Лицо оперуполномоченного побагровело.
Старшина Хренов сми-и-и-рно!!! Прекратить пререкания! У меня полковники на допросе плакали, как дети малые, а таких врагов народа, как ты, я лично к стенке ставил.
Видел я таких, знаю, гад, твои способности, буквально зашипел старшина, сжимая кулаки и нависая как скала над старшим лейтенантом. Только запомни, сегодня не 37-й и мы не на Лубянке
Тут уже Бессонов просунул плечо, загораживая стармеха:
Не стоит, Алексей Михайлович, и словно спохватившись, выпалил скороговоркой: Товарищ старшина, ваше приказание выполнено.
Мыртов, почувствовав себя лишним, развернулся и, бурча под нос «я на вас, гадов, управу найду», с важным видом покинул техзону.
Вот придурок, проводил его Хренов. И, обернувшись к Бессонову, добавил: Держись от таких подальше. И не стой как истукан, надевай парашют, пока он тревогу не поднял.
* * *
Взлетел. Ветер гнал мимо рваные облака, кое-где стало проглядывать солнце. Нервы оголены. Сердце поколотилось и успокоилось, и Бес через все органы чувств стал впитывать в себя самолет. Плавно опустил нос, пошел в горизонт и убрал шасси. Добавил оборотов. Скорость «Яка» росла так, что спинка сиденья ощутимо давила на тело. «Ого, уже 450 500 530» отметил Бес, убавил обороты и тронул ручку вправо-влево. Самолет послушно выполнил змейку. Вот это да! Восторг переполнял его Крутанул бочку. Попробовал горку. Эх! Машина была очень чувствительна и отзывчива на любые команды!
Бессонов запел любимый романс, поднял голову и вдруг на фоне солнца четко рассмотрел силуэты двух «мессеров». Судя по закладываемому ими виражу, фрицы заходили на него.
«Едрид-Мадрид! Утюжка не будет!»
Садиться поздно. Неизбежность схватки очевидна. Бежать бесполезно, у них преимущество в высоте и в скорости. Да и не привык штабс-капитан Бессонов бегать. Ручка на себя, полный газ и вперед, заре навстречу! Пошел в лобовую. Палец на спуске, глаза впились в прицел. Посмотрим, кто из нас стрелять умеет! У ведущего фрица зловещими огнями полыхнули пулеметы. «Дед» кожей ощутил, как буквально впритирку к фюзеляжу пронесся смертоносный свинец. Ответ был короткий и пришелся немцу прямо в фонарь. Разошлись плоскостями метрах в трех. «Мессер», не выходя из пике и даже не задымившись, врезался в землю. Ведомый вынырнул, буквально чиркнув плоскостями по верхушкам деревьев.
Теперь преимущество в высоте было у Беса. Крутой разворот «Подожди, родимый, не убегай» Фриц крутит башкой, потерял нашего из виду «Вот он Сейчас, родной, увидишь, не дергайся» Полный газ и вышел «мессеру» в хвост. Резанул короткой очередью «Мессер» задымил и пошел вниз Пилот вывалился из кабины Раскрылся Добивать и не думал Надо запомнить, куда отнесет
Засмотрелся, блин, не заметил еще двоих желтоносых. «Смотри, как разрисованы! Разбежались грамотно Один заходит, второй с высоты страхует. Правильно, не на параде Пожалуй, опасней тот, что сверху. От этого откручусь. Бьет издали, но, зараза, достаточно близко. Так я тебе и подставлюсь».
Закладывая виражи так, что голова готова была оторваться, Бессонов старался не терять из виду второго. Ждал, когда представится момент выйти на него. Догадался, что он не столько следит за боем напарника, сколько контролирует нашу взлетку. «Бить на взлете себя не уважать, но у фрицев свои законы чести. Погоди, сейчас сброшу этот банный лист и поговорим».
Бес крутился как блоха на кончике шила. Казалось, он знал, когда немец откроет огонь, и за долю секунды до этого бросал свой «Як» в крутой вираж. Двигатель пел и подхватывал моментально. Потоки свинца проносились в нескольких метрах от самолета. В четвертой атаке пулеметы «мессера» заткнулись на полуслове. «Неужели до железки?» подумал Бес и не увидел, а почувствовал кожей, что фриц отвалил.
