спиртного. Это было бесполезно. Кроме того, я возил ее на машине, а одной порции текилы было для меня достаточно, чтобы чувствовать себя за рулем неуверенно. В ресторане мама заводила разговор со всеми, кто соглашался ее слушать. И даже если собеседник покидал ее, она продолжала говорить.
Я упомянул о маминой долгой болтовне в своей надгробной речи на ее похоронах. И услышал смущенный смех собравшихся людей, когда сказал, что переговорить девяносточетырехлетнюю Пегги Маргарет было невозможно. Сейчас она покоится с миром, а может быть, выпивает стаканчик спиртного с отцом на небесах. Порой она сводила меня с ума, когда я был молодым, но сейчас о ней остались только теплые воспоминания.
За несколько дней до кончины мамы моя кузина Мэри Энн сказала по телефону, что мне лучше поскорее приехать домой, потому что «Маргарет быстро угасает». Я ответил, что готов выехать прямо сейчас. За несколько дней до этого я почему-то откладывал поездку, но через час после разговора с сестрой уже был на пути в Вентуру. Когда я добрался туда, Пегги Маргарет спала. Она еще не перешла в другой мир, но ей оставалось прожить только один день. Сиделки сказали, что накануне она встала в три часа ночи и узнала от них, что я уже еду. Потом снова легла и уснула, но, очевидно, подготовилась к моему визиту: она лежала в постели напомаженная, в своих любимых бирюзовых серьгах и ожерелье.
В возрасте девяноста четырех лет женщина все еще хочет хорошо выглядеть при встрече со своим сыном. И этот образ моей мамы останется со мной навсегда.
Глава вторая. Роберт Армор. Огонек
Глаза зеркало души.
Мистер Армор был занудой-флейтистом и моим учителем музыки в средней школе. На самом деле все мы, музыканты, были занудами. Тогда наши занятия не считались «крутым» делом.
Вот на ребят-спортсменов смотрели как на «крутых». Они носили командные куртки с символом вида спорта, которым занимались (футбол, бейсбол, легкая атлетика), в середине буквы «U» из названия нашей школы (University High) на западе Лос-Анджелеса. Именно в нее я перешел после окончания Средней школы Дэниела Уэбстера.
В то время считалось так: если на вашей куртке в середине буквы «U» изображены теннисные ракетки, вы гей. Но тогда мы не знали такого слова. Использовали гораздо более грубое которое начиналось на «п». Мне не нужно было беспокоиться о том, что другие ученики назовут меня геем: я был худшим игроком в теннис, а потому меня никогда не приглашали на соревнования. И со мной никто не играл: на занятиях я в основном просто бил мячом о стену.
Но я был одержим музыкой. Погрузился в нее сразу после того, как начал брать уроки игры на фортепиано в возрасте восьми лет. И сразу же начал интересоваться джазом. Я предпочитал импровизировать, а не изучать уже написанные композиции. Играть их снова и снова, меняя детали, все это вводило меня в транс; время, казалось, останавливалось. Я был еще слишком мал, чтобы понять, что искусство высвобождает нас из ловушки времени.
Когда я учился в школе Уэбстера, преисполнился желанием выступать в симфоническом оркестре или джазовом ансамбле в любом из ее музыкальных коллективов. Мне было все равно, на каком инструменте играть. Места для пианиста нигде не нашлось, поэтому я выбрал кларнет. Правда, сначала мне показался интересным тромбон и его передвижная трубка, кулиса. Еще мне нравилось в нем то, что он блестел. Но когда я услышал запись оркестра Бенни Гудмена[25] на пластинке моих родителей, подумал, что кларнет более «крутой», чем тромбон. И что я получу шанс понравиться девушкам, играя на кларнете.
Увы, в то время я носил брекеты, и стоматолог сказал: «Нет, тебе противопоказано играть на кларнете! Мы пытаемся выровнять твои зубы а этот инструмент только снова искривит их!» Я спросил мистера Армора, который был не только учителем музыки, но и моим классным руководителем, что он об этом думает.