Он сделал вид, что пошел за ним, но, уйдя в облака и набрав высоту, резко свалился в сторону второго. Тот, видно, что-то рассматривал внизу, поэтому маневр Беса заметил не сразу. Резко бросил свой 109-й в крутое пике. «Не догнать Может, на выходе удастся зацепить. Не люблю поливать, как из лейки, но это, кажется, как раз такой случай»
Бес нажал на кнопку электроспуска, и трассы его очереди пересеклись с самолетом врага в одной точке. Полетели осколки фонаря и обшивки фюзеляжа. Из двигателя повалил шлейф дыма. «ПКБэСНБэ!» заорал Бес и закрутил головой, выискивая прилипалу. Тот отходил в сторону фронта, а за ним, о чудо, уже устремилась пара наших «Яков». Когда успели взлететь? Вряд ли догонят, но хоть проверят, нет ли тут кого еще. Бес вздохнул с облегчением: куда спокойней, когда рядом кто-то из своих.
Вдруг неожиданно ожила рация:
«Первый», я «Сокол», домой!
«Первый» понял, автоматически ответил Бес, и тут до него дошло, что ответил он на позывной командира полка. Станция была на запасной частоте! И еще понял: с одной стороны, гора с плеч выкрутился и самолет сберег! С другой кажется, тихая вылазка «утюжком» блестяще провалилась и может вылезти боком ему и Михалычу.
Сразу почувствовал, как взопрела гимнастерка на спине, вытер рукавом пот со лба. Огляделся. Сориентировался. Аэродром километрах в восьми. Сбросил обороты, постарался успокоить сердце.
Сел. Порулил не на стоянку, а в капонир к технарям. Увидел, как со стороны стоянки самолетов и от штаба уже собирается толпа. Выскочил на крыло, стал расстегивать парашют. Внизу стоял Михалыч, остальные няньки стали рассматривать самолет.
Спрыгнул и сразу попал в объятия стармеха.
Ну ты, штабс, даешь! Такого в жизни не видел! Вали все на меня, мол, велел и все такое, зашептал он в ухо.
Подошли остальные механики.
Ни единой пробоины Ты что, Бес, заговоренный? Мы же видели, как тебя «мессер» поливал Когда ушли в облака, а потом взрыв, думали, больше не увидим
Так я же знаю, чей аппарат. Не мог же я оставить командира полка безлошадным, неуклюже пытался отшутиться Бессонов, боковым зрением наблюдая, как к ним приближается дюжина летчиков и штабных.
Те подошли, уставились на технарей и замерли в недоумении. Они ожидали увидеть кого-то из своих, а тут стоят два деда: один в грязном, замасленном комбинезоне, другой в мокрой, хоть выкручивай, гимнастерке. Раздвигая остальных, вперед выдвинулся командир полка, недавно назначенный из комэсков 28-летний майор Павлов. За его спиной маячили комиссар и Мыртов. Куда без них?
Так, идите сюда, голуби, в глазах командира недоумение и злость, но сдерживается.
Подошли. Бессонов опустил взлохмаченную седую голову, Хренов сиял, как надраенная бляха молодого солдата.
Это что было? Почему без разрешения? Чего ты лыбишься, Хренов?
Стармех выдвинулся вперед, загораживая собой Бессонова, заговорил:
Так мы с вашего разрешения обкатали аппарат после небольшой доработки. Вы сами сказали, возьми кого-нибудь, пусть облетают. А вы всех летчиков на политзанятия. Вот я и разрешил Бессонову он в Кишиневе в ОСОАВИАХИМе летал Без связи вначале Так мы на запасной, хотели тихонечко над аэродромом, чего эфир засорять
Трех «мессеров», это, по-твоему, тихонечко?!
Кто же их, собак, звал! Свалились из-за облаков Пришлось выкручиваться
В толпе послышался смех. «Нам бы так уметь выкручиваться», шумели летчики. Совсем другими глазами рассматривали «деда».
Ты чего прячешься, как тебя Бессонов? Выходи, докладывай.
Деваться некуда.
Совершал облет самолета. Был атакован. Троих сбил, один ушел. За ним погналась наша дежурная пара. Один из сбитых приземлился на парашюте в районе Мартыновки. Самолет исправен. Отказов в работе двигателя и вооружения не установлено. За самовольство готов понести наказание
Командир полка, на счету которого было четырнадцать сбитых фашистов, оглянулся на летчиков:
Вот все бы так самовольничали! Качай его, мужики!
Словно прорвало плотину Бессонова подхватили на руки и раз десять подбросили вверх. Тот не сопротивлялся, но не на шутку переживал, как бы не забыли поймать. Потом поставили и почти все без исключения, начиная с командира полка, подошли, отдали честь и пожали руку. Механики чувствовали себя именинниками сияли как новые пятаки. Их тоже поздравляли, в отличие от Бессонова, хлопали по плечам, обнимали и твердили: «Ну вы, няньки, даете!» Обходили и рассматривали самолет.
Командир отвел Бессонова в сторонку и заговорил:
Ты хоть знаешь, с кем имел дело?
«Мессершмитт-109» начал было докладывать провинившийся, но командир прервал его.
Я не про машину. Это стервятники из личной эскадрильи Геринга. У всех железные кресты за сбитые. Уже неделю на нашем участке. Сегодня пришла шифровка. Делают засады у аэродромов и долбят на взлете или при возвращении. У соседей вчера практически дома сбили четверых. Приказано усилить наблюдение, маскировку и продумать контрмеры. Я как раз летчиков собирал для этого и полеты прикрыл. Получается, пока мы думали, ты на практике показал Все бы ничего, только как в дивизию прикажешь докладывать?
Так и доложите, мол, обкатывали свой самолет Кстати, двигатель ожил, никакого перегрева!
Тебя механики, слышал, Бесом нарекли. За кого ж ты, Бес, меня держишь?
Бессонов понял, что гроза прошла мимо, и решил ковать железо покуда горячо:
Вы для меня товарищ командир. Летчики и механики вас уважают не за должность и звание. Я тоже. И прошу, как летчик летчика, разрешите мне летать. Поверьте, в воздухе от меня пользы будет больше, чем в техзоне.
Не знаю. Что летчик вижу, мне таких до зарезу не хватает Но полк, сам знаешь, получает новые самолеты. Мыртов мне уже нудил на тему, что непонятно кто у самолетов ошивается, а ты, оказывается, еще и летать умеешь. Боюсь, не одному мне он по ушам ездит. Спасибо, комэски хвалят за подготовку и пристрелку вооружения. Хором просили его заткнуться.
Возьмите меня ведомым. Проверьте в бою. Клянусь честью, не подведу.
Я бы не против, но хоть какой-то документ у тебя есть? А то: «все сгорело, контузило и ничего не помню»
Документов нет. Есть справка из сельсовета.
Вот и повесь ее на гвоздик, сам знаешь где. Твой сельсовет уже под немцем, поди? Решение такое: пока нет, а дальше видно будет.
Увидел, как изменился в лице и погрустнел Бессонов, добавил:
На ужине в летной столовой обмоем твои «мессеры», как положено.
Неожиданно в голосе седого солдата из униженно-просительных прорезались нотки металла:
Прошу уволить. Рядовому составу как раз не положено в летной столовой. Мне, с вашего разрешения, было бы сподручней со старшиной Хреновым и другими механиками отметить.
Приказ командира не обсуждается!
Нет, товарищ командир. Воспользуюсь своим правом вольнонаемного. По доброй воле не пойду.
Не понял. Может, обидел кто?
На обиженных воду возят А мне в кустики надо, Бессонов срочно сменил тему разговора. Мне приспичило, когда первого фрица увидел, все никак не добегу
Он действительно рванул в сторону ближайших деревьев, за которыми вскоре и скрылся.
Павлов закурил. Прибежал дежурный:
Вас «Коршун» к аппарату
Командир оглянулся, все еще надеясь захватить Бессонова с собой. И с мыслью «во как бедолагу проняло» запрыгнул на подножку машины и поехал на КП.
* * *
Павлов, твою мать, я же приказал никаких вылетов! устремил на кэпа поток красноречия комдив. Ты знаешь, кого сбил?! Самого Хартинга! Густава Хартинга! Только привезли Говорит: 104 победы в воздухе! Он, сука, целую дивизию сбил! Врет, наверное, собака! Он поражен и восхищен. Называет фамилии еще двух сбитых, но я их не знаю. Хочет, видите ли, с русским асом познакомиться, который их расстрелял в воздухе! Обойдется! Много чести! Ну, чертяка, у тебя же одного сбитого до героя не хватало, а ты сразу троих! Сегодня же отправлю представление У меня командующий армией на проводе, потом договорим
Когда в телефоне послышался отбой, майор Павлов положит трубку и задумался. Крепко задумался.