Ну, Джон, нам нужны барабанщики для оркестра и музыкальной группы! ответил он, внимательно глядя на меня. Мне понравились его слова. Барабаны намекали на что-то «крутое».
Я начал учиться играть на одном большом бас-барабане. Потом на тарелках. Так я добрался до малого барабана, который позволял исполнять более сложные, замысловатые ритмы. Мистер Армор учил меня быть терпеливым. Позже я понял, что с его помощью приобрел глубокие знания о каждом из основных элементов барабанной установки. Они, в принципе, представляли собой весь мир ударных инструментов. Недаром на джазовом сленге эта установка называется «trap» (с англ. «ловушка»): в ней все необходимые элементы как бы «пойманы» вместе.
Мой учитель музыки убедил меня брать частные уроки.
Если ты действительно хочешь быстро совершенствоваться в своем деле, то это правильный путь, сказал он.
Надо отдать должное моим родителям: они не только тратили на мои увлечения деньги, но иногда и терпели грохот барабанов в доме. Я сказал «иногда», потому что большую часть времени они просили меня играть на черных резиновых барабанах. Эти штуки, конечно, были отстойными. Палки, ударяясь о них, упруго отскакивали, но никаких звуков не издавали.
После обучения я стал играть в школьном сифоническом оркестре на литаврах. Я считал такты, ждал своего часа и смотрел, как мистер Армор с прической Ричарда Никсона дирижирует своей маленькой указкой. На трибуне он казался высоким и властным. Все, что было связано с музыкой, зажигало в его глазах огонь. На самом деле этот огонь чувствовался в нем всегда, в мистере Арморе пламенела любовь к музыке. Педагог из Калифорнии Пол Камминс сказал: «Живой пример увлеченности учителя предметом становится мерилом, которым ученик измеряет свою личностную состоятельность. Энергия учителя представляет собой жизненно важный источник радостного самоосуществления, который ученик хочет открыть в себе».
Сила The Doors была в коллективизме вот урок, который мне преподал мистер Армор. Неважно, что вы все вместе собой представляете рок-группу из четырех или оркестр из сорока человек. Ключ к волшебству каждый из участников коллектива, в котором все внимательно слушают друг друга. Целое больше, чем сумма его частей. Я усвоил этот урок, когда мальчишкой играл на литаврах под руководством своего учителя музыки. И, боже, если бы разные народы уважали друг друга точно так же, как музыканты нашего школьного оркестра друг друга! Тогда на планете Земля царил бы мир: разные общества действовали бы согласованно, как глобальный оркестр, играющий разные, но гармонично сочетаемые звуки.
Много-много лет спустя я вернулся, чтобы посетить Среднюю школу Дэниела Уэбстера, которая к тому моменту уже сильно обветшала. Моя фотография все еще висела на доске почета в музыкальном корпусе. Было видно, что не так уж много денег уходит на поддержание этого здания в хорошем состоянии, не говоря уже обо всем кампусе. Я перекинулся парой слов с учителями. Они сказали, что те годы, в которые работал в школе мистер Армор, были золотыми. Страстная любовь к музыке, исходящая от занудного флейтиста, оказывала огромное влияние на его учеников. «И на меня, на мою судьбу тоже», подумал я.
Музыканты посланники горних миров для каждого человека. Для Роберта Армора флейта была той самой маленькой птичкой («a little bird told me»)[26], которая знает слова песни жизни каждого из нас. Учитель определенно зажег в моем сердце огонь и поднял фонарик своей любви к музыке и ученикам, освещая мне будущий путь. Спасибо, Роберт А.
Глава третья. Фред Кац. Профессор с большой буквы
Самый эффективный способ обучения вдохновлять собственным примером.