Я все слышал, сказал неизвестно откуда взявшийся комиссар. Одно дело ты вылетел обкатать свой борт, совсем другое, когда механик угнал. Даже не механик Тут и политико-моральное состояние, и служба войск, и организация полетов все в полном расстройстве. Под трибунал не отдадут, а с должности слетишь. Подумай, командир.
Что ты предлагаешь?
Сам знаешь. Бессонова заткну, не пикнет, не переживай. С ним сейчас Мыртов работает.
Вот за Беса я как раз меньше всего переживаю. Он первый предложил мне именно такой выход.
Ну и прекрасно. А с комэсками я поговорю, пусть молодежи языки укоротят.
Заодно и мою совесть укороти, зло бросил Павлов. Мы с тобой офицеры, поговаривают, скоро погоны вернут, не знаешь для чего? Я думаю, чтобы мы гордились, помнили и продолжали лучшие традиции русского офицерства. А те за потерянную честь пулю в лоб себе пускали. Неужели не читал? Бес летать мечтает Таких стервятников приземлил Ты хоть понимаешь, что это за летчик! потом, словно очнувшись: Чего Мыртову от него надо?
Так самолет угнал
Где они?
Мыртов поспрошает и отпустит. Заодно страху в штаны добавит, чтобы не лез куда не надо и пасть заткнул.
Андрей Семенович, ты же сам летчик. Недавно «душой солдата» стал. Неужели ты его не понимаешь?
Командир, начальник штаба вчера доводил приказ о повышении бдительности и все такое А тут, как ни крути, налицо самоуправство.
Ладно. Лично разберусь. Вы с Мыртовом Беса не трогайте. А потом, поверь на слово, мы еще будем гордиться, что служили с ним в одном полку.
Вбежал дежурный:
Комдив запрашивает разрешения на посадку.
Командир полка с комиссаром пошли встречать.
* * *
Как не ты? комдив удивленно уставился на Павлова. А кто? Лукин? Мелешко?
Есть у меня один уникум. Он даже и не летчик по штату. Механик. Умоляет разрешить летать, а у него ни одного документа.
Умеешь ты, Павлов, праздник испортить. Я ему Героя и заначенный под особый случай «Арарат», а он мне «не я»! Вспомни, когда ты мне про три сбитых «мессера» докладывал? Не про три потерянных, а три сбитых, твоим полком? Не помнишь? И я не помню Покажешь?
Что?
Не что, а кого. Я про уникум твой.
Андрей Семенович, повернулся командир полка к комиссару, приведи сюда Бессонова.
Не, я тебя понимаю, потери большие, молодняк зеленый, но не механиков же сажать в истребители. Хотя, если у тебя все механики такие
Не все. Врать не буду
Командир не успел закончить, в дверь постучали. В проеме показался старшина Хренов в своем замызганном комбезе и белых от пыли сапожищах.
Разрешите войти, товарищ полковник?
А, Хренов, здорово.
Комдив встал навстречу и протянул руку своему бывшему механику.
Проходи, рад видеть. Чего грустный такой? Хата сгорела?
Я виноват. Судите меня за самоуправство, а Бессонова отпустите, казалось, еще чуть-чуть и здоровенный мужик заплачет.
Так, Михалыч, успокойся, присядь. Говори, что случилось.
Мыртов разбил Бессонову нос и посадил в подпол, на гауптвахту, охрану выставил. Ждет, когда за ним опергруппа приедет. Уже настучал Нельзя Беса в Особый отдел. Не за что. Я виноват, с меня и спрашивайте.
Будет за что, спросим Где эта гауптвахта? Пошли
* * *
Щурясь после темного подвала, Бессонов разглядел командира полка и незнакомого полковника рядом. Вид у Беса был, мягко говоря, не очень. Разбитые губы, синяк под глазом и распухший нос без лишних слов показывали, как прошел первый допрос.
Одернул гимнастерку, на которой каплями запеклась кровь, застегнул верхнюю пуговицу. За их спинами мялся Мыртов, в углу за столом, опустив голову, сидел Хренов. Ничего хорошего для себя от этой встречи он не ждал. Замялся в нерешительности.