Впервые я увидел его в кафе Lighthouse на Эрмоса-Бич. Мне было семнадцать, и я совершал очередное паломничество в знаменитую джазовую Мекку. Один из лучших музыкантов того времени, Чико Гамильтон, выступал со своим квинтетом на сцене. Позже я «позаимствовал» у Чико стиль ударов по тарелке для песни The Doors «The End». Но в то утро (в Lighthouse всегда проходили воскресные джазовые утренники) мой подростковый ум был занят другим. Меня сразила наповал блестящая, свободная, щедрая импровизация виолончелиста. Кто был этот очкарик, похожий на адепта хасидизма? И имеют ли право виолончелисты импровизировать?!
Как оказалось, вся жизнь Фреда Каца была одной гигантской импровизацией. И в тот день он не только создавал мелодическую основу всех песен, но и творил свою музыку непосредственно в момент исполнения, кланяясь публике и не прерывая соло. Нам это безумно понравилось!
Я родился в Санта-Монике, недалеко от Голливуда, и учился в колледже Долины Сан-Фернандо (ныне он называется Кэл Стейт Нортридж). Сначала моей специализацией была музыка, но я думал, что никогда не смогу зарабатывать этим на жизнь, поэтому переключился на бизнес.
В первой книге моих мемуаров Riders on the Storm: My Life with Jim Morrison and The Doors так описаны эти метания:
Той весной в колледже я несколько раз менял профилирующий предмет. Мне не нравилось бизнес-направление, но я выбрал курс по бизнесу, так как считал, что должен изучить его, если хочу прокормить себя в будущем. У меня были двойки Я не прислушивался к своим истинным чувствам. Я позволял другим влиять на себя. И вскоре принял следующее дурацкое решение. Мне нравились люди. Я хотел помогать людям. Может быть, социология это то, что мне было нужно?.. Но ее я тоже возненавидел.
И наконец, а было это спустя несколько лет после утренника в Lighthouse, я решил выбрать другое направление. В списке профилирующих предметов мне попался на глаза курс под названием «Музыкальная этнография». Что это, черт возьми, такое? Я считал себя музыкантом, и первое слово в названии было по мне. Но «этнография»!.. Должно быть, оно означало изучение разных культур. Я присмотрелся к описанию курса. Ничего себе! Преподающий профессор Фред Кац! Может быть, это тот самый чувак, которого я видел много лет назад играющим на виолончели в квинтете Чико Гамильтона?
Я заглянул в раздел «Биографии» в альбоме колледжа, и, конечно же, это был он! «Будь я проклят!» вырвалось у меня. Я попытался сразу же записаться на курс, но сумел поставить свое имя лишь в длинном списке ожидания. Правда, в следующем семестре мне уже посчастливилось стать студентом профессора Каца.
Неудивительно, что курс музыкальной этнографии был самым популярным в колледже. Фред Кац, во-первых, отличался незаурядным обаянием и умом, а во-вторых, читал безумно интересные лекции. В Riders оn the Storm я писал:
У меня создавалось ощущение, что он [профессор Кац] объездил весь мир и знает о жизни все. Он приводил в класс своих друзей-музыкантов [например, флейтиста Пола Хорна[27]], они играли, и каждая лекция позволяла погрузиться в реальный мир этномузыки. Администрация убедила его уйти «по собственному желанию» через пару лет после того, как мой выпуск покинул колледж. Кац слишком выделялся в скучной профессорской среде!
Вскоре после того, как уволили Фреда, в кампусе начались студенческие протесты.
Примечания
1
Гордон Мэттью Томас Самнер (сценический псевдоним Стинг) знаменитый британский музыкант, певец, композитор, автор песен, актер. Лауреат премий «Грэмми», «Золотой глобус», «Эмми».
2
Кейт Буш известная британская певица, музыкант-мультиинструменталист, композитор, продюсер.
3
Питер Гэбриэл популярный английский певец, автор песен, музыкальный продюсер. Лауреат премий «Грэмми» и Polar Music Prize.
4
Рави Шанкар самый известный в мире индийский музыкант, виртуоз игры на ситаре, композитор.
5
Патти Смит знаменитая в прошлом «крестная мама панк-рока», американская певица и поэтесса.
6
Джим Моррисон американский музыкант, лидер рок-группы The Doors, поэт, вокалист, автор песен